Земля - Валера Дрифтвуд

городок. Большинство научной писанины о страфилях происходит аккурат из-под тех куполов. Рина называет тех крылатых словцом «инкубаторские», и голосок у неё делается печальный.

Вновь появившаяся на веранде Савря вслушивается, склонив голову набок, не спешит снова прыгать. Влезает тихонько на лавку, чтобы прижаться к орчьему боку, и подсобщик кладёт ей руку на узенькое пернатое плечо.

– Плохо пропащим, где нет Брата. Худо гиблым – нет Матери, – произносит страфиль медленно, нараспев, будто складывая заклинание. И от этих слов, а может, и от того, как два этих не-человека сидят рядышком, такие разные во всём и с одинаковым выражением на несхожих лицах, у Арины в горле встаёт комок.

* * *

От ласкового ли солнца, от сытной еды или просто от своей природы Савря растёт с такой скоростью, что одеяльное гнездо в уголке делается ей тесно. Ййр сдвигает царь-койку в сторону, чтобы ей удобнее было спать. Для настоящего высокого полёта слёточьи крылья пока ещё не годятся, но во время лесных вылазок у Арины не раз сердце ёкает при виде того, как Савря перелетает по ветвям на самой верхотуре.

Как хорошо, что Сэм фотографирует эти удивительные изменения. Отенком глаз и цветом оперения юная страфиль всё больше напоминает Рине самого Ю, Восходящего Ветра, и орк однажды подтверждает её догадку:

– Так старикан Ю нашей Савре получается прадед по матери.

– А Эри?

– Вроде трёхродная тётка.

Рина задумывается, не станет ли крылатым тесен Страфилев край, не начнётся ли вырождение через несколько поколений, когда потомки дедушкиных спасённых уже все плотно породнятся, но, пожалуй, в ближайшие десять-пятнадцать лет можно не волноваться об этом чересчур пристально. У Ибрагима Стахова, конечно, и на сей счёт были некоторые идеи и планы, пусть при нём и не сбывшиеся – но дорожка-то проторена.

Ринин черновик движется к завершению, но ей отчаянно не хочется покидать остров надолго. При помощи госпожи Брук ей удаётся получить по почте нужные каталоги и заказать новый генератор – той же фирмы, что и прежний: надёжная всё же вещь, ведь отработал свой век много дольше установленного гарантией срока. А к нему ещё – маленький водогрей для кухни. Всё это добро обещают доставить и установить никак не меньше, чем через месяц. А некоторые вещи Рине хочется перевезти сюда из дома в Фэйривью; может быть, в них и нет никакой срочной необходимости, но как было бы здорово, если бы они тут были! Та самая гирлянда с красными и золотыми фонариками. Узорчатый плед. Пара керамических кружек в синей и зелёной глазури. Дедушкины пластинки и его «походная» вертушка – проигрыватель, угнездившийся в коричневом чемоданчике. Несколько любимых книг…

Рина встаёт из-за «Рояля» – стопка чистых листов за эти несколько летних недель успела истаять вдесятеро. Нужно пополнить кружку добрым чаем. На кухне Ййр присматривает за варящейся молодой картошкой, мурлычет что-то тихонько себе под нос. Рина с удовольствием отмечает, что последние отметины на руках у орка совсем уже зажили.

– Ййр, а где Савря?

– Да Кнабера на гулянье утянула, к козам. Говорит – я летать учусь, а ты, человек, поучись пешком ходить негромко.

Навести себе чаю – дело недолгое, но девчура что-то медлит.

– Ведь ты не против, если я буду приезжать пожить здесь?

«Ох, Ришка, добрая ты косточка. Неужели так тебе холодно живётся в широком мире, что припала в самом деле охота к островному житью?»

– Да хоть насовсем. Дом широкий, не подерёмся, – отвечает Ййр осторожно.

Девчура двигает на столе толстый цветной журнал, по которому люди делают разные большие покупки. Улыбается: Ййров ответ пришёлся по нутру.

– Хочешь, тебе что-нибудь закажем?

– Всего вроде в достатке… подумать надо.

– Может, тебе бы хотелось, не знаю, новый диван?

Ййр взглядывает на Рину с некоторым недоумением. Царь-койка крепкая и совершенно точно из всех лежаков самая роскошная; и потом, как Брук попрёт через залив подобную огромадину на своей газолинке? Хотя вот для доставки нового генератора, о котором тоже было немало разговоров, Ришка с Брук, посовещавшись, решили нанять Эсгринову вместительную посудину.

– Куртку бы зимнюю. На мороз. У Рона такая была, хорошая, на меху, носил да похваливал, всю первую вахту. Моя чесоточная тоже ничего, только в стужу под неё много поддёвок надо.

– Давай посмотрим, что тут у них есть, – решительно говорит Ибрагимов отродышек, усаживается за стол и придвигает к себе цветной журнал с торговлями.

«Ведь ты не против, если я буду приезжать пожить?..»

Вот бывает забавно. Большинство островных наёмников Ййра-орчару, скажем так, терпели. Ну и у Ййра до них был терпежу мешок и сверху торбочка. Что до тех, которые бы не терпели – таких почему-то не было; может, Ибрагим их отбраковывал, или сами они не особо-то просились. Юзуфу, насколько Ййр помнит, его бог не велел особо нос воротить; Юзуфов бог говорил, что все твари земные по сердцевинке-то одинаковые. Тут бог, конечно, маху дал отчаянно, но зато от этого наставления у Юзуфа с ор-чарой и обращение было вполне дружеское. Рон Финч, бывало, пошучивал зло – может, думал, Ййр не понимает. Но в общем тоже был ничего человек, умный, учёный. Жаль, не вышло ему прожить хоть вторую вахту, жаль, а то бы, может, со временем и сдружились… Элис вот привыкала долго, крутая она, сердитая – так и на других наёмников огрызалась, даром что они тоже люди.

А тут девчура хорошая своей вольной волюшкой, даже не внаём, приезжать пожить хочет!

«Я, – говорит, – буду приезжать»… – то есть одна, что ли? Про бугайчика-то ни полсловечка. Странно это или нет, но пора бы уже потыкать картошку: отмякла ли уже от варки до вкусной съедобности.

Не, пока сыроватая.

Тем временем Ришка выискала в своём журнале какой-то бешеный тулуп для снегокатчиков и сватает его Ййру. С виду тулуп и тулуп, застёжка только людская модная.

– Нравится?

– Ага. На картинке и цвет видный, огнистый, – отвечает Ййр, прикидывая, хватит ли у него отложенных людских денег на это приобретение.

– Можно, я его тебе подарю? Думаю, и дедушка был бы рад, что у тебя будет новая хорошая куртка.

Ййр усмехается. От Риткиных слов о подарке орчья рука сама собою потянулась – будто поправить давно уже несуществующую смоляную косу. Сивая щетина на голове отросла уже длинняво, но пока держится торчком. До кос ей ещё до будущей весны расти, чего доброго. А рука-то – надо же – вспомнила.

Глава 27

Остаётся последняя фотоплёнка из всего драгоценного запаса.

Уму непостижимо.

Столько