Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

Не договорив, Ирод вздрогнул, увидев прямо перед собой большие синие глаза Мариамны. В глазах этих не было ни детского озорства, ни девичьего кокетства, ни женского томления плоти, какие видел обыкновенно в глазах своей юной жены Ирод, а был один лишь расчетливый интерес. Рывком сев на постели и отшатнувшись, он заслонился рукой от Мариамны и хрипло прокричал:

– Сгинь! Зачем ты преследуешь меня? Что тебе от меня нужно? Сгинь, грязная девка!

– Мой мелех гневается на свою рабыню? – спросила его Мариамна голосом Ревекки. – Чем заслужила я гнев господина, которому готова служить верой и правдой, сколько станет сил?

Ирод откинулся на подушки. Лоб был мокрым от покрывшей его испарины. Горло болело так, как если бы его прижигали раскаленным железом. Ирод сбросил с себя одеяло и оттер тыльной стороной ладони пот.

– Я, кажется, заболел, – сказал он, узнав служанку. – Попроси Антония прислать ко мне врача.

– Климат Рима не подходит нам, – говорила Ревекка, поправляя Ироду постель и снова укутывая его одеялом. – Особенно зимой, когда город пронизывает холодный северный ветер. – Подоткнув под Ирода одеяло, добавила, пятясь спиной к двери. – Я передам Антонию твою просьбу и принесу тебе завтрак.

Внезапная болезнь задержала Ирода в Риме на неделю. Впрочем, неделя эта оказалась не впустую потраченным временем. Пока Ирод отлеживался в постели, выполняя все предписания, назначенные ему врачами, Антоний развернул бурную деятельность.

Без особых хлопот он добился решения сената выделить в распоряжение Ирода галльскую когорту [145]и выдать ему деньги в сумме двенадцати миллионов сестерциев, что было эквивалентно пятистам талантам. Решение это прямо вытекало из давнего постановления сената, принятого более века назад при Иуде Маккавее и продолжающего сохранять свою юридическую силу. Затем Антоний обсудил с Иродом детали предстоящей военной операции, в которой он, Антоний, намерен принять личное участие по освобождению Сирии от власти Пакора, а Ироду поручалось покончить со своим личным врагом и врагом Рима Антигоном. Речи о Клеопатре ни разу больше не возникло, как если бы ее вовсе не существовало на свете.

Между тем в Рим из Иудеи приходили самые неблагоприятные вести. Сообщалось, что Антигон продолжал осаждать крепость Масаду, в которой нашли убежище близкие Ироду люди и его сподвижники. Вся дорога, ведущая в Масаду из внутренней Идумеи, находилась под неусыпным контролем Антигона и парфян, приданным ему в помощь Пакором, все еще надеявшимся получить от своего союзника тысячу талантов и пятьсот самых красивых женщин-евреек, включая молодую жену Ирода Мариамну. Зато оставалась свободной узкая Змеиная тропа, ведущая от Соляного моря. По этой-то тропе, рискуя сорваться в пропасть, выбирались из Масады и возвращались назад лазутчики Иосифа и Аристовула. Они сообщали, что продуктов питания осажденным хватит еще по меньшей мере на полгода, но вот запасы питьевой воды тают буквально на глазах. Дошло до того, что люди стали использовать вместо воды собственную мочу. (Ирод, представив себе эту картину, содрогнулся от сострадания к своим родным и близким, и ярость, угасшая было в нем вместе с испытаниями, выпавшими на его долю в последние месяцы, вновь охватила его.)

Брат Ирода Иосиф, желая спасти прежде всего женщин и детей, отобрал двести самых храбрых воинов и в одну из ночей предпринял вылазку из Масады, чтобы спуститься в долину и наполнить водой бурдюки. Вылазка эта обошлась ему в сорок человек, нашедших смерть в пропасти. К счастью, Предвечный не оставил осажденных в крепости людей в беде: к утру в горах разразился ливень такой силы, что в считанные часы заполнил живительной влагой все опустевшие до последней капли цистерны, вырубленные в скале.

Лазутчики, продолжавшие поддерживать связь с внешним миром, сообщали, что наследник Ареты Малх, доводящийся Ироду дядей, а матери его Кипре младшим братом, раскаялся в своем отказе поддержать родственников в трудную для них минуту и теперь готов оказать осажденным в Массаде людям всю необходимую помощь, в том числе воинами. Иосиф и Аристовул приняли предложение Малха, и одновременно с фронта и тыла атаковали войска Антигона и парфян, растянувшиеся вдоль дороги, связывающей крепость с Идумеей, и нанесли им ощутимый урон. Однако эта удачная атака не сняла осады Масады и не позволила ее защитникам переправить женщин и детей в Петру. Обозлившийся Антигон стал возводить вокруг крепости стену, с которой намеревался забросать внутреннее пространство Масады камнями.

Ирод, оправившись наконец от болезни, засобирался уже в Остию, чтобы оттуда отплыть на родину, когда в Рим пришло еще одно, на этот раз радостное сообщение: Вентидий, направленный месяцем ранее Антонием в Сирию, изгнал оттуда Пакора и направлялся теперь в Иудею на соединение с Иродом, который вот-вот должен был прибыть из Рима с новыми инструкциями от Антония. Тепло простившись с триумвирами, Ирод погрузился на три триеры и, воспользовавшись тем, что шторм, будто по заказу, пошел на убыль, взял курс на Иудею. Стоя на палубе, он думал о гостеприимном Антонии и азартном молодом Октавии, который перед самым отъездом Ирода из Рима не преминул напомнить ему об их уговоре продолжить спор на лучшее знание истории. «Как только покончишь с Антигоном и восстановишь мир в Иудее, дай мне знать – я тотчас пришлю к тебе Николая Дамасского, чтобы он пополнил твои знания о древней истории».

Через двое суток корабли пристали к Птолемаиде [146], где Ирода уже ждали союзники и друзья.

Братья Птолемеи [147], управлявшие городом, помогли Ироду нанять войско из числа греков и бежавших сюда отчаянных молодых сорвиголов-иудеев, которых одинаково не устраивала как власть парфян, так и римлян. Этих молодых иудеев, промышлявших грабежами, греки за их фанатичную веру в Предвечного и убеждение, что одни только евреи являются избранным Богом народом, прозвали зилотами [148], которые доставят позже Ироду массу хлопот. Но это случится позже, а теперь, занятый набором войска и обучением его правилам ведения войны по римскому образцу, Ирод узнал, что Вентидий, не дождавшись его, принялся подавлять очаги сопротивления в Иудее, а Силона отправил прямиком в Иерусалим вслед за поспешившим туда Антигоном. В этой ситуации Ирод решил, что его главной задачей является снятие осады крепости Масада. Посчитав, что его новое войско с приданной ему в Риме когортой достаточно успешно прошло обучение и дальнейшие уроки освоит в ходе реальных сражений, он двинулся вдоль побережья на юг. По дороге войско обрастало добровольцами из числа иудеев, одинаково пострадавших как от произвола Антигона, не пренебрегавшего никакими насилиями, чтобы соплеменники признали его царем, так и от парфян, почувствовавшими себя в Иудее хозяевами. Ироду, не желавшему терять ни дня на пути к Масаде, пришлось на ходу обучать новобранцев военному делу. Впрочем, полностью избежать задержек в пути ему не удалось: жители Иоппии [149]отказались пропустить войско Ирода через свой город, а разведчики, двигавшиеся впереди основных сил, возвратились с сообщением, что когорты Силона оказались окружены иудеями, высланными из Иерусалима Антигоном.

Ирод приказал части своих войск осадить Иоппию, никого не впуская в нее и никого оттуда не выпуская, а сам во главе двух центурий галлов и когорты зилотов, жаждавших показать себя, каковы они в деле свержения самозванного царя, поспешил на выручку Силону. С ходу атаковав антигоновцев, он частью рассеял их, а частью взял в плен. Обратившись к пленным с кратким словом, он наказал им передать Антигону, чтобы тот угомонился наконец и вернулся в Рим, откуда бежал в тщетной надежде стать царем Иудеи, не принеся ей ничего, кроме страданий и издевательств парфян. После этого он отпустил пленных, не наказав ни одного из них, а сам вернулся под стены Иоппии. Жители города по-прежнему не желали пропустить его войско через свой город, а Ирод, в свою очередь, не хотел оставлять у себя в тылу неприятеля, готового в любую минуту ударить по его арьергарду. Тогда-то впервые в своей военной практике Иудеи Ирод применил при штурме Иоппии стенобитные орудия, без которых не обходилось ни одно сражение римлян. Пробив стену, он без потерь вторгся в город, использовав придуманный еще греками и усовершенствованный римлянами метод «черепахи» [150]. Иоппяне, прижатые к морю, запросили пощады. Ирод велел им сдать все имеющееся у них оружие и простил их, после чего, обезопасив свой тыл, поспешил в Идумею, а оттуда в Масаду.

Свою встречу с родными и близкими после многомесячной разлуки он опишет позже в дневнике. Из пересказа этого описания, сделанного Николаем Дамасским и Иосифом Флавием, мы не узнаем деталей штурма Масады, которую иудеи из числа сторонников Антигона и парфяне, конечно же, не сдали без боя по той простой причине, что им, теснимым сзади и с боков войском Ирода, попросту некуда было отступить, кроме как совершить коллективное самоубийство, бросившись со скал в пропасть. Из пересказа Иосифа Флавия, например, можно вообще сделать вывод, будто Ирод сделал это играючи, причем войско его, и без того не по дням, а по часам разраставшееся, достигло в ходе штурма Масады непомерной величины, после чего Ироду Сам Предвечный велел идти в Иерусалим, чтобы поквитаться со своим врагом Антигоном [151]. Сама логика событий, происшедших после возвращения Ирода из Рима, подсказывает, что все обстояло не так просто, как повествуют об этом историки. Эта логика, как и все то, что мы знаем об Ироде из первоисточников, включая сюда рассказы Николая Дамасского и Иосифа Флавия, рисует нам несколько иную картину, которую я и попытаюсь воспроизвести.