Людоед (сборник) - Александр Варго

В гости к ней не ездил, а два телефонных звонка в год – на Новый год и на день рождения – вообще не влияли на взаимоотношения между ними.

И, по правде сказать, визуального контакта Ильин и теперь не планировал. По крайней мере в ближайшем будущем.

Машину он оставил на пересечении Рябиновой и Южной. Местные старожилы сделали из Южной улицы пешеходную зону, вкопав несколько труб. Как-то Ильин поспорил (бесполезное занятие) с тещей, которая, как оказалось, и была основным инициатором этой дискриминации автолюбителей. Он давил на то, что к каждому дому должен быть подъезд для спецтехники.

На что она ему ответила:

– Не дождетесь!

– Не дождусь, конечно! – выкрикнул Виктор и вышел из дома. Он прекрасно понимал, что она намеренно провоцирует конфликт. Понимал и уходил от него. Но в спину долетело:

– За людей он переживает! За своих толстожопых полицаев он переживает! Что придется бежать за бандитами, а не ехать!

Сегодня он плевать хотел на конфликт. Сегодня ему надо увидеть своих дочь и жену.

Поводов для беспокойства не было, но Ильин почему-то занервничал. Он вдавил кнопку звонка. Звонок мог и не работать. Дом находился на довольно приличном расстоянии от дороги, поэтому звуки оттуда до забора не долетали. Виктор подергал ручку.

Они могли уйти все вместе.

Он постучался, снова подергал ручку. Калитка была заперта. Подождал несколько секунд и направился к соседскому дому. Какое-то тревожное чувство свербило в нем. Соседка ждала на скамейке.

– На базаре они, – сказала женщина, едва он открыл рот. – По Дачной до конца и налево, там увидишь.

Ильин поблагодарил старушку и направился в указанную сторону.

Улица Дачная никогда ему не нравилась. Почему-то на ней было больше всего заброшенных домов. Хозяева у них, конечно же, были, но приезжали на свой участок изредка. Кто-то сдавал дом на лето, а кто-то и вовсе позабыл о нем.

А до конца улицы Ильин вообще никогда не доходил: не было надобности. Теперь, шагая по этой узкой улочке с заросшей лопухами обочиной, он был вынужден любоваться скудными видами – покосившимися заборами, проваленными крышами, заколоченными окнами. Ни лая собак, ни гула машин. Даже звук собственных шагов слышался Ильину приглушенным и грозил исчезнуть совсем. Его, здорового мужика, напугать непросто, но на этой улочке и он чувствовал себя несколько некомфортно. Будто она была отсечена от внешнего мира как раз по улочкам, в которые она упиралась.

Ильин почувствовал облегчение, когда мимо в сторону рынка проехала машина. Он прибавил шаг, но у второго дома от угла остановился. Что-то было не так. Открытая калитка? Дверца из четырех почерневших досок краем уперлась в сырую землю. Глаз сыскаря подметил: след свежий. Значит, калитку открыли либо ночью, либо утром. Ничего необычного, но его это почему-то напрягло.

И тут он различил звук. Слабый, едва уловимый. Радио? Ильин шагнул к калитке и посмотрел под ноги. Следы есть, но разобрать, чьи они, было невозможно. Он прошел по траве – на всякий случай.

– Эй, есть кто?

Внутри явно гремела музыка. Скорее всего его не услышат. Витя ступил на крыльцо, откашлялся, постучал ногами, будто отряхиваясь от снега, и толкнул входную дверь. Музыка не вырвалась из замкнутого пространства, как он ожидал – она стала лишь чуть громче, отчетливее, но доносилась откуда-то снизу.

– Эй! – крикнул Ильин.

Остановился, прислушался. Даже если бы кто-то и ответил оттуда, где играла музыка, – он бы не услышал. Он потянулся к кобуре и пошел на звук.

6

Эта тварь снова начала раздражать его. Без умолку тараторила о грибах, ягодах, соседях, о маленькой пенсии, о тарифах на ЖКХ. Голова от нее кругом! И злость вернулась. Злость, которая мешала ему, которая жгла изнутри.

– А вы курите?

Он давно потерял нить разговора, поэтому не сразу понял, к чему этот вопрос. Но ответил честно:

– Нет, не курю.

– А давно бросили курить? – заискивающе спросила старуха.

– Я и не курил, – грубо ответил мужчина, хотя злость снова куда-то пропала.

– Никогда? – Старуха говорила как-то надрывно, с придыханием, будто собиралась заняться с ним сексом. – Даже в молодости?

Очередной томный вздох заставил его взглянуть на спутницу.

Да нет, это она скорее от тяжелых сумок и быстрой ходьбы задыхается. Дело не в сексе, зачем-то подумал он. Хотя для себя он все уже решил. Если эта тварь сейчас не заткнется…

– Даже в молодости, – угрюмо ответил он. Злиться ему уже ни к чему. Злость мешает правильно сделать свою работу. Вчера он едва не потерял контроль, но, пройдясь на свежем воздухе, сумел взять себя в руки.

– А мой никак не бросит. Представляете? Ему уже и врач сказал, что может умереть, а он – одну за одной, одну за одной.

– Умирают и некурящие, – сказал он.

– Что? – не поняла старуха.

– Я спрашиваю: а вы курите?

– Нет, – растерянно улыбнулась женщина. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что смерть не разбирает, кого забрать. – Он улыбнулся и достал перочинный нож.

– Я не понимаю вас. – Ее улыбка погасла.

– А это и не обязательно. Главное, что я понял вас. Вам нужен шанс. Еще один шанс. И я даю вам его.

7

Мишу Леонова замутило. Он снял перчатку и вышел на улицу. Нужно подышать. Казалось бы, уже должен привыкнуть, но никак. Привыкнуть к такому невозможно.

У подъезда собрались люди. Шептались, выдвигали версии. Обычные разговоры, каких Леонов наслушался за год в отделе. Если не вглядываться в лица, то можно подумать, что это одни и те же люди передвигаются от дома к дому, от подъезда к подъезду, от смерти к смерти.

Их цель – создавать массовку, заполнять вакуум несовершенства мира, неизбежно образующийся вокруг трагедии. Леонов даже не знал, что хуже – мертвая тишина или гвалт «стервятников». Наверное, и то, и то отвратительно, но оба этих явления всегда сопровождают преступления, только в разные временные отрезки.

Миша прошел сквозь толпу, не глядя на лица. Среди них наверняка попадутся знакомые, а ему не хотелось знать, что люди, с которыми он здоровался каждое утро, – «стервятники», питающиеся чужим горем. Ему не хотелось разочаровываться в соседях. Он прошел к детской площадке и присел на карусель. Вчера он видел здесь человека. Большой мужчина в горном костюме. Одежда спецподразделений, и, как показалось Мише, те немногие свидетели, что у них были, говорили о камуфляже. Нет, сторож из дачного поселка не мог ошибиться.

Он ведь мужик, наверняка служил. Нет, он не мог ошибиться. Меняет ли это дело? Ни черта не меняет. Что камуфляж, что «горку» можно купить в интернет-магазине, и человек, надевший костюм, мог иметь к спецподразделениям да и к армии вообще отношение весьма косвенное.

– У нее внутри член.

Миша дернулся: Сидихин его напугал.

– Кто бы сомневался.

– Но только он не принадлежит ни одному из тел в квартире. Хотя тот мужик, что в кухне, тоже лишился своего отростка. – Сидихин сделал паузу. – Со стопроцентной уверенностью я скажу после взятия ДНК, ну а пока… я сужу по срезу и цвету кожи.

– Цвету кожи? – удивился Леонов. – Ты серьезно? Там что, член негра?

– Ну, почему сразу негра? Если б так, то и анализа ДНК никакого не надо. Нет, не негра. Кожа темнее, но явно белого человека.

– Черт! Как-то поднадоела эта херовая эстафета…

Сидихин кивнул.

– Ладно, мы поехали. К вечеру отчет предоставлю.

Миша проводил эксперта взглядом, думая об эстафете. Нормальной, без отрезанных рук и членов. Такое нормальное командное состязание с одной-единственной палочкой. А что, если?.. Леонов даже дернулся от пришедшей ему мысли. А что, если убийца тоже затеял какую-то игру? Нет, не подбрасывая им улики с одного места преступления – на другое. Но что, если убийц несколько? И они передают части тел убитых друг другу? Какова вероятность, что шизанутые собьются в стаю?

Надо позвонить Ильину. Начальник не первый год охотится за этими зверями, так что наверняка знает – возможен такой поворот в деле или нет.

8

Ильин подошел к магнитоле, вещающей с помехами на весь подвал, и выключил ее. Тишина обрушилась на бетонную коробку. Надо признать, большую коробку. Зачем кому-то понадобилось включать радио в пустом подвале? Включили, а потом срочно понадобилось уйти?

– Срочно понадобилось уйти, – тихо произнес Ильин.

Сбежать? Или?..

По определению здесь никого не должно быть. Никого и ничего. Радиола в совершенно пустом доме смотрелась неуместно даже без звука. Звук нужен, чтобы скрыть другой звук. Ильин шагнул в центр подвала и встал под тусклой лампочкой. Осмотрел пол, потолок вокруг. Крюк был в десяти сантиметрах от лампочки. Через завиток, похожий на поросячий хвостик, был продет обрывок веревки. Крюк мог служить для чего угодно и для кого угодно. Но Ильин – сыскарь, и эти кольца с веревками не представлялись ему приспособлением для подвязывания помидоров. Опыт, приобретенный на его работе, не позволил ему так думать.