Дикая Флетчер - Кэти А. Такер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет… Вы не имели к этому никакого отношения. Это был его выбор.
И, вероятно, его ошибка, но, возможно, это не так. Что бы случилось с нашей семьей? Оказался бы Саймон в стороне?
Сделала бы моя мать что-нибудь такое, чего не смогла бы вернуть назад?
Как бы выглядела моя жизнь сейчас, если бы отец приехал в Торонто?
Я тяжко вздыхаю.
– Хотела бы я, чтобы он мне рассказал. Даже если бы я и не поняла этого в то время, мне хочется думать, что в конце концов я бы смогла понять.
– Если тебе от этого станет легче, Рен этого не скажет, но я уверена, что он о многом сожалеет. Ты и твоя мать находитесь в центре большинства его сожалений. – Агнес встает и подходит к блоку шкафов у раковины. – Он может быть раздражительным человеком, я признаю. Он мало говорит и медленно реагирует на проявления чувств. Но дело не в том, что ему все равно. Это далеко не так. Просто иногда нужно смотреть очень внимательно, чтобы увидеть, как он это показывает.
Она встает на цыпочки, чтобы дотянуться до шкафа над раковиной, и начинает переставлять вещи, перебирая и перекладывая коробки и банки, в которых уже наведен порядок, в тишине раздается стук дверей о рамы.
Ей нужно быть все время занятой, как и моей маме.
По крайней мере, одна общая черта у них есть.
За последние два дня мне удалось медленно собрать воедино представление об отношениях Агнес и моего отца, и все же одно остается неясным.
– Так… вы с моим папой когда-нибудь… Я имею в виду, было ли время, когда вы двое были больше, чем просто друзьями?
Агнес занята висящим на стене планшетом и карандашом, что-то помечая, возможно, проводит инвентаризацию?
– Было время, когда я надеялась, что мы сможем стать чем-то большим.
– Но теперь нет?
Агнес отвечает не сразу, словно тщательно обдумывает свои слова.
– Теперь нет, – в конце концов говорит она.
Раздается стук в дверь, и мы обе оборачиваемся, чтобы увидеть Шэрон, заполняющую дверной проем, и ее беременный живот, еще более выраженный теперь, когда я могу видеть ее длинные тонкие ноги.
Глаза Агнес сверкают, когда замечают ее.
– Ты там как, держишься?
Рука Шэрон лежит на нижней части выпуклости, пока она ковыляет к холодильнику.
– Я писаю каждые двадцать минут, я все забываю, и эта изжога… ух. И Макс раздражает меня до чертиков.
– Макс – это отец ребенка. Он регулярно ездит в Ном, – объясняет мне Агнес, наблюдая за Шэрон, которая стоит перед открытым холодильником и с растерянным выражением изучает полки. – Он просто взволнован.
– И я очень взволнована появлением этого малыша на свет, – уверенно заявляет Шэрон. – Агнес, ты уже нашла кого-нибудь на замену мне и Максу?
– Джона проводит собеседование с новым пилотом на следующей неделе. Для приемной пока никого нет. Думаю, в ближайшее время это буду я, Максин и Мейбл. Если только я не смогу убедить Каллу остаться здесь подольше. – Она смеется. – Что скажешь? Подменишь Шэрон, когда они переедут обратно в Смежные континентальные штаты? Будешь больше времени проводить с отцом…
Она бросает это как приманку.
Отец рассказал ей о реструктуризации банка? Что я безработная и технически могла бы остаться подольше?
В любом случае мне интересно, почему Шэрон и Макс уезжают. Им не нравится Аляска?
– Вот почему я пришла сюда. Боже, эта материнская невнимательность! – Шэрон стонет. – Рен связался по рации. Он приземлится через десять минут.
– Хорошо. Наконец-то. – Агнес подзывает меня взмахом руки. – Пошли, Калла. Давай посмотрим, как прилетает твой отец.
* * *
Я крепко обхватываю себя, чтобы не замерзнуть от прохлады, опустившейся за последний час; сырой воздух и туманные облака намекают на приближающийся дождь. Радует только то, что комаров прибило к земле холодным ветром.
– Смотри! Он вон там! – Агнес указывает на небо, на маленькое пятнышко, быстро обретающее форму по мере его приближения. Она улыбается. – Мне никогда не надоедает смотреть, как эти парни возвращаются домой.
Признаюсь, я испытываю небольшое волнение, находясь на аэродроме, в окружении всех этих самолетов и в этой сюрреалистической действительности, осознавая, что они – это единственное средство для возвращения в цивилизацию. Это определенно отличается от того образа жизни, когда ты заходишь в метро или садишься в машину, чтобы добраться до места назначения.
– Мой папа каждый день куда-то летает?
– Нет, обычно он проводит свои дни на телефоне, сверяется со всеми пилотами и просматривает сводки погоды. Но за последнюю неделю он стал чаще подниматься в воздух. Я думаю, он пытается провести как можно больше времени в самолете, прежде чем ему придется отказаться от полетов.
Я хмурюсь.
– Что значит «отказаться»?
Агнес оглядывается вокруг нас.
– Скоро ему придется объявить о состоянии своего здоровья, и когда он это сделает, ему запретят летать. Он не сможет совершать полеты, пока будет проходить лечение. В сложившихся условиях он уже должен был сообщить об этом. Думаю, именно поэтому он совершает только одиночные рейсы. Так он не чувствует себя виноватым за нарушение правил, ведь там, наверху, под угрозой лишь его жизнь. – Агнес ненадолго замолкает. – Наверное, для него нет ничего хуже. Не иметь возможности летать, когда он захочет.
Я тихо наблюдаю, как пятнышко увеличивается в размерах.
– Он действительно любит летать.
– Больше, чем кто-либо, кого я когда-либо встречала, а на Аляске много пилотов, – соглашается Агнес. – Джеймс сказал, твоя бабушка была уверена, что Рен закричал, когда появился из утробы матери, именно потому, что не хотел, чтобы его ноги касались земли. И если кто-то и был рожден для жизни в небе, так это твой отец. – Она улыбается в раздумье. – Знаешь, мы всегда могли догадаться, когда ему звонила ты. Он улетал, никому не сообщая, куда направляется и когда вернется. Не отвечал ни диспетчеру, ни другим пилотам. – Она смеется. – Сводил нас всех с ума. Разумеется, он
