Марсианские хроники - Рэй Бредбери

- Вы Женевьева Селзор? - У него звенело в ушах.

- Вы Уолтер Грифф? - спросила она.

- Грипп.

- Грипп, - поправилась она.

- Здравствуйте, - выдавил он из себя.

- Здравствуйте. - Она пожала его руку.

Ее пальцы были липкими от шоколада.

- Ну, - сказал Уолтер Грипп.

- Что? - спросила Женевьева Селзор.

- Я только сказал "ну", - объяснил Уолтер.

- А-а.

Девять часов вечера. Днем они ездили за город, а на ужин он приготовил филе- миньон, но Женевьева нашла, что оно недожарено, тогда Уолтер решил дожарить его и то ли пережарил, то ли пережег, то ли еще что. Он рассмеялся и сказал:

- Пошли в кино!

Она сказала "ладно" и взяла его под руку липкими, шоколадными пальцами. Но ее запросы ограничились фильмом пятидесятилетней давности с Кларком Гейблом.

- Вот ведь умора, да? - хихикала она. - Ох умора!

Фильм кончился.

- Крути еще раз велела она.

- Снова? - спросил он.

- Снова, - ответила она.

Когда он вернулся, она прижалась к нему и облапила его.

- Ты не совсем то, что я ожидала, но все же ничего, - призналась она.

- Спасибо, - сказал он, чуть не подавившись.

- Ах, этот Гейбл. - Она ущипнула его за ногу.

- Ой, - сказал он.

После кино они пошли по безмолвным улицам "за покупками". Она разбила витрину и напялила самое яркое платье, какое только смогла найти. Потом опрокинула на голову флакон духов и стала похожа на мокрую овчарку.

- Сколько тебе лет? - поинтересовался он.

- Угадай. - Она вела его по улице, капая на асфальт духами.

- Около тридцати? - сказал он.

- Вот еще, - сухо ответила она. - Мне всего двадцать семь, чтоб ты знал! Ой, вот еще кондитерская! Честное слово, с тех пор как началась эта заваруха, я живу, как миллионерша. Никогда не любила свою родню, так, болваны какие-то. Улетели на Землю два месяца назад. Я тоже должна была улететь с последней ракетой, но осталась. Знаешь, почему?

- Почему?

- Потому что все меня дразнили. Вот я и осталась здесь - лей на себя духи, сколько хочешь, пей пиво, сколько влезет, ешь конфеты, и некому тебе твердить: "Слишком много калорий!" Потому я тут!

- Ты тут. - Уолтер зажмурился.

- Уже поздно, - сказала она, поглядывая на него.

- Да.

- Я устала, - сказала она.

- Странно. У меня ни в одном глазу.

- О, - сказала она.

- Могу всю ночь не ложиться, - продолжал он. - Знаешь, в баре Майка есть хорошая пластинка. Пошли, я тебе ее заведу.

- Я устала. - Она стрельнула в него хитрыми блестящими глазами.

- А я - как огурчик, - ответил он. - Просто удивительно.

- Пойдем в косметический салон, - сказала она. - Я тебе кое-что покажу.

Она втащила его в стеклянную дверь и подвела к огромной белой коробке.

- Когда я уезжала из Тексас-Сити, - объяснила она, - захватила с собой вот это. - Она развязала розовую ленточку. - Подумала: ведь я единственная дама на Марсе, а он единственный мужчина, так что…

Она подняла крышку и откинула хрусткие слои шелестящей розовой гофрированной бумаги. Она погладила содержимое коробки.

- Вот.

Уолтер Грипп вытаращил глаза.

- Что это? - спросил он, преодолевая дрожь.

- Будто не знаешь, дурачок? Гляди-ка, сплошь кружева, и все такое белое, шикарное…

- Ей-богу, не знаю, что это.

- Свадебное платье, глупенький!

- Свадебное? - Он охрип.

Он закрыл глаза. Ее голос звучал все так же мягко, спокойно, нежно, как тогда в телефоне. Но если открыть глаза и посмотреть на нее…

Он попятился.

- Очень красиво, - сказал он.

- Правда?

- Женевьева. - Он покосился на дверь.

- Да?

- Женевьева, мне нужно тебе кое-что сказать.

- Да?

Она подалась к нему, ее круглое белое лицо приторно благоухало духами.

- Хочу сказать тебе… - продолжал он.

- Ну?

- До свидания!

Прежде чем она успела вскрикнуть, он уже выскочил из салона и вскочил в машину.

Она выбежала и застыла на краю тротуара, глядя, как он разворачивает машину.

- Уолтер Грифф, вернись! - прорыдала она, вскинув руки.

- Грипп, - поправил он.

- Грипп! - крикнула она.

Машина умчалась по безмолвной улице, невзирая на ее топот и вопли. Струя выхлопа колыхнула белое платье, которое она мяла в своих пухлых руках, а в небе сияли яркие звезды, и машина канула в пустыню, утонула во мраке.

Он гнал день и ночь, трое суток подряд. Один раз ему показалось, что сзади едет машина, его бросило в дрожь, прошиб пот, и он свернул на другое шоссе, рассекающее пустынные марсианские просторы, бегущее мимо безлюдных городков. Он гнал и гнал - целую неделю, и еще один день, пока не оказался за десять тысяч миль от Мерлин-Вилледж. Тогда он заехал в поселок под названием Холтвиль-Спрингс, с маленькими лавками, где он мог вечером зажигать свет в витринах, и с ресторанами, где мог посидеть, заказывая блюда. С тех пор он так и живет там; у него две морозильные камеры, набитые продуктами лет на сто, запас сигарет на десять тысяч дней и отличная кровать с мягким матрасом.

Текут долгие годы, и если в кои-то веки у него зазвонит телефон - он не отвечает.

Апрель 2026.

Так уж повелось: когда с неба налетал ветер, он и его небольшая семья отсиживались в своей каменной лачуге и грели руки над пылающими дровами. Ветер вспахивал гладь каналов, чуть не срывал звезды с неба, а мистер Хетэуэй сидел, наслаждаясь уютом, и говорил что-то жене, и жена отвечала ему, и он рассказывал о былых временах на Земле двум дочерям и сыну, и они вставляли слово к месту.

Шел двадцатый год после Большой Войны. Марс представлял собой огромный могильник. А Земля? Что с ней? В долгие марсианские ночи Хетэуэй и его семья часто размышляли об этом.

В эту ночь неистовая марсианская пылевая буря пронеслась над приземистыми могилами марсианских кладбищ, завывая на улицах древних городов и снося совсем еще новые пластиковые стены уходящего в песок, заброшенного американского города.

Но вот буря утихла, прояснилось, и Хетэуэй вышел посмотреть на Землю - зеленый огонек в ветреных небесах. Он поднял руку вверх, точно хотел получше ввернуть тускло горящую лампочку под потолком сумрачной комнаты. Поглядел вдаль, над дном мертвого моря. "На всей планете ни души, - подумал он. - Один я. И они". Он оглянулся на дверь каменной лачуги.

Что сейчас происходит на Земле? Сколько он ни смотрел в свой тридцатидюймовый телескоп, до сих пор никаких изменений не приметил. "Что ж, если я буду беречь себя, - подумал он, - еще лет двадцать проживу". Глядишь, кто-нибудь явится. Либо из-за мертвых морей, либо из космоса на ракете, привязанной к ниточке красного пламени.

- Я пойду погуляю, - крикнул он в дверь.

- Хорошо, - отозвалась жена.

Он не спеша пошел вниз между рядами развалин.