Земля - Валера Дрифтвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вспоминая этого рыжего, Савря улыбается, перебирает лапами по гибкой ветке.
– Савря! К дому?
Может быть, тело у Чистой Смерти и бескрылое, но у голоса полёт не отнять.
* * *
– Земля!
– Ну.
– Если я по осени не полечу в Каменную Твердыню?
– Тогда оставайся у меня зимовать, с Мэгз и Минькой. Я их на зиму в дом беру.
Примерившись, Савря слетает с нижней ветки на траву – ладно же вышло! – и идёт своим привычным уже скоком вровень с неторопливым орчьим шагом. По правде говоря, в этом ответе юная страфиль не слишком сомневалась.
– Я тогда весной полечу.
– И то дело. Уже совсем будешь поспевши, опасная.
Горячая радость в груди катается от слов Земли, да и сама Земля выглядит довольной Савриным намерением. Чем не счастье! Разве только…
– Эй! Эй!
Ййр взглядывает на слётку, приподняв надбровье.
– А рыжий в Осенние песни женится??
Хмыкнув, Ийр сдвигает свою шапочку к затылку, обдумывает ответ, не сбивая размеренного шага, и произносит без поспешности:
– Навряд ли. Ки, он ещё первое лето в холостых. Не его время. Думаю, обождёт пока.
Помолчав, добавляет ещё:
– За зиму выучу тебя по-орчански укрывальники плести. Хочешь?
– Хочу, – радуется Савря. Делать плотные и ровные жгуты из сухой травы по отцовой и материнской науке она уже хорошо умеет, но перенять от самой Земли такую невозможную красоту!.. Об этом большинство летуний даже и во снах себе не мечтали.
* * *
Когда от последней плёнки остаётся всего несколько свободных кадров, Сэм решается, и… в подобных случаях часто пишут в романах «сердце у него заколотилось сильно и тревожно» или иную подобную белиберду. Но с сердцем у Сэма более-менее порядок, а вот внутри живота поднывает от какого-то глупейшего волнения. Можно было бы списать это тягучее нытьё на Ринин неудавшийся яблочный пирог, только вот Сэм его почти не ел: попробовал из вежливости – кислятина.
– Рина, – говорит Сэм. – Я подумал, нужно сфотографировать тебя с Саврей. Отлично подойдёт на обложку твоей книги.
Чёрт, и голос-то звучит по-дурацки.
Но Рина совсем и не замечает его проблем с голосом – на щеках у неё легчайший румянец, но взгляда она не опускает и не спешит, как бывало прежде, спрятать ладонью открытую улыбку – даром что прикус не так уж и безупречен.
– О. Я думаю, это замечательная идея.
Бледноглазый кивает с одобрением. Щурится, дожёвывая второй кусок кислого пирога.
– Ты не против? – спрашивает Сэм у Саври, хотя уже заранее видит, что та точно не откажется. Против светописи Савря вообще ни разу ещё не возражала.
Один Бог знает почему, Рина желает сняться у здешних яблонь, и Сэм не будет перечить, тем более что выйти должно удачно. Орк тоже идёт, по-видимому, из пустого любопытства, и Сэм стискивает зубы, потому что ни одна достаточно веская причина – спровадить Ййра – попросту не приходит на ум.
Всё же заранее надо было лучше обдумать…
Уже на месте орк, даже не посоветовавшись с Сэмом, кивает на одну яблоню – молодой ствол у неё удобно раздваивается на не слишком большой высоте – и Савря вспархивает на развилку.
Что ж, по совершенно случайному, хотя и досадному, стечению обстоятельств, вид получается чрезвычайно удачный. Даже из личной гордости спорить с этим попросту грешно. Некрупные полосатые яблоки, только частью поспевшие, сидят на ветвях словно дорогие украшения; лица девушки и страфили оказываются почти вровень; солнечный свет даёт сейчас, пожалуй, чуть резковатую тень, но тень Сэм прекрасно может обратить к выгоде своего искусства. В кадр непременно попадёт какая-нибудь жестянка, а то и не одна – хотя даже это будет интересно.
Три щелчка затвора, три мгновения с шансом на вечность.
Что ж, завершать работу часто мечтается чем-нибудь исключительным, даже великим; это мало кому удаётся в реальности. Хотя бы можно быть спокойным: кадры наверняка хорошие. Да что там – с точки зрения обывателя даже сенсационные. Ничего, что по праву назвали бы гениальным, но…
– Ришка, Савря! Да посмотрите вы друг на дружку-то, ну!
Орчий голос откуда-то из-за плеча.
Два профиля, подсвеченных золотым солнцем: почти нос к носу, несхожие во всём, но отмеченные равной чарой, дикой юностью, жизнью.
Щелчок.
Оно. Это оно, то самое, понимает Сэм.
Почему орк им сказал – почему орк, а не я -
Вместо законного огня в крови, вместо счастливого азарта отчего-то накрывает тоска.
Нет -
Ощущение полного, окончательного провала.
Глава 28
Дом Восходящего Ветра на широком дубу так и не занят ещё никем из его молодых отродьев. Савря заглядывает в горловину входа, наморщив длинный нос: верно, старый дух немощи и дряхлости так пропитал плетёное жилище, что и до сих пор чувствуется.
Юная страфиль рассматривает придирчиво стены и свод, слаженные из веток и толстых травяных жгутов. Чихает. Основа хороша, но половину проплести бы заново, да и понизу всё бы перестелить – на мысль Савре являются крепкие и красивые укрывальники Ийрова тонкого мастерства – вот тогда бы вышли хоромы, не плоше родительских на Южном мысу. И потом ещё стеночки зимним звериным пухом проконопатить…
Славно увидеть почти наяву такой дом, которого нет ещё на свете: дом уже совсем взрослой и опасной летуньи; эту летунью все будут знать по грозному имени – даже тот рыжий. Только почему-то внутри этого воображаемого жилья Савре так и видятся старое клетчатое одеяло Матери Гиблых и большая кружка, из которой подросшая слётка научилась очень ловко пить.
* * *
Много, много дней и ноги сюда не носили, а сегодня трудно понять – почему. И сердце не пусто, а переполнено. Ийр усмехается, оглядывая дуб. Дальнее гулянье Саврю пока не особенно притомило, а благодаря растущей охотничьей сноровке она подкрепилась по пути добычей. Ох, недолго выходит пустовать небу над Диким без серебристых крыл…
В тот раз путь был дольше – и самому торопиться сюда не было никакой радости, и людят надо было поберечь хоть маленько. Не то чтобы сегодня была какая-то важная причина для такого пути. Может, просто бродячая орчья кровь не даёт ногам покою по долгому летнему дню, а может, и шальная юность, как весёлый вор,
