Когда любовь была «санкюлотом» - Ги Бретон

Такие злоупотребления были бы к лицу королевским сателлитам, но они недостойны республиканских солдат. Твой долг — исправить положение в армии, которой ты командуешь. Посылаю тебе текст закона, исполнение которого ты обязан обеспечить. Обрати внимание, что речь идет о всех женщинах, в том числе о женах генералов и офицеров. В случае сопротивления они могут быть посажены в тюрьму или даже уволены из армии.

Мне нет нужды напоминать тебе, что ты обязан соблюдать эти правила как в отношении солдат, так и в отношении высших офицеров, причем к последним следует относиться с наибольшей строгостью, ведь именно они должны подавать пример низшим чинам».

Изгнанные из армии «войсковые дамы», большинство жен, довольно быстро вернулись в качестве «солдат». Как свидетельствует Ж.-М. Барро, «самые пылкие и влюбленные в мужей женщины сделали вид, что возвращаются домой, но тут же нашли способ вернуться, так как не могли жить без супружеских ласк. Сняв женскую одежду, они переоделись в военную форму и проникли в революционные армии под видом мужчин. Некоторые офицеры закрыли на это глаза, сделав вид, что не заметили „хитрого плана“. Других попросту обманули.

Увы! Подобное положение дел позволяло дамам проводить в объятиях мужей бурные ночи, но ничего не меняло в общей ситуации. Интриги и беспорядок по-прежнему царили в армии.

Подобная анархия ставила под угрозу саму революцию. Солдаты, утомленные жалобами своих женщин и ночами любви, на которых те настаивали, потеряли боевой задор и впали в опасную апатию.

Считая, что важнее отослать домой женщин, а не отразить продвижение врага к границам, власти предпринимали вялые меры. Результат был убийственным: один за другим лагеря Фамар, Конде, Валенсьенн, Майнц, Ле Кенуа перешли в руки войск коалиции.

Родина еще раз оказалась в опасности из-за слишком влюбленных женщин…

«Когда я думаю о любви, то думаю о языках, — лукаво писал Флобер. — Я имею в виду эзопов язык».

Весной 1793 года ситуация в стране как бы заранее подтверждала правоту автора «Воспитания чувств».

Любовь не только вдохновляла некоторых экзальтированных женщин и угрожала погубить республику, она наполняла силой единственного человека, жаждавшего спасти монархию.

После казни короля потрясенный Ферзен принялся с новой силой искать способ спасти Марию-Антуанетту. В марте ему показалось, что он нашел такое средство. Вот что он записал в своем дневнике:

«Мне кажется, что другим, даже более действенным средством спасения королевы может быть подкуп самыми ловкими английскими агентами самых влиятельных членов партии орлеанов — Лакло, Сантера, Дюморье. К самому герцогу обращаться не стоит — он ничтожен, ни на что не способен, он предатель и трус…»

Дюморье продался и в апреле предал республику. Этот успех вернул улыбку на лицо Ферзена, который уже видел якобинцев побежденными, реставрацию вполне возможной, Людовика XVII — королем, а Марию-Антуанетту — регентшей… Такова была новая мечта Акселя — вернуть трон любимой женщине…

Дюморье выдал союзникам четверых Комиссаров Конвента, и Ферзен считал, что этих заложников можно будет обменять на королевскую семью, были даже начаты переговоры с некоторыми депутатами Конвента, благосклонно отнесшимися к этому плану. Но граф де Мерси, которому император поручил вести все политические дела союзников, приостановил переговоры. Европейские монархи были в восторге, видя Францию в огне и крови, они бросали на произвол судьбы и королеву, и молодого короля…

Неутомимый Ферзен начал искать новый способ спасти жизнь любимой женщины…

ЛЮБОВЬ В РЕВОЛЮЦИОННЫХ ТЮРЬМАХ

Казалось, что все узники хотят провести свои последние часы, отдавшись радостям секса…

Жозеф Кальве пишет в своем «Трактате о сексуальности»: «Никакое событие — ни война, ни мятеж, ни революция, ни даже бомбардировка — не способно помешать мужчинам и женщинам предаваться плотским утехам. Напротив, близость опасности как будто обостряет желания и порождает настоящее сексуальное буйство…»

Судя по всему, этот философ намного лучше наших надутых ученых знал историю французской революции.

Под сенью гильотины устраивались умопомрачительные оргии, причем участвовали в них и аристократы, и «друзья нации»… Те, кто ждал смерти, и те, кто ее насылал, были одинаково возбуждены и демонстрировали такие любовные доблести, которые могли бы сделать честь изобретательности самого маркиза де Сада…

«Людей ничто не сдерживало, — пишет Фернан Митон, — все были напуганы, дрожали за свой завтрашний день, жизни каждого человека угрожала „национальная бритва“, а цирюльник в любое мгновение мог перерезать нить жизни каждого. Люди предавались любви яростно, боясь быть разлученными навсегда».

В апреле 1793 года многие «бывшие» часто собирались у маркизы да Верьер в Мэрг. Один из постоянных участников этих сборищ, граф де Брей, оставил весьма пикантные «Воспоминания». Вот как он описывает один из таких вечеров, где прекрасные аристократки развлекались, забыв обо всем на свете…

«Госпожа де Верьер умела устраивать „галантные“ вечера. Однажды вечером она пригласила тридцать мужчин и женщин, известных страстностью натуры, и сказала им:

— Друзья мои, может быть, завтра мы умрем. Умрем, не вкусив всех удовольствий и радостей жизни. Я подумала, что некоторые из вас пожалеют, что им придется уйти в мир иной, не воздав телу того, что ему причитается. Поэтому все вы здесь сегодня вечером. Перед тем как сгореть, нужно все познать. Пусть каждый из вас свободно сделает свой выбор, пусть мужчины обладают женщинами, по которым давно вожделеют, пусть женщины отдадутся мужчинам, которых тайно желали.

Ну же, любые фантазии и безумства позволены, не бойтесь!..

Все присутствующие немедленно разделись. Мужчины были в восторге от рыжей госпожи де Верьер.

— А мы и не знали, — восторгались они, — что вы обладательница «золотого руна».

Улыбающаяся хозяйка подтвердила, что ее «руно» доставляет его счастливым обладателям гораздо больше удовольствий, чем любое другое. Потом она приказала подать шампанское, и вся компания выпила «за сладострастие». Женщины стали чувственными, образовались пары. Все желания, скрывавшиеся под доспехами рыцарства, хорошего тона, приличий и скромности, внезапно вырвались наружу. Слова, которых она никогда раньше не произносили, позы, которых не знало и тело, доказывали, как много тайн у человеческого сердца.

Побуждаемые жаждой жизни, гости госпожи до Верьер яростно предавались любовным изыскам, издавая крики, стоны и кряхтение.