Туманная радуга. Том 1 - Ксения Бугрим

видимо, пытаясь понять, не разрыдается ли она ненароком при его родственнике. Ее лицо было непроницаемым. Удовлетворившись увиденным, он жестом указал на Витю и произнес:

– Вероника, знакомься, это мой двоюродный брат Виктор. Я рассказывал о нем. Виктор, это та самая Вероника. Заочно вы уже друг с другом знакомы.

– Привет, Вероника.

Витя произнес ее имя с какой-то странной интонацией, как будто она уже заранее в чем-то провинилась. Обычно таким тоном родители встречают загулявшуюся дочь, которая пьяная явилась домой под утро. Вероника безэмоционально поздоровалась в ответ. Пока Селоустьев нес какую-то чушь о том, как он рад, что они, наконец, познакомились, его брат встал напротив скамейки, прислонился спиной к стене и принялся молча взирать на все происходящее. При этом, когда его взгляд падал на Веронику, его лицо неизбежно принимало осуждающее выражение. Как будто она совершила серьезное преступление и сумела избежать правосудия.

«Ну и семейка, – подумала девушка. – Один – маньяк-психопат, повернутый на теме секса, у другого – навязчивые идеи. И это притом, что он меня даже не знает». Она приняла твердое решение впредь стараться держаться подальше не только от Селоустьева, но и от его странного брата.

Тем временем Костя, глядя на Витю, продолжал вести свой безумный монолог:

– Вероника учится в отстающем «Г» классе, но это ненадолго. Ты меня знаешь, я бы не стал иметь с ней никаких дел, если бы она не была интеллектуально развита и амбициозна. Очень скоро она оставит этих кретинов далеко позади. – Он с гордостью посмотрел на растерянную девушку. – Вероника, а про Виктора ты уже наверняка наслышана. Он…

Витя не дал ему договорить.

– Я пошел, – сказал он и направился к выходу. – Пока.

– Подожди. – Костя придержал его за рукав пальто и, мотнув головой в сторону Вероники, поинтересовался: – Так что скажешь? У меня хороший вкус?

– Как и всегда, брат. Как и всегда.

Костя довольно улыбнулся и на прощание похлопал Витю по плечу.

– Завтра у меня районная Олимпиада по химии, помнишь? – обратился он к Веронике, когда его брат вышел из помещения.

Снаружи становилось все шумнее – ученики постепенно заполняли холл.

– Да. Как же такое забудешь.

– После того, как она закончится, у меня освободится куча времени. Я надеюсь, ты уже успела подтянуть учебу. – Он подмигнул ей. – У меня большие планы. На нас двоих.

В закуток вошли три смеющиеся девочки, на вид шестиклассницы. Вероника уступила им скамейку.

– Понятно, – бросила она на прощание и покинула помещение.

Написав подругам, что ей нужно кое-что повторить, и поэтому она не станет дожидаться их в раздевалке, Вероника сразу направилась в кабинет физики. Погружение в учебу помогало отвлечься от ужасного ощущения собственной испорченности, которое уже начало подгрызать ее изнутри.

«Я не виновата в том, что Селоустьев – больной ублюдок. По нему давно плачет психиатрическая лечебница. Я не сделала ничего плохого». Она уже раз двадцать повторила это про себя как мантру, но не чувствовала облегчения. Любые ее логичные доводы перекрывались разными настойчивыми мыслями, которые сводились к тому, что она сама виновата во всем случившемся. Причем эти мысли возникали в ее голове не от первого лица, а в виде порицания со стороны. Как будто этим утром за ней все время пристально наблюдала коллегия присяжных, и теперь они готовы вынести свой вердикт.

«Могла бы одеться попроще, – говорили они. – Но нет, ты намеренно надела короткую юбку, гольфы и обтягивающую блузку, чтобы парни не сводили с тебя глаз. Что ж, получила, что хотела. Да, Селоустьев действительно не совсем адекватен, но почему же ты не сбежала от него сразу, как только он сел рядом с тобой? Как вообще можно было молчать, когда его рука шарила у тебя под юбкой? Да все остальные девчонки заорали бы так, что на зов бы сбежалось полшколы. Но ты предпочла молча терпеть домогательства. И это был не последний раз, что бы ты там себе ни обещала. Сегодня ты в очередной раз доказала, какое ты ничтожество. С тобой можно вытворять все, что душе угодно. Ты сама во всем виновата. Виновна. Виновна. Виновна!!»

Обвинительные голоса умолкли, только когда Вероника записала условие задачи в черновик и приступила к ее разбору. Она неплохо сосредоточилась, так что за десять минут ей более-менее удалось закрепить в голове способ решения подобных задач. Повторить теорию не получилось, потому что в кабинете стали шуметь одноклассники, но это было не критично – в приоритете у Ральфа всегда была практика.

Галдеж одноклассников вновь вернул Веронику к мыслям о Селоустьеве. Она твердо решила, что на этот раз с нее хватит. Пора уже прекращать их так называемое общение. Проблема лишь в том, что она понятия не имела, как от него отвязаться. Что, если он совсем слетит с катушек после ее отказа с ним общаться?

Ей очень хотелось кому-нибудь рассказать о нем и его «манере общения», но она была убеждена, что этим сделает только хуже. Зина тут же помчится бить ему рожу, Ирка предпочтет разобраться в рамках закона и отправится в кабинет к Глушко, а Ритка закатит в школе грандиозный скандал, который наверняка заснимут десятки телефонов. Все это категорически не устраивало Веронику. Она боялась широкой огласки, ведь в школе наверняка найдутся те, кто обвинит ее во всех бедах. Сам Селоустьев легко может оправдаться тем, что она все это выдумала. В итоге, люди станут называть ее обманщицей, ведь они скорее поверят успешному ученику выпускного класса, который идет на золотую медаль, чем ей, смазливой дурочке из класса для отсталых. Еще не хватало, чтобы из-за скандала ее попросили из школы. Она не представляла для лицея никакой ценности, поэтому будет проще выгнать ее, чем призера многочисленных олимпиад по химии Костю Селоустьева. «Ну уж нет, – подумала Вероника, – проблему лучше решать своими силами».

В класс вошла Зинаида и вместо приветствия дала затрещину Никите Баранову.

– Ты что, с ума сошла, Чумакова?? – запричитал парень. – Бабы совсем озверели! Пользуются тем, что их бить нельзя.

– Ты мне еще поговори тут, козел, – рявкнула подруга, заставив Никиту благоразумно замолчать, – щас еще выхватишь!

Сев рядом с Вероникой, Зинаида сразу преобразилась и приветливо улыбнулась.

– Угадай, кто у нас с Приходько только что про тебя спрашивал?

– Медок? – с надеждой предположила Вероника.

– Он самый, – подтвердила подруга, заговорщицки пододвигаясь ближе, чтобы любопытные уши не могли расслышать, о чем они разговаривают. – Стервец включил свои медовые чары на максимум, наша Ирка даже раскраснелась. Он был галантен: назвал нас дамами, пожелал доброго утра, сказал, что моя заколка в виде саламандры очень ему нравится, а Иркин лак отлично сочетается с цветом ее рюкзака.

Вероника в замешательстве посмотрела на Зинаиду.

– С каких это пор ты так позитивно реагируешь на дурацкие комплименты? Раньше