Шестнадцать способов защиты при осаде - Том Холт

в идиотские пряжки. Защелкнул поножи, зашипел от боли, когда их нижние передние края вонзились мне в подъемы ног. Шлем сполз мне на глаза, а когда я пристроил его так, чтоб можно было видеть хоть что-то, – сверзился с головы при первом же шаге. Я решил, что ему самое место под мышкой, спустился на два лестничных пролета, тут вспомнил, что забыл меч; снова поднялся (это настоящее мучение – карабкаться по лестнице в доспехе, который тебе не подходит, ибо кираса чуть ли не душит, а поножи растирают кожу на лодыжках в кровь), долго искал, нашел-таки, снова вниз по лестнице – выдохся, пропотел, как будто весь день пахал, а еще не сделал и шага наружу.

У дверей притаилась зловещая темная фигура Лисимаха. Он из стана Зеленых, помните.

– Уходи, – велел я ему. – Сегодня ты мне не понадобишься.

Он серьезно посмотрел на меня.

– А я думаю – понадоблюсь.

– Ты что, не знаешь…

– Знаю. Доверься мне.

Не было печали, подумал я с досадой, но по какой-то причине поверил.

– Хорошо, – сказал я, – пошли. Но если там начнется бойня, я в гущу не кинусь, так и знай.

Лисимах ухмыльнулся.

– Не возражаю.

Во дворе меня уже ждал паланкин с парой носильщиков – парней из Тем, само собой. Черт, да все в этом Городе так или иначе причастны к Темам. Но выбирать не пришлось – или меня понесут, или поножи раздерут мне ноги. Парни резво припустили, и Лисимах поскакал за ними следом, точно кошмарный пес, который не отстанет, даже если в него бросать камни. Я попытался подумать о тактике, но голова моя опустела.

Удачнее всего было бы положиться на элемент неожиданности, но я был уверен, нам его не видать по причине предательства или просто из-за того, что мы идиотски блуждали в темноте. Портшез опустили наземь в трех кварталах от «Гусиного пера», и мы с Лисимахом пробежали Южные Парады; я надеялся, что там повстречаюсь с Артавасдусом и небольшим инженерным войском в полной боевой готовности, но никто не встретился до тех пор, пока меня чуть не продырявил чернорабочий, выпрыгнувший незнамо откуда с огромной пикой. Лисимах успел ее у него выхватить прежде, чем ему удалось натворить дел, а потом меня таки узнали и ситуация худо-бедно разрешилась. Меня провели в здание, через черный ход – к парадному. На крыльце ждал, присев на корточки, Артавасдус, следивший за воротами в штабное здание Синих – те были прямо напротив.

– Пока все тихо, – сообщил он.

– А Нико?..

Он пожал плечами.

– Будем надеяться.

Штаб Синих стоял запертым, все окна были закрыты ставнями. Я надеялся, что там, внутри, Гензерик и Синие уже притаились, готовые отразить первую атаку. Если я верно все уловил, Зеленые планировали спалить местечко дотла, а не пробиться с боем внутрь, но любую постройку легче поджечь изнутри, верно? А насколько знал Лисимах, внутри никого не было, кроме дряхлого старого часового.

Я никогда не был большим любителем долгих ожиданий. Начинаю ерзать, и меня бесит сидеть на карачках у дверей. Артавасдусу не раз и не два приходилось шикать на меня, чтобы я сидел смирно (мне-то, верховному лидеру, – будто мне двенадцать). Я уже решил было, что все это – ошибка, уловка, отвлекающий маневр и что настоящую разборку развязали на другом конце города, но вдруг до ушей моих донесся знакомый шум – поскрипывание колес ручной тележки. Подняв глаза, я понял, что стало намного светлее – тупо таращась в землю под ногами, я умудрился пропустить рассвет. Колеса скрипели, а тележки не видать – но вот злоумышленники вывернули из-за угла улицы Роз: было их там человек по двадцать пять-тридцать в одном ряду, в середине шеренги везли нагруженные древесиной телеги. В грузе я узнал стропила, снятые с часовни в Садах Пакациана; во всех смыслах первоклассная древесина, закаленная, в которой Город отчаянно нуждался для постройки катапульт. И эти дурни надумали использовать ее для растопки. Я много на что готов закрыть глаза, но вот это меня разозлило по-настоящему.

Лонгина было нетрудно опознать: выше всех остальных, он шел в середине первого ряда, верховодил во всех смыслах этого слова. На нем были его самые лучшие бойцовские доспехи, и его фигура лучилась золотом в рассветном солнце. По обе стороны от него стояли люди, с которыми я в последнее время вел много дел, кому доверял, в ком был уверен, кого почитал за рассудительных и надежных союзников. Признаюсь, меня их явление потрясло, разочаровало – как если б я застал жену с лучшим другом. Я оказался глупцом, думая, что понимаю Темы и их значимость для народа, – я, чужак, самонадеянный млеколицый. Я строил теории о червях и львах и так увлекся, что забыл, зачем нужны Темы и откуда они взялись. Это не «мы против них» – это «мы против нас», потому что такова человеческая натура, и жаждет народ именно этого.

Что ж, теперь ситуация вышла из-под контроля. И я пожалел, что явился сюда.

Помнишь, читатель, как упоминал я забаву инженеров – бросание дорожного багра в межу? Так вот, Зеленые шествовали по меже, и Нико накрыл их залпом с балконов по обе стороны улицы. Бедняги не сразу поняли, что происходит, – люди падали на колени, валились назад, затылки мертвецов расквашивали носы идущих сзади; тут же поднялся крик – внезапно разившая незнамо откуда смерть испугала даже этих бывалых, казалось, людей. Высыпали из засады часовые и чернорабочие – грозно крича, колотя о щиты мечами, но в ход их пока не пуская. Где-то на задворках Нико и пятьдесят моих лучших парней должны были подкрасться к позиции, чтобы отрезать путь к отступлению. Распахнулись двери штаба Синих, и затаившиеся там дали первый залп – стрелами, дротиками, метательными снарядами. Лонгин стоял совершенно ошеломленный – понимая, что окружен на открытой местности, не зная, кто против него и велик ли враг числом. Он угодил в мою ловушку – и сейчас был именно там, где я хотел.

Из-за спин колонны Зеленых раздался пронзительный приказ – отданный женским голосом, – и мне стало стыдно за себя, и я закрыл глаза.

Это была Труха, и сказала она одно-единственное слово – «пли». Дюжина катапульт, траектории которых были проложены прямо вниз, обрушили со стен дюжину каменных шаров – и те покатились по крышам зданий Конной ярмарки и улицы Роз и упали на головы Зеленым в двух крайних рядах. Они подпрыгивали меж плотно сомкнутых рядов моих сограждан, круша хрупкие тела, отбрасывая их к стене