Когда любовь была «санкюлотом» - Ги Бретон

Когда танцы кончались, господин де Шаретт уводил к себе двух или даже трех султанш и проводил в их обществе бурную ночь. Забавно, но радости, которые испытывало его роялистское сердце, были очень похожи на республиканские удовольствия генерала Дюморье…

Ирония судьбы — двое военных с противоположными политическими убеждениями отдавались с одинаковым пылом одним и тем же радостям и даже в одно и то же время… Любовь, поставившая в опасное положение армии Конвента, помешает шуанам спасти монархию…

Галантный и сластолюбивый господин де Шаретт не только укладывал женщин в свою постель, он назначал их на многие важные посты. Очаровательная прачка из Машкуля, переодетая мужчиной, сражалась во главе его войск. За отношения с Англией и эмигрантами отвечала некая вдова Казаль. Знаменитая «Бретонка» Мари Лурде, очаровательная бакалейщица, была его связной с другими вандейскими армиями… Провиантом, оружием, пропагандой, роялистскими песнями и тому подобным занималась мадемуазель Герри. Ей было всего 15 лет, и у нее была самая очаровательная грудь на свете; имели свои поручения госпожа де Брюк, обладательница завораживающих синих глаз; мадемуазель де Куэтюс, темперамент которой вошел в историю как легенда; мадемуазель де Рошетт, интимные достоинства которой очень ценил генерал; мадемуазель де Вуано, обладательница бедер потрясающей красоты; госпожа дю Фьеф, у которой была невероятно сладострастная походка; госпожа де Ларошфуко, «так любившая любовь»; госпожа де Монсорбье, «кожа которой имела вкус персика»; госпожа де Бюлкене, женщина с восхитительной круглой попкой…

И, наконец, была в этом удивительном штабе прелестная маленькая брюнетка, сражавшаяся с ружьем в руке рядом с самим де Шареттом. По причинам, о которых лучше умолчать, полководец прозвал ее «Леденцом на палочке»…

Все эти женщины сделали из де Шаретта человека легенды. «В начале этот человек был скромен, ничем не отличался от своих офицеров, носил такую же неряшливую мятую форму… А теперь у него появились кружевные фуляры, шляпа с перьями, зеленые шелковые жилеты, шитые серебром. Блестящие всадницы, окружавшие его, составляли разительный контраст с несчастными крестьянками, обретавшимися в арьергарде» [87].

Все эти амазонки по очереди, а иногда и все вместе, были любовницами де Шаретта, человека бурного темперамента.

Вечером в замке близ Монтегю мадемуазель де Куэтюс устроила маленький, довольно фривольный праздник, о котором у участников остались чудесные воспоминания.

После обеда она объявила, что теперь все будут играть в прятки.

— Мы только немного изменим правила сегодня вечером, — добавила она улыбаясь. — Женщины будут прятаться, а мужчины их искать. Если они кого-то найдут, их вознаградят так, как женщина обычно вознаграждает победителя…

Игра немедленно вдохновила господина де Шаретта, и он воскликнул:

— Пока у нее будет хоть одно колесо, тележка будет катиться! [88]

Этим своеобразным девизом он пользовался в особых случаях.

Женщины начали прятаться. Через несколько мгновений мужчины бросились на поиски, и господин де Шаретт отыскал в укромном уголке самую красивую молодую блондинку из своего окружения, госпожу де Шатенью. Обрадованная тем, что она должна вознаградить этого красавца, молодая женщина не стала ломаться. Она растянулась на полу и, как свидетельствует Пьер Гендо, «прямо дала понять господину де Шаретту, чего она хочет». Галантный кавалер не стал терять времени и дважды доказал, что хорошо понимает женскую психологию… Потом он снова включился в игру и обнаружил мадемуазель де Биган, спрятавшуюся вместе с сестрой в погребе. Эти молодые женщины не знали выносливости господина де Шаретта. Испугавшись, что он не сможет исполнить свой долг дважды, обе кинулись ему на шею, крича:

— Меня! Меня! Меня!

Но шуанский полководец успокоил их:

— О, не беспокойтесь! Я получу от каждой из вас причитающуюся мне награду…

После чего удовлетворил сразу обеих (способ, правда, нам неизвестен…).

Эта пикантная игра оказала определенное влияние на судьбу господина де Шаретта. Три женщины, которых он столь удачно «обнаружил», стали его ярыми сторонницами и отдали в его распоряжение все свое имущество. Однажды девицы Биган окажут ему неизмеримо более ценную услугу: они заманят преследующих, его республиканцев в лес и дадут убить себя, позволив своему великолепному любовнику скрыться близ Клиссона…

Страстный и импульсивный вандейский командир был чрезвычайно ревнив. Как-то он заметил, что одна из его «амазонок» позволяет утешать ее незнакомому офицеру. Он решил отомстить и найти какой-нибудь способ незатейливее. Красавица предоставила ему такую возможность, устроив небольшой праздник по случаю свадьбы своей сестры.

— Надеюсь, что вы придете, генерал. Мы устроим танцы!

Де Шаретт отказался, но придумал забавный розыгрыш. Он переодел нескольких своих людей республиканцами и послал их нарушить покой свадебного обеда.

Вторжение этих лжепатриотов вызвало подлинную панику. Видя, что гости собираются выпрыгивать в окна, шуаны сделали вид, что заряжают ружья.

— Женщины должны остаться здесь, — гаркнули они, — а мужчины пусть убираются, не то мы будем |стрелять!

Скоро в комнате осталась только группка дрожащих от страха молодых женщин.

— Ну что же, — сказали переодетые шуаны, — а теперь вы увидите нашего командира.

И в этот момент, к величайшему изумлению дам, вошел господин де Шаретт.

— Простите мне этот маленький маскарад, — сказал он, — я устроил его, чтобы провести несколько приятных минут наедине с одной из вас.

Улыбающаяся «султанша» направилась к нему.

— Нет, нет, моя дорогая! Речь идет вовсе не о вас: вы слишком легко отдаете то, что принадлежало мне. Я говорю о той молодой женщине, которая без меня просто не получит причитающегося ей сегодня удовольствия.

Прямо на глазах у приглашенных на свадьбу дам он устремился к новобрачной, задрал ей юбку и… оказал ей весьма энергичные знаки внимания… С помощью такого своеобразного способа ведения войны господин де Шаретт спасет республику…

РЕВОЛЮЦИИ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ ИЗ-ЗА ЖЕНЩИН

Мы сами делаем женщин такими, какие они есть, именно поэтому они ничего и не стоят.

Однажды мартовским утром 1793 года в армии Дюморье произошла любопытная сцена. Молодой драгун, шедший по дороге вместе со своими товарищами, внезапно упал на обочину, крича от боли.

К нему кинулись, и офицер спросил, что он чувствует. Солдат, которого страдания на секунду отпустили, ответил тихим смущенным голосом: