Домашний арест или новый папа по соседству - Олли Серж

в машину, - истерично отвечает им Витор. - А ее я выброшу по дороге. Ясно? И вы не будете меня искать, а иначе я всем расскажу, что она убила мою мать!

Тяжело дышу и молюсь, чтобы в кухню не пустили Веру. В толпе людей ропот. Щелкают затворы фотоаппаратов.

-Конечно, конечно, - выходит вперед и вступает в разговор с моим бывшим мужем полицейский. - Ты только не нервничай, парень!

Мы встаем в полный рост и медленно двигаемся к дверям. Равняемся с тем самым полицейским.

-Давайте, пропустите человека… - кивает он всем столпившимся и вдруг делает резкий выпад в сторону.

Я чувствую, как по моей коже, ощутимо вдавливаясь, скользит лезвие. Чувствую лёгкое пощипывание от этого касания.

-Надя, падай, - дёргает меня вниз Иван.

На Витора со всех сторон наваливаются люди, прижимая к полу.

-Суки, суки! - Бьется он в истерике.

-Срочно сюда! - Выбегает в коридор из гостиной Марья. - Старухе плохо!

Я даже не дергаюсь. Туда спешит полиция. Королев спускает со своих рук к нам Веру.

-Мамочка! - Оплетает меня она всеми конечностями.

Аронов прижимает нас к себе ещё крепче.

-Все хорошо… - шепчет мне на ухо. - Все хорошо, родная.

Мне кажется, что это он больше себе, чем мне.

Полицейские составляют протоколы. По их тихим перешептыванием я понимаю, что Вера пару минут назад все-таки стала наследницей состояния Шольц вместе с их клиникой.

-Я хочу домой, - мяучит Вера. - Мамочка, поехали домой…

-Малышка, мы пока не можем…

-А поехали, - перебивает меня Аронов. - Тем, - оборачивается к другу. - Решите тут все.

-Поезжайте… - кивает Королев.

-Иван Дмитриевич… на пару слов, - отводит его в сторону полицейский.

-Идите, одевайтесь, и поедем, - целует Иван нас в макушки.

Мне кажется, что так быстро мы с дочкой ещё никогда не собирались.

Через пятнадцать минут наша машина уже выезжает с территории посёлка.

Мы с Верой сидим на заднем сидении. Аронов постоянно смотрит на нас в зеркало заднего вида.

«Я вас люблю» - двигаются его губы.

Счастливо зажмуриваюсь.

Очень слабо сейчас осознаю произошедшее. Но чувствую себя в абсолютной безопасности. Безусловной ценностью.

-Вы голодные? - Интересуется Иван, когда мы въезжаем в город.

-Хочешь кушать? - Спрашиваю Веру.

-Хочу! - Оживляется она.

-Тогда могу предложить вам ближайшую бургерную, - говорит Аронов. - После съезда будет.

-Годится, - киваю.

Только, почувствовав во рту котлету, понимаю, как сильно проголодалась за два дня. Дочка мне не уступает, сметая картошку фри, нагетсы и молочный коктейль.

-Наслаждайтесь, - со счастливым удовлетворением смотрит на нас Иван. - Не уверен, что в ближайшее время мы сможем ещё вот так поесть, чтобы на нас никто внимания не обращал.

-Почему? - Перестаю я жевать.

-Потому что через пару часов история семьи Шольц станет публичной, - разводит руками Иван. - Прости, Надь, но топить птиц такого полета можно только публично.

-Я понимаю… - закусываю губу.

-Не бойся, - накрывает мою руку своей Аронов. - Вас будут трогать по минимуму. Обещаю.

-Спасибо… - шепчу, глядя ему в глаза.

У меня к Ивану есть с десяток вопросов о том, как мы будем жить дальше, но это все потом… Сейчас действительно значение имеет только то, что мы хотим быть вместе, не смотря ни на что.

Вера, уловив атмосферу, чмокает в щеку испачканным в кетчупе ртом сначала меня, а потом Ивана.

Боковым зрением я вижу, что люди за соседним столом фотографируют нас на телефоны. Аронов тоже это замечает.

-Кажется, началось… - хмыкает. - Доедаем и бежим.

Глава 38. По местам

Глава 38. По местам

Надя

Открыв глаза от звонка будильника, поворачиваюсь на бок и тут же чувствую, как крепкие мужские руки сгребают меня в объятия.

-Моя девочка… - слышу шепот на ушко. - Просыпайся. Пора вставать…

Спина и плечи покрываются мурашками.

Пробурчав что-то невразумительное, накрываюсь одеялом с головой. Спать хочется безумно!

-Не хочу никуда идти… - хнычу. - Когда эти суды уже закончатся?

-Сегодня, - обещает мне Иван. - По крайней мере, наш адвокат в этом уверен… Мне и самому все это изрядно осточертело.

Запускает мне руки под пижамный топик и сжимает грудь.

-У нас есть десять минуточек, - мурлычет, нацеловывая мои плечи и шею. - Я уже соскучился.

Низ живота начинает сладко и требовательно потягивать. Физике между мной и Иваном категорически сложно сопротивляться. Вспыхиваем от любого касания. Со мной такого даже в юности никогда не случалось.

И совершенно этого сексуального маньяка не волнует, что мы только шесть часов назад занимались тем же самым!

-Нет, нет, ты меня так сотрешь, - виляю попкой, пытаясь увернуться от наглых рук и смеюсь.

Аронов все-таки добирается до моих губ и целует. Я плавлюсь в его ласках, как молочный шоколад. Ладно, пусть сотрет меня уже… Я на все согласна!

Топ, топ, топ… слышу стук босых маленьких пяток по полу.

-Кажется, сладенькое отменяется… - со стоном разочарования смеется Иван.

-Я проснулась… - оповещает нас Вера и начинает карабкаться по постели, умащиваясь строго между нами. Это ее любимое место. Она называет его «норкой».

Получив от меня поцелуй, обнимает Ивана за шею.

-Доброе утро, папочка…

Мое сердце счастливо сжимается. Прямо вот каждое утро порыдать на этом моменте хочется. Дочь очень легко и просто приняла изменения в своей жизни. Иногда мне кажется, что она совсем не помнит прежнюю семью. Но это и не плохо.

-Доброе,- отвечает дочке Иван. - Что желают на завтрак, леди?

-Яичницу перемешанную! - Первой вставляет свое пожелание мелочь.

-А тебе?

Гладит меня по щеке Аронов и убирает волосы за ушко. Я ловлю губами его пальцы и прислушиваюсь к себе. Есть совсем не хочется. Скорее всего, это от раннего подъема и нервов, которые шкалят, какой бы защищенной я себя не чувствовала.

Мне хочется, чтобы клиника, наконец, отошла свекру. Чтобы Валентина получила срок, а не оттягивала приговор, прикидываясь больной. Чтобы адвокат бывшего мужа перестал обжаловать решение суда о лишении родительских прав… Господи! Ну неужели мы с Верой до конца его жизни будем ходить под охраной?! И прятаться от обычной жизни?!

-Кофе и тосты с вареньем, - отвечаю Ивану.

Из-за того, что теперь мы постоянно находимся под прицелом фотокамер, путь в садик нам заказан, даже в частный. Просто ни один не