За тебя, Родина! - Илья83
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нахлынула и быстро ушла ярость на Александра, так некстати подставившего наркома НКВД своим дурацким бегством. Ведь всё, благодаря скрупулёзному расследованию старшего следователя Беляева, говорило о том что это было никакое не нападение неизвестных… Саша сбежал сам, потому что так решил! Несмотря на свои невеликие способности он хладнокровно задумал и осуществил побег, закончившийся гибелью четырёх сотрудников НКВД. Патологоанатом, после тщательного обследования выловленных в реке трупов, дал однозначное заключение — в машине была драка. В пользу этой версии он прилагал доказательства что, кроме ран полученных при аварии, по крайней мере у одного из сотрудников сломан нос после сильнейшего удара кулаком. А у лейтенанта ГБ Сотникова, помимо сломанной руки, в другой накрепко зажат табельный пистолет который он, видимо, не успел использовать. Остальные двое бойцов утонули, будучи без сознания, причём у водителя патологоанатом обнаружил подозрительные трещины в костях груди которые, судя по кувырканию машины, он вряд ли мог получить. А вот если кто-то его со страшной силой ударил сзади, так что беднягу с размаху кинуло грудью на руль… Это объясняет почему практически на ровном, пологом спуске перед мостом опытный и трезвый водитель внезапно потерял управление автомобилем. Впрочем, это было лишь его предположение, всё-таки этот коновал до конца не исключал и другой возможности.
Была мысль о том что гипнотизёр в чём-то ошибся и Саша забыл не всё что слышал про свою дальнейшую судьбу, которую он, Берия, обсуждал при нём с Николаем. Если так то мотив побега определённо был. Но с чего бы так думать? Ведь раньше сколько раз его сотрудник это делал и всё было нормально, никто ничего не помнил. Неужели сплоховал? Но жёсткий допрос гипнотизёра тоже ничего не дал, он упрямо стоял на своём и не допускал собственной ошибки, утверждая что работал как всегда. Одни вопросы и слишком мало ответов… И вот теперь вся эта история с «Потомком» в который раз даёт о себе знать…
Сталин встал из-за стола и принялся неторопливо ходить по ковру, то и дело выпуская из трубки клубы дыма. Берия не осмеливался нарушить молчание и лишь встал на ноги, поворачиваясь всем корпусом за Вождём. Тот, казалось, взял под контроль свои эмоции и его лицо снова стало непроницаемым.
Походив так несколько минут Иосиф Виссарионович внезапно остановился рядом с ним и глухим голосом сказал:
— Ладно, Лаврентий, успокойся. Но если ты меня всё-таки обманываешь… то смерть твоего предшественника Ежова покажется тебе очень приятной, по сравнению с собственной, понимаешь? Обман или предательство я не прощу никому, а тебе особенно!
Не в силах говорить, весь вспотевший от напряжения, Берия осторожно кивнул, не смея верить что и на этот раз он чудом прошёл по лезвию бритвы и остался жив. Что уж говорить, тесная близость к Сталину иногда оборачивается и вот такими моментами, когда лучше оказаться обычным рабочим или колхозником подальше от Москвы а не могущественным наркомом.
— Всё, уходи! — снова сказал Вождь, положив трубку на стол и не глядя на него. — Едь к жене и подумай над моими словами. Не надо ей становиться вдовой, верно?..
…Уже в машине, на пути домой, проезжая по пустынным ночным улицам Москвы, Лаврентий плюнул на всё, вытащил из портфеля маленькую плоскую фляжку с коньяком и, не отрываясь, выпил её до последней капли. Сморщившись, переждал момент когда напиток медленно проникнет внутрь организма, и с облегчением тяжело вздохнул… Пронесло! Опять пронесло! Сколько же ещё раз такое повторится? Сердце может не выдержать… Проклятый «Потомок»! Ну ничего, как только его найдут и поймают Берия лично им займётся, никому это удовольствие не доверит, даже Николаю! За все вымотанные нервы, за каждодневное напряжение и угрозу от Вождя, требующего пока невозможного…
— Зря ты это сделал, Саша… Ох, зря, сучонок! — пробормотал он, невидяще глядя в окно и чувствуя как его медленно отпускает.
— Что вы сказали, товарищ нарком? — переспросил водитель, бросив взгляд в зеркало.
— Ничего, езжай быстрее! — велел Лаврентий и закрыл глаза, откинувшись на сиденье…
Оркнейские острова, Скапа-Флоу.
29 мая 1940 года. Раннее утро.
Капитан 1-го ранга Филип Джон Мак, командир эсминца «Janus».
Проклятый туман, бывший частым гостем в этой шотландской глухомани, постепенно рассеивался. Невыспавшийся, а потому и довольно раздражённый, Филип взял кружку горячего чая, принесённого вестовым с камбуза, и сделал хороший глоток. Закрыл глаза, чувствуя как живительный напиток прогревает его продрогшие внутренности, и глубоко вздохнул. Чёртова служба, мать её!..
Сегодня утром настал его черёд сопровождать тральщик под командованием скандалиста и забияки Дэвида Строуба, который вот уже какой день занимался сизифовым трудом — чистил от немецких мин проход из бухты, чтобы освободить его для крупных кораблей, давно готовых выйти в море. Он знал что ночью зенитки с помощью прожекторов и ночные истребители опять пытались сбить вражеские бомбардировщики, которые упрямо прилетали и сбрасывали новые рогатые «гостинцы» взамен выловленных Строубом и другими тральщиками. На этот раз им повезло, и лениво поднимающийся к небу столб дыма на соседнем небольшом островке показывал место падения одного из этих разбойников, не вернувшегося домой в Германию. Вот только неизвестно, успел «ганс» сбросить свои мины или нет? Впрочем, даже если не смог то это всё равно не гарантировало безопасный проход, поскольку не только бомбардировщики «Хейнкель» могли напакостить, но и вражеские подлодки. А они гарантированно здесь были, потому что ни один выход эсминцев за боновые ограждения не обходился без того чтобы гидроакустики не слышали чужие шумы винтов. Естественно, их бомбили, но потом, когда все считали что ещё одна пиратская лодка навеки упокоилась на дне и можно дать застоявшейся эскадре «зелёный свет», парни-слухачи снова давали тревогу…
«Janus», вместе с флагманом 7-й флотилии эсминцев HMS «Jervis», на котором до столкновения со шведским фрахтовщиком Филип был капитаном, с начала войны базировался в устье реки Хамбер вместе со своими систершипами, потом смог поучаствовать в Норвежской операции но отличиться не получилось. Затем водил конвои через Ла-Манш
