Шестнадцать способов защиты при осаде - Том Холт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я велел сделать лишь один залп, но катапультами управляли простые люди, а вовсе не хорошо обученные военные с крепкими нервами и холодными головами – и все эти люди были немножко на взводе. Для второго залпа они сместили точку прицела минуты на две вперед, чтобы убойная сила шаров не расходовалась впустую на уже убитых, стандартная процедура; Труха тем временем заметила у формирований тенденцию сбиваться в кучи в попытке уйти с линий огня и тем самым представлять еще более «сочную» цель – если слегка скорректировать наводку…
Все закончилось быстро. Грохот брошенного наземь оружия походил на стук ливня по черепице. Зеленые взвыли чуть ли не в один голос, «сдаемся», «не стреляйте», руки над головой – как полог березовой чащи, тянущейся к свету. В начале проулка уже скопилась груда тел – раздавленные, размазанные, искалеченные, подтекающие мешки с фаршем. И как у Нико хватало глупости назвать это величайшим достижением в науке ведения сухопутных боев – или как он там сказал?..
В тот момент мне хотелось сделать несколько вещей. Вставать и говорить было не в их числе. Но именно это и нужно было сделать. Это должен был быть я, и никто другой. Верховному лидеру должно твердо стоять на ногах и разить словом точно косой. Но вот только для меня сейчас встать твердо на ноги было все равно что рвать зуб привязанной к двери веревкой.
Но все же я встал. Не думаю, что кто-то увидел меня, и я задался вопросом, как, черт возьми, мне заставить себя услышать сквозь все эти крики, гомон, вопли. Попытавшись закричать, я сам себя не услышал – гортань напрягалась, а звука не было. Кошмар.
Хорошо, что этот головорез Лисимах был со мной; он знал, что делать. Он вскочил, схватил пару человек из бывших садовников – буквально за шкирку, поднял одной рукой с земли и перенес ко мне, как кошка – котят. Он что-то сказал им, но я не расслышал, что именно. Они подхватили развернутый плашмя щит, и Лисимах, играючи ухватив меня под мышки как младенца, вознес меня на этот импровизированный постамент. Бывшие садовники подняли его высоко над землей – себе на уровень плеч.
Воцарилась звенящая тишина. Поясню для вас на случай, если вы не робур: поднять кого-либо на щите – церемония невероятно символичная и значимая (в далеком героическом прошлом она, по сути, заменяла коронацию). После битвы солдаты возносили на щит воеводу-победителя, и так все узнавали – вот он, новоявленный правитель. С тех пор, конечно, смысл расплылся, и у нас за спиной два тысячелетия самых загадочных и изощренных придворных ритуалов, какие только видел свет. Но даже так жест выстрелил почище любой катапульты, и не могу сказать, кто же был больше потрясен и ошеломлен: я или все остальные – Зеленые, Синие, часовые, мои ребята-инженеры, артиллерийские команды на стене. Наступил поистине переломный момент. Человек, стоящий на поднятом в воздух щите, приковывает к себе внимание даже тех, кому только что расплющило ногу прыгающим каменным шаром.
(Позже я спросил Лисимаха: зачем ты это сделал, о чем, черт возьми, ты думал? На что он ответил: ты сам хотел, чтобы они смотрели на тебя. Его разум работает именно так. Достигнуть цели – главное; сопутствующий ущерб – ничто.)
А потом я почувствовал, что меня немного шатает. Замечу: щиты, выданные чернорабочим, имели несколько выпуклую форму – не так-то просто на чем-то подобном устоять. Клянусь, будь щит плоским, я бы спрыгнул с него. Но с этого я спрыгнуть никак не мог – без опасения поскользнуться и расквасить нос или приземлиться на задницу, наихудшее из возможных знамение, как на горьком опыте уяснили многие будущие императоры за прошедшие века; раз упали со щита – долго вам не жить, поверьте. Момент был упущен, со щита мне было не спастись – я застрял, подобно человеку, отрезанному от берега приливом. И все вокруг притихли, таращась на меня так, как будто у меня выросла еще одна голова.
Внутренний голос в моей голове произнес: ничего не попишешь. Зачем я вообще к нему прислушиваюсь? По здравому рассуждению, любой голос у вас в голове – это вы сами и есть, ваш мыслительный процесс. И если понятно, что это вы сами, а вы сами, в сущности, идиот, чтó вас заставляет делать то, что вещает этот гребаный голос?
Так или иначе, я открыл рот, и вот что вылетело наружу:
– Раненым – оставаться на местах, не двигаться. Врачи прибудут к вам так скоро, как только получится. Зеленые – расходитесь по домам, прямо сейчас. Лонгин мертв, и лучше вам забыть то, что здесь произошло. С утра, как обычно, заступайте на свои рабочие посты, если вас еще не покинул здравый ум. Синие – по домам. Солдаты – ко мне.
21
Вот и все. Ораторское искусство – не мое. Однако речь сработала.
Само собой разумеется, врачей не хватало. Фаустину удалось разыскать дюжину, и у Синих в штабе нашлось пятнадцать или около того человек; этого было мало, хотя многим уже никакая помощь не требовалась. Все об этом помалкивали, но у тех, кто пострадал слишком сильно, были вскрыты вены – а что еще оставалось делать? Но нам удалось спасти пару сотен – что в данных обстоятельствах было не так уж и плохо.
«Солдаты, ко мне» – это все, что я смог придумать, чтобы слезть с этого треклятого щита. Как только инженерная рота столпилась вокруг, скрывая меня из виду, я все-таки прыгнул – наплевав на то, как именно приземлюсь. Нико подхватил меня в воздухе и осторожно опустил на тротуар.
– Ты в своем уме? – спросил он.
– Это всё – не моя идея, – огрызнулся я.
Он мне не поверил. Как и Артавасдус, как и Гензерик, как все остальные. По лицам их читалось не хуже, чем по золотым литерам на Арке Максенция: ты это спланировал и не сказал нам, чтобы мы не попытались тебя остановить. Да пошли вы все, подумал я.
– Есть приказы? – спросил Артавасдус.
Я оглянулся в поисках Лисимаха; мне хотелось приставить меч ему к шее, заставить его сказать им, что это он спровоцировал этот цирк, а не я. Но Лисимаха поблизости не было. Он всегда появлялся, когда не надо, и исчезал, когда я действительно в нем нуждался. Как всегда.
«Что
