Лишенцы в системе социальных отношений - Валуев Валерьевич

В деревне Рытино Руднянского района Смоленского округа «кулак-лишенец» в феврале 1930 г «сорвал собрание по самообложению»[521].

В деревне Краснослободка Суражского района Клинцовского округа местные партийная и комсомольская организации «открыли избу-читальню… в доме лишенца». Хозяин, воспользовавшись этой ситуацией, начал организовывать у себя собрания граждан, недовольных действиями властей. В конце концов «он выгнал из избы-читальни комсомольцев, проводивших политические занятия» и превратил её в «гнездо чуждых»[522].

Как и прежде, многие учителя, и работники образования помогали лишенцам восстанавливаться в избирательных правах и защищали от преследований их детей. В селе Каспля Смоленского района заведующий школой — семилеткой Соколов (бывший помещик) и преподаватель Мамонтов выступили против исключения «сына лишенца Андреева, скрывшего своё социальное происхождение». Они заявили: «Его исключать не надо. Он хороший ученик»[523].

В школе второй ступени города Почеп Клинцовского округа (самая «засорённая социально чуждыми» школа в Западной области) в 1930 г. «на практику по счетоводной линии были посланы… лишенцы, а пролетарским детям в их просьбе о посылке на практику отказано»[524].

В тоже время антагонизм между лишенцами и полноправными членами общества продолжал нарастать. Этим активно пользовалась власть для разжигания социальной ненависти к «социально чуждым». При этом применялись различные приёмы. Во время проведения чисток на государственных предприятиях организовывались своего рода соревнования между различными частями или подразделениями рабочего коллектива по выявлению «социально чуждых». А. Т. Твардовский в очерке, посвященном заводу «Красный профинтерн» в городе Бежица, написанном во второй половине 1930 г., так описывал подобное соревнование: «Если в деревообделочном выявлены в рабочей среде лишенцы — братья Бодриловы, недавние торговцы мясом, т. е. проявлена классовая бдительность, серьёзное отношение к вопросу о „вездесущности“ лишенцев, то цех большегрузных вагонов создаёт специальную бригаду по выявлению чуждых элементов на производстве»[525].

Дискриминация и притеснения, которым подвергались лишенцы, вызывали у них ответные чувства ненависти к представителям власти. Случалось, что эта ненависть проявлялась в нападениях на тех, кого, граждане лишённые избирательных прав считали виновниками своих несчастий. Так, в одну из февральских ночей 1930 г. в городе Карачев «были избиты две делегатки». Обе они «принимали горячее участие в переучёте заборных карточек, обходили дома, отбирали книжки у лишенцев». Виновные так и не были найдены, но подозревали, что это преступление было совершено кем-то из лиц лишённых прав голоса[526].

В избирательную кампанию 1930–31 гг. выступлений лишенцев было значительно меньше, чем в предыдущие выборы. Связано это было как с сокращением общего числа граждан лишаемых избирательных прав за счёт высылки кулаков и восстановления представителей некоторых социальных групп (взрослые дети лишенцев, живущие самостоятельно и т. д.), так с усилением страха перед репрессиями. В официальных документах, посвященных организации и итогам кампании 1930–31 гг. почти не упоминаются открытые выступления лишенцев или в их поддержку. Тем не менее, граждане, лишаемые прав голоса по-прежнему получали защиту в целом ряде мест Западной области. Несколько случаев, когда местные Советы восстанавливали в избирательных правах кулаков и их родственников, было отмечено в Шумячском районе. Так, Шумячский сельсовет восстановил в правах голоса четырёх бывших торговцев, «считая их… „бедняками“». Дубровский сельсовет восстановил в избирательных правах «мельника, в течение 8 лет подряд арендовавшего мельницу, обложенного в 28/29 г. и в 29/30 г. индивидуальным сельскохозяйственным налогом». Бибичевский сельсовет восстановил в правах голоса «жену высланного кулака Жуковскую, пробравшуюся в колхоз „Красная зарница“. На собрании бедноты в Переделкинском сельсовете Ельнинского района „при активном содействии местной учительницы“ было „вынесено постановление с ходатайством о восстановлении в избирательных правах бывшего крупного торговца“. При этом формулировка просьбы о возвращении прав голоса была следующей: „Так как торговал при Советской власти и выполнял аккуратно все долги, возложенные на него“»[527]. Болвенский сельсовет Мосальского района выдавал кулакам «заведомо неверные документы, что они якобы бедняки, или маломощные середняки, поэтому восстанавливались в избирательных правах самые ярые кулаки»[528]. В Бутовском сельсовете Клинцовского района в список лишенцев не внесли местного священника. Когда уполномоченный райисполкома обнаружил это и спросил о причине подобного либерализма у членов сельской избирательной комиссии, они ответили ему: «Зачем это, он и так на сходки не ходит, а поп у нас такой, что бесплатно обедни служит»[529].

Многие лишенцы получили возможность вернуть права голоса благодаря тому, что их родственники, друзья или знакомые оказывались в составе сельсоветов и низовых избирательных комиссий. В ходе проверок избирательных комиссий оказалось, что они были серьёзно «засорены». В их работе нередко принимали участие лишенцы или близкие им люди. В ходе проверок и чисток избирательных комиссий Западной области было «устранено 4 % их состава»[530]. Этот показатель явился одним из самых высоких в РСФСР.

Иногда лишенцы пытались не допустить того, чтобы факт лишения их прав голоса был обнародован. Так, в Шумячском районе неизвестными три раза «уничтожались списки лишённых избирательных прав, вывешенные на видных местах»[531].

Лишение избирательных прав, как и раньше, служило орудием для усмирения противников, проводимой политики и удобным способом расправы над теми, кто критиковал действия власти. Так, например, весной 1930 г. в Успенском сельсовете Гжатского уезда Вяземского округа был «лишен права голоса гражданин Павлов Василий „за контрагитацию“». В Синяковском сельсовете того же района был «лишён избирательных прав Антонов Герасим „за нелояльность к советской власти“». В Ленинском районе Великолукского округа «лишили избирательных прав и обложили в индивидуальном порядке селькора Егорова». По данному факту, после жалобы Егорова органами прокуратуры было проведено следствие, которое установило, что «селькор… активно боролся против классово неправильных действий местных властей, облагающих в индивидуальном порядке хлебом середняков и недооблагавшихся кулаков»[532].

В ходе коллективизации и раскулачивания отношение к лишенцам со стороны остального общества становилось всё более враждебным и непримиримым. В докладной записке начальника управления ОГПУ по Ершичскому району от 15 февраля, посвященной «подготовительной работе… по изъятию кулацких семей» сообщалось, что «в большинстве сельсоветов беднота заявляет: „Давно бы это нужно сделать, и не столько-выселить всех лишенцев“»[533].

Сами лишенцы во время «великого перелома» и после него жили в постоянном страхе за свою судьбу, жизнь и благополучие своих семей, в связи, с чем часто в их среде возникали слухи о новых гонениях на них со стороны власти. В докладной записке начальника управления ОГПУ по городу Рославлю от 26 марта 1931 г., посвященной общественным настроениям в связи с выселением кулачества, рассказывалось о панических настроениях среди лишенцев по поводу этой акции. 24 марта 1931 г. служащая Рославльской городской больницы, жена лишенца Берлин «в 11 часов утра прибежала с работы как сумасшедшая и стала рассказывать своему мужу, что уже лишенцев из города выселяют… их везут… в Невские казармы». Выслушав её, «муж переполошился и побежал по городу узнавать, правда ли это, и после говорил, что НЭПачей выселять не должны, так как они торговали с разрешения правительства и в восстановлении народного хозяйства сыграли огромную роль, и если бы был бы жив Ленин, то такого гонения на нас не было бы»[534].

Значительную роль в определении дальнейшей судьбы некоторых лишенцев играл такой общественно-политический институт, как пресса. Летом 1927 г. «Правда» опубликовала корреспонденцию о том, что житель Сыр — Липецкой волости Смоленской губернии И. Томашевский является руководителем общины евангельских христиан-баптистов и открыто, под видом религиозной проповеди ведёт антисоветскую агитацию. После этого местные власти немедленно лишили Томашевского избирательных прав и на все его ходатайства о восстановлении отвечали отказом[535].