Если ты, то я - Вун Ивонн

– Чем это? – Мама вопросительно вздернула бровь.

Вообще-то мне следовало сесть доделывать задания Ковальски, но каждый раз, как только я за них бралась, что-то происходило. То мама звала помочь по хозяйству или вместе с ней приготовить ужин. То хозяйка дома просила расчистить дорожку от снега, потому что ей недавно заменили бедренный сустав и она с трудом могла ходить. Потом стала протекать раковина, а унитаз засорился, и мне пришлось два дня просматривать видеоролики про ремонт сантехники, затем бежать в хозяйственный и, согнувшись в три погибели, чинить водопровод. К тому времени, когда я вплотную взялась за домашку, оказалось, что времени осталось в обрез. При этом, чтобы выполнить каждое задание, приходилось предварительно просмотреть сотни страниц учебника. Я пыталась читать его перед сном, но успевала так мало, что все это выглядело совершенно безнадежным.

И потом, я все время должна была думать про свой личный бренд. Интерес к нему следовало поддерживать постоянно, и это отнимало гораздо больше времени, чем я планировала. Поскольку окружающая обстановка не годилась в качестве фона для фотографий, снимки приходилось обрабатывать. Я убирала лишнее вокруг изображений утреннего кофе, открытого для работы ноутбука или заснеженной улицы, чтобы все соответствовало образу идиллических зимних каникул.

Никто не знал, что на самом деле мне казалось, будто меня внезапно закинули на Луну. Сейчас, когда выяснилось, что за ником ПостоянствоОбъекта скрывается либо Майк, либо Арун, либо Эй Джей, было сложно не воображать, как один из них пишет мне письма из своего солнечного особняка, окруженного фруктовыми деревьями. А я находилась так невыносимо далеко. И, конечно, был еще Маст, который катался с семьей по Пало-Альто, ел мороженое, ездил на день к морю, и ветер трепал ему волосы, а синее небо отражалось в солнечных очках. Думая о нем, я снова злилась, негодовала, чувствовала себя виноватой. Было страшно представить, что он сказал бы, узнав про наш разговор с Ковальски. Даже Амина в своем заснеженном Нью-Йорке все время встречалась с друзьями и куда-то ходила. Каждый раз, получая от нее сообщения, я стыдилась того, что мне не о чем рассказать, поэтому выдумывала истории, чтобы не чувствовать себя такой несчастной и одинокой.

Единственной регулярной связью с Калифорнией оставались подписчики, которые с радостью комментировали все мои снимки. Митци тоже время от времени ставила лайки, хотя после нашей встречи с Эллой Айснер она как-то отдалилась. В тот день мы покинули здание «Вилбо» в молчании, и, пока шли к машине, Митци вела себя непривычно сдержанно. Я знала, что, по ее мнению, завалила встречу, да и сама винила себя в этом.

Поэтому очень удивилась, когда мне позвонили.

Был следующий понедельник после Рождества, я у себя в комнате якобы занималась. Судя по коду, звонили из Северной Калифорнии, но номер был неизвестен.

– Могу я поговорить с Шиа Чань? – спросил женский голос.

Твердый и решительный тон показался мне знакомым. Да и ситуация повторялась: я в своей комнате отвечала на звонок, пока мама стирала.

– Это Шиа.

– Привет. Это Элла Айснер.

Элла Айснер. Кто-то очень далекий из прошлой жизни. Зачем Элле Айснер звонить мне?

– Я хотела продолжить наш разговор, который состоялся несколько недель назад. Ты сейчас можешь говорить?

Меня словно током ударило.

– Э, да, конечно.

– Твоя презентация произвела на меня впечатление, и, посоветовавшись с коллегами, я решила обсудить с тобой следующие шаги.

Я заморгала, недоумевая, не ослышалась ли.

– Следующие шаги? В каком смысле?

– Я имею в виду, что хочу купить Умницу. Купить твою компанию.

Мне показалось, что я теряю сознание.

– Что? Вы, наверное, шутите.

– Я абсолютно серьезна.

– Шиа? – окликнула мама из соседней комнаты. – Отнеси свое белье в корзину.

Я прикрыла телефон ладонью, надеясь, что Элла не слышала.

– Минуточку, – сказала я маме своим самым деловитым тоном, который наверняка показался ей совершенно безумным. – У меня телефонный разговор.

– Какой разговор? – спросила мама.

Я решила не отвечать.

– И не суй свое белье вместе с простынями. Ты же знаешь, что они запутываются. Клади в отдельный мешок.

Из груди вырвался глубокий выдох. Наверняка Элла Айснер что-нибудь да услышала. Я зашагала по комнате, не зная, как лучше поступить: признаться, что рядом моя мама, или сделать вид, будто ничего не происходит. Выбрала второй вариант.

– То есть это возможность получить финансирование?

– Не совсем. Я хочу купить твою компанию. Мы можем взять тебя в проект на должность консультанта, если тебе это интересно. Есть разные варианты. Обсудим их при встрече.

При встрече? Догадывалась ли Элла, что я в Массачусетсе, бегаю по своей комнате в носках разного цвета, полосатых пижамных штанах, не стиранных лет сто, и кофте оверсайз, которая появилась у меня еще в пятом классе и до сих пор каким-то чудом налезала?

– И неси пижамные штаны, – крикнула мама. – Ты их сто лет не стирала.

Я поморщилась. Ну теперь Элла точно все знала.

– Да, хорошо. Вообще-то… я сейчас не в офисе, – сказала я убедительным тоном. – Но готова встретиться в новом году.

– Подойдет, – ответила она. – Тогда я назову тебе приблизительную сумму, чтобы ты пока все обдумала.

У меня внутри все задрожало от волнения. Она собиралась сообщить мне по телефону, сколько хочет заплатить за Умницу?

– Хорошо.

Элла назвала цифру так небрежно, словно речь шла о цене новых кроссовок. Если бы я не слушала ее очень внимательно, легко могла бы пропустить число. А так замерла, сомневаясь в том, что расслышала правильно.

– Извините, вы не могли бы повторить?

– Миллион двести тысяч, – произнесла она.

– Миллион, – уточнила я, – не тысяча?

– Нет, не тысяча, – сказала Элла. – Это было бы оскорбительно мало.

– Хорошо, – проговорила я.

Почему я постоянно повторяла «хорошо»? Неужели больше нечего было сказать?

– Обдумай все как следует, посоветуйся с теми, кому доверяешь, а потом перезвони мне, когда будешь в офисе, и обо всем договоримся.

Я чуть было не сказала «хорошо», но спохватилась.

– Ладно.

Ну круто. Я закатила глаза. Заменила «хорошо» на «ладно». Словарный запас двухлетки.

Элла продиктовала мне телефон ассистента, пожелала прекрасно провести каникулы и отключилась, а я все стояла как громом пораженная, сжимая ручку. Цифры блестели чернилами на моем запястье.

Меня словно повело, я расплылась в улыбке. Захотелось промчаться по улице с громкими криками: «Меня зовут Шиа Чань, и я – очень важная персона!» Захотелось написать Ковальски и сообщить ему, что он был не прав. Захотелось объявить в социальных сетях, что я – без трех минут знаменитость, что никто из ниоткуда шестнадцати лет от роду может стать миллионершей, если пожелает. Захотелось, чтобы Маст прочитал и понял, как ошибся.

Но вместо этого я включила Умницу.

– Умница, ты не поверишь, что произошло.

– Ты получила предложение от Эллы Айснер из «Вилбо» продать меня.

Я вздохнула.

– Ну хоть разок могла бы прикинуться удивленной, а не напоминать, что я открыла тебе доступ ко всей своей личной информации.

– ИИ-ассистенту очень сложно изображать удивление. Это вы, люди, привыкли считать свою способность эмоционально реагировать чем-то само собой разумеющимся.

– Ну хорошо, хорошо. Так что мне делать?

– А что ты хочешь сделать?

Я задумалась. Звонок Эллы Айснер взволновал, ошарашил и вознес меня к небесам – я даже представить себе не могла, что мне когда-нибудь предложат подобное. И все же где-то в глубине души тихий голосок не давал покоя.

– Я не хочу тебя продавать.

– Почему?

– Потому что ты моя. Я тебя создала. И хочу и дальше работать над тобой.

– Но Элла сказала, что ты сможешь стать консультантом.

– И что это значит? Консультант – не программист. Не менеджер и не президент. Как только они тебя купят, ты перестанешь быть моей. Они начнут перекраивать тебя по своему усмотрению, а я буду сидеть и наблюдать за этим.