Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

— Да! — с готовностью подтвердил царевич.

— Для этого тебе надо разомкнуть круг, — деликатно подсказал полубог. — Иначе я не смогу уйти. Заклинание так построено, что одного желания маловато.

— Да, конечно!..

— О, спасибо тебе, Иван, спасибо!!! Твоего благодеяния я не забуду никогда! Ты — самый лучший из всех знакомых мне людей — да и из незнакомых, я уверен! Как мне не терпится! Как мне не верится!.. Скорей же, умоляю тебя, скорей! Я мечтал об этом тысячу лет, десять веков, триста шестьдесят пять тысяч дней!..

Тепло и слегка сконфуженно улыбаясь невидимому собеседнику, Иванушка потянул руки из ладоней Адалета и Ахмета…

И замер.

«Что построено кучей умных людей, один дурак может уронить всем на головы за секунду», — прозвучало в его мозгу так же явственно, как будто кто-то сказал ему это на ухо.

— Одна голова хорошо, да жестко спать, — по странной ассоциации пришло на ум — и сразу же на язык лукоморцу.

— Что?.. — на несколько мгновений забыв даже радоваться и благодарить, озадаченно переспросил Гаурдак.

— Это… пословица такая, — покраснел Иван.

— Какая-то странная, — недовольно заметил баритон.

— Да, странная, — быстро заговорил Иван, — но это один король так говорил, потому что он все пословицы всё время путал, и эта у него получилась из двух: «Одна голова хорошо, а две — лучше» и…

— Но при чем тут?..

— Причем?..

«Иван. Ты дурак».

— При том, что сначала я должен все рассказать моим товарищам! — осенило его. — Они прилетели со мной, мы всегда всё решаем сообща…

— Товарищам? Зачем? — забеспокоился полубог. — А если они будут против?

— Поначалу — может, я ведь тоже не сразу поверил тебе, но мы им всё объясним, и они поймут!

— А если нет?! Если они не захотят не только понимать меня, но и просто слушать?! Сначала выпусти меня, а потом расскажешь! Не будь таким жестокосердным! Каждая секунда для меня в этом узилище — еще один век!

— Твое неверие в людей, конечно, понятно… — обиженно произнес лукоморец. — Но непонятно.

Гаурдак замычал нерешительно, то ли подбирая нужные слова, то ли наоборот, не давая сорваться с языка ненужным, и выпалил:

— Если откровенно, то я не верю не в людей вообще, а в людей данных конкретных! Потому чтоони, чтобы узнать свое мнение, будут заглядывать в рот Адалету. А уж он-то никогда не позволит мне покинуть мою тюрьму!

— Почему?! — возмутился Иван. — Адалет, хоть и любитель поворчать, но добрый и справедливый человек! Ты расскажешь ему всё, и он поймет, как я, что ты не обманываешь! Он поверит тебе! И мои друзья, кстати, в состоянии принять собственное решение, без оглядки на кого бы то ни было!

— Да, конечно, прости… я не хотел их обидеть… — смутился баритон. — Но… дело в том, что мы с Адалетом знакомы давно… и он… он думает, что я…

— Пытался поработить Белый Свет? — любезно подсказал Иванушка.

— Да… То есть, нет… — сбивчиво заговорил полубог. — Он думает… что я буду мстить ему… Ты не знаешь, конечно… это очень старая история… чтобы не сказать, древняя… даже античная… И вряд ли кто-то из ныне живущих об этом знает вообще… Но дело в том, что мы с ним поссорились из-за девушки. Он увел ее у меня. Наговорил, что попало. После этого она видеть меня не хотела, не то, что слушать или понимать мои объяснения… И я сильно разозлился на них обоих, но ее потом простил, потому что как я мог долго сердиться на нее… Но на него… А потом была война. И Адалет похоронил меня заживо. Я не знаю, чем кончились их отношения… Но он знал, что Лейла была мне… очень дорога. Очень. И если бы он ее у меня не украл… мне кажется… ничего этого… не случилось бы. И он это знает. И, мне кажется, чувствует свою вину не только за Лейлу, но и за то, что произошло потом. Видишь ли, я думал, что если она узнает, что я придумал, как сделать счастливыми всех… то поймет, что я не такой…

Голос сконфуженно умолк.

— Адалет так поступил? — не веря своим ушам, переспросил царевич, привыкший думать о маге-хранителе как о вечном старце, любителе пирожков, и не представлявший его в роли удачливого сердцееда, уводящего подружек у знакомых.

— Да, да, да… — вздохнул Гаурдак, и голос его обволакивал, успокаивал, заставлял забыть о страхах и подозрениях, расслабится, отпустить руки, уснуть…

— Все мы были молодыми… Кому это понять, как не тебе… И то, что он… не захочет видеть меня на свободе, теперь ты понимаешь тоже. Вот видишь… я доверился тебе. Я рассказал тебе все, ничего не скрывая. И я в твоей власти. Так прошу тебя: будь милосерден…

«Добей, чтобы не мучился»…

— Что?.. — встрепенулся Иванушка, словно непонятный туман в его голове на миг исчез.

— Я говорю… — недовольно повторил полубог, но лукоморец, не слушая его, ухватился за одну проскользнувшую незаметно было мысль и вцепился в нее остервенело, как утопающий — в пароходный винт:

— Доверился… да… доверился… но… Погоди… ты всё правильно говоришь… и я тебе верю… не могу не верить…

«Не можешь — не верь».

— Постой! Так сказала бы…

— Кто сказал? Что сказала? Ты бредишь? Не забывай, что ты должен…

— Сеня! Так сказала бы Сенька!!!

И словно под порывом свежего ветра туман разлетелся на клочки окончательно, и пока он не вернулся, царевич заговорил, быстро и сбивчиво произнося все, что столько времени блуждало за мутной завесой морока:

— Я не понимаю, как можно держать зло на кого-то в течение тысячи лет пусть даже из-за самой лучшей девушки! Тем более что она ушла с ним от тебя, а не наоборот! И еще не понимаю, почему ты не хочешь рассказать всё моим друзьям! И не понимаю, почему ты решил, будто у них не может быть своего мнения! И почему я должен скрывать от всех, что ты исправился, если ты не хочешь… не хочешь…

Дыхание его перехватило от внезапного озарения, и Иван, возмущенный, оскорбленный и униженный положением легковерного сентиментального дурачка, в котором оказался по своей вине и чуть не наделал непоправимого, вскричал:

— Ты лгал! Пытался подчинить меня волшебством! Очернить моих друзей! Выставить себя невинной жертвой обстоятельств! А всё это время…

— Но ты сам сказал, что росток добра есть в каждом! — отчаянно воскликнул Гаурдак, призывая на помощь все скудные запасы магии, имеющиеся сейчас в его распоряжении.