Собрание сочинений в одной книге - Джек Лондон

На носу лодки находился Керфут, Уфти-Уфти сидел на корме и Келли – посредине. Когда нас поднесло ближе, лодка поднялась с волной, мы же опустились в глубину, и я видел почти прямо над собой головы троих людей, смотревших на нас через борт. В следующий миг уже вздымались мы, они же проваливались в ложбину между двух волн. Казалось невероятным, чтобы «Призрак» не раздавил своей массой эту хрупкую яичную скорлупу.

Но в нужный момент я бросил свой конец канаку, а Вольф Ларсен – Керфуту. Канаты были тотчас закреплены, и все трое, ловко рассчитав свой прыжок, одновременно очутились на борту шхуны. Когда «Призрак» поднял свой борт из воды, лодка повисла на нем, и, прежде чем вернулась волна, мы успели втянуть ее на борт и перевернули вверх дном на палубе. Я увидел, что левая рука Керфута в крови. Он размозжил себе средний палец. Не подавая и виду, что ему больно, он правой рукой помогал нам устанавливать лодку на место.

– Помогите отдать кливер, Уфти! – скомандовал Вольф Ларсен, как только мы покончили с лодкой. – Келли, ступайте на корму и отдайте грот! Вы, Керфут, ступайте на нос и посмотрите, что стало с коком! Мистер ван Вейден, полезайте наверх и по пути отрежьте все лишние лоскутья!

Отдав распоряжения, он сам своим тигриным прыжком бросился к штурвалу. Пока я хлопотал на передних вантах, «Призрак» медленно повернулся. В этот миг шхуна дала чудовищный крен, и мачты ее легли почти параллельно воде. На полдороги к рее, прижатый ветром к снастям с такой силой, что и при желании я не мог бы упасть, я видел палубу не внизу, а прямо перед собой, почти под прямым углом к поверхности моря. Но я видел собственно не самую палубу, а поток воды, дико мчавшийся по ней. Из этой водной массы торчали две мачты, и это было все. В этот миг весь «Призрак» был покрыт морем. Понемногу выпрямляясь и ускользая от бокового давления, шхуна высунула свою палубу из-под воды, как кит высовывает спину, поднимаясь на поверхность.

Мы бешено мчались по бушующему морю, а я, как муха, висел на рее и высматривал остальные лодки. Через полчаса я увидел еще одну: она плавала кверху дном и за нее судорожно цеплялись Джок Горнер, толстый Луи и Джонсон. На этот раз я остался наверху. Вольфу Ларсену удалось лечь в дрейф, и опять нас понесло на лодку. Приготовлены были тали, и людям бросили веревки, по которым они вскарабкались на борт, как обезьяны. Лодка же раскололась пополам, пока мы ее поднимали на борт. Однако мы накрепко привязали к палубе обе ее части, так как ее можно было потом починить.

Опять «Призрак» помчался от бури и на этот раз так зарылся в воду, что было несколько секунд, когда мне казалось, что ему уже не вынырнуть. Даже штурвал неоднократно покрывался водой. В такие мгновения мною овладевало странное чувство: мне казалось, что я здесь наедине с Богом и один вижу грозу его гнева. Но штурвал появлялся снова, показывались широкие плечи Вольфа Ларсена, его руки, ухватившиеся за колесо и подчинявшие курс шхуны его воле, и весь он, земной бог, повелитель бури, стряхивавший с себя ее волны и заставлявший ее служить себе. О, это было чудо, поистине чудо! Ничтожные люди жили, дышали, делали свое дело и управляли хрупким сооружением из дерева и холста, мчавшимся среди разбушевавшейся стихии.

Через полчаса, когда вокруг нас уже начали сгущаться тусклые зловещие сумерки, я заметил третью лодку. Она тоже плавала кверху дном, но экипаж ее исчез. Вольф Ларсен повторил свой маневр и дал волнам нести себя к лодке. Но на этот раз он промахнулся на сорок футов, и лодка проскользнула мимо кормы.

– Лодка номер четыре! – воскликнул Уфти-Уфти, острые глаза которого успели разглядеть номер в тот короткий миг, когда лодка поднялась из пены.

Это была лодка Гендерсона, а с ним погибли Холиок и Вилльямс. Гибель их была несомненна, но лодка оставалась на волнах, и Вольф Ларсен сделал еще одну смелую попытку завладеть ею. Я спустился на палубу и услыхал, как Горнер и Керфут тщетно протестовали против этого намерения.

– Пусть этот шторм дует из самого ада – я не позволю ему отнять у меня лодку! – кричал капитан, и, хотя мы все приблизили к нему головы, чтобы лучше слышать, его голос долетал до нас еле-еле, словно из неизмеримой дали.

– Мистер ван Вейден! – крикнул он мне, и сквозь общий шум эти слова донеслись до меня, как тихий шепот. – Станьте у кливера вместе с Джонсоном и Уфти! Остальные – на грот! Живо, а то я отправлю вас в лучший мир! Поняли?

Он энергично взялся за руль, и, когда нос «Призрака» начал поворачивать, охотникам ничего не оставалось, как постараться исполнить его опасное распоряжение. Насколько велика была эта опасность, я понял лишь тогда, когда снова очутился под хлынувшей на палубу водой и забарахтался, спасая свою жизнь, у подножия грот-мачты. Пальцы мои оторвались от скобы, за которую я держался, меня отнесло к борту и смыло в море. Я не умел плавать, но, прежде чем я успел погрузиться, волна отбросила меня назад. Тут сильная рука схватила меня, и, когда «Призрак» окончательно освободился от воды, я увидел, что своей жизнью обязан Джонсону.

Он тревожно оглядывался кругом в поисках Келли, который за минуту до того шел по палубе, а теперь исчез.

Промахнувшись вторично, мы уже не могли повторять тот же маневр, так как нас отнесло вбок, и Вольф Ларсен решил попытаться подойти к лодке с другой стороны, что ему и удалось.

– Здорово! – крикнул мне в ухо Джонсон, когда мы благополучно проскочили сквозь угрожавший нам потоп, и я знал, что его похвала относится не столько к морскому искусству Вольфа Ларсена, сколько к самой шхуне.

Стемнело настолько, что лодки уже не было видно, но Вольф Ларсен правил, словно руководимый каким-то безошибочным инстинктом. Мы налетели на лодку и порядком помяли ее, подымая на борт.

Еще два часа продолжалась ужасная работа. Все мы – двое охотников, три матроса, Вольф Ларсен и я – брали рифы у кливера и грота. При этой уменьшенной парусности нашу палубу не так уж заливало водой, и «Призрак», точно пробка, прыгал и нырял среди волн.

Я с самого начала стер себе кожу на пальцах, и слезы боли все время катились у меня по щекам. Когда же все было сделано, я не выдержал и повалился на палубу в состоянии полного изнеможения.

Томаса Мэгриджа, словно мокрую крысу, вытащили из закоулка у бака, куда он в страхе забился. Я увидел, что его потащили на корму в кают-компанию, и тогда лишь с изумлением заметил, что камбуз исчез. Там, где он раньше стоял, на палубе образовалось пустое место.

Все, не исключая матросов, собрались в кают-компании, и, пока на печурке варился кофе, мы пили виски и грызли галеты. Никогда в жизни еда не казалась мне такой желанной, а горячий кофе таким вкусным. «Призрак» так кидало и швыряло, что даже моряки не могли ходить не держась, и часто с криком «берегись!» мы кучей валились на стены боковых кают, принимавшие горизонтальное положение.