Космические волки: Омнибус - Уильям Кинг

В душе он, конечно же, догадывался о правде. Русс знал, что не вернется. А зачем же еще он все это сказал? Те слова уже были выгравированы имперскими писцами на табличках в пыльных склепах, с ошеломительной скоростью превратившись в легенду. По правде говоря, хотя все имперское население и чтило память примархов, многие были рады, что они ушли в прошлое и стали тем, чему они могли абстрактно поклоняться, не страшась, что они когда-нибудь вернутся и обрушат настоящий ужас.

Вернувшись в родной мир, Бьорн выслушал все истории. О том, что Русс разыскивал Льва, желая поквитаться за их старую вражду. Что примарх сражался в вечной схватке с воскресшим трупом Гора. Что Волчий Король искал древо жизни, чтобы исцелить душу Императора. Что старый враг Магнус заточил Русса в ядре пустого солнца и пытал его там. Что повелитель преступил границы пространства и времени и теперь скитается среди богов, готовый вернуться в нужный момент вместе с павшими Легиона, разлученных с ним в раю воинов.

Бьорн вернулся на Фенрис посреди адской зимы, когда мир содрогался в железной хватке километровой толщины льда, а склоны горы скрипели и трещали, как старые кости. Воин прошел через пустые залы Вальгарда, освещаемые тусклым и печальным пламенем факелом, и вошел в старые покои примарха на самой вершине Клыка. Хоть Бьорн уже проделывал это сотню раз, он снова обошел все комнаты и тщательно обыскал их.

К тому времени ничего нельзя было найти. Русс не оставил ни книг, ни документов, ни видеозаписей своих последних мыслей. Комнаты звенели пустотой, в воздухе стоял запах пепла. Долгие часы Бьорна никто не тревожил. В конце концов, один воин осмелился нарушить его оцепенение, такой же молодой, каким был Разящая Рука в начале ереси. У юноши не было воспоминаний о старом легионе, только жажда нового порядка, жгучее желание преуспеть в новом Империуме верховных лордов и инквизиторов.

Это был Тране, прозванный Зимним Когтем. Он стоял в сводчатом проходе, что вел в пустые покои Русса, и смотрел прямо на Разящую Руку.

— Чего ты хочешь?

Волк сжал молниевый коготь, ставший его тотемом.

— Я слышал, что ты вернулся навсегда, лорд, и пришел убедиться в правдивости этих слов, — ответил Тране.

Бьорн пренебрежительно покачал головой и продолжил перебирать то немного, что осталось от вещей Русса. Разящая Рука не мог вспомнить имя стоявшего перед ним Волка, зная только то, что тот был приписан к жречеству, и будет проходить подготовку под руководством телотворцев.

— Это тебя не касается, щенок. Возвращайся к своим столам, — сказал Бьорн.

Зимний Коготь не пошевелился.

— И еще я пришел поговорить по делу, раз никто не захотел, — ответил Тране.

Бьорн резко поднял голову, и его когти дернулись.

— Проваливай, или ты хочешь получить от меня урок боли? — рявкнул он.

— Ты не сможешь навредить мне больше, чем самому себе. Это не может продолжаться.

На миг ошарашенный Бьорн замолк. Затем сделал единственный шаг к Зимнему Когтю и поднес к его лицу молниевый коготь.

— Если ты стремишься разозлить меня, то выбрал неподходящий момент.

Зимний Коготь бесстрашно посмотрел на острые лезвия.

— Тебя долгое время не было. Пока твои корабли бороздили пустоту, мы гнили в холоде. Ради Русса, остановись.

— Не называй этого имени!

— Почему?

На молодом лице Зимнего Когтя отразилось презрение.

— В твоих сердцах одна тоска.

Не успел Тране и глазом моргнуть, как Бьорн схватил его и впечатал в стену. Движение было превосходным, шокирующей демонстрацией небрежной силы, возникшей из ниоткуда. Никто в Ордене не мог так двигаться, а после исчезновения свиты Русса разница только усилилась. Бьорн всегда был одиночкой. Теперь уединение причиняло боль.

— Не смей злить меня! — рявкнул Разящая Рука, возвышаясь над пошатывающимся Зимним Когтем. — Я вмиг разберусь с тобой.

Зимний Коготь сухо улыбнулся и оттолкнул лезвия от лица.

— Не сомневаюсь. Дело не во мне. Ты знаешь, что гложет твою душу.

— Конечно, знаю… Я знал это с того момента, как он выбрал меня.

Он оттолкнул Зимнего Когтя, и тот налетел на пустую оружейную стойку.

Бьорн резко развернулся, разбрасывая принадлежавшие его господину вещи по комнате, швыряя пустые ножны о стены, давая волю кулакам.

— Ты знаешь, что он сделал. Оставил своему Ордену няньку, который будет присматривать за ним в его отсутствие. Одна-единственная связь с прошлым, с эпохой, которую он и его братья так грандиозно просрали.

Бьорн разбил очередной кусочек прошлого.

— Ни одно предательство не могло ранить так сильно, ведь я бы последовал за ним в пасть пекла и он знал об этом. Как и то, что я не оспорю приказ, пока не станет слишком поздно.

Зимний Коготь поднялся, безмолвно наблюдая, как Бьорн уничтожает то, что осталось от вещей примарха. Вожак взял мешок с костями пальцев, которые использовали для чтения рун. Минуту он пристально смотрел на них, вспоминая, как их бросали в ритуальном круге. Затем раздавил их в кулаке.

— И что это за наследие? Ничего! У нас нет ни сводов законов, ни империи, ни уважения. Нас боялись, затем ненавидели. И это наследие Лемана Русса своему народу? Галактика возродилась вокруг нас, а его нет.

Зимний Коготь осторожно приблизился.

— Говорят, что Волчьи лорды теперь пойдут своим путем. Нет ничего, что бы сплачивало их.

Бьорн остановился, тяжело дыша.

— Кто это говорит? — спросил он, успокаиваясь.

— В Клыке об этом шепчут годами, но тебя здесь не было, а теперь даже говорят в полный голос, — рассмеявшись, ответил Тране.

Он подошел ближе, глядя на беспорядок.

— Они прислушаются к тебе. Все знают, что тебя выбрал Русс. Мы и далее можем следовать приказам, если будем знать, кто их отдает.

— Делайте, что хотите, — рассмеялся Бьорн.

— Как думаешь, почему он ничего не сказал тебе? Спроси себя. Делал он что-нибудь без причины?

Бьорн замолчал. Вопрос преследовал его многие годы, любая зацепка была лучше, чем вообще ничего. Если бы примарх назвал всего одну причину, которую Бьорн мог бы понять.

— Может быть, он не знал, куда отправляется.

Предположение вызвало заслуженную усмешку.

— Ту ночь по-прежнему вспоминают. Говорят, он был похож на призрака. Ему было тошно от того, что предстояло сделать.

Бьорн помнил. Помнил тошноту, как при лихорадке. Помнил темную энергию, растекшуюся по всему залу из источника страха, наличие которого у себя Волки никогда не подозревали, или же забыли о нем. А может этот страх породило их высокомерие. Бьорн сполз по стене, ярость испарилась. Долгие годы его снедал гнев, который гнал его в космос. Теперь же среди призраков полупустой крепости все, что осталось — это знание. Ужасное знание.

— Он всегда пытался вытянуть меня из тени. Говорил, что мне уготована необычная судьба, конца которой он не видел. Поэтому и держал меня поблизости, как будто яркое пламя костра помогло бы понять ее.

К нему вернулись воспоминания о днях великой войны, шепчущие во мраке комнаты. Он увидел лица Богобоя, Двух Клинков, Гуннхильта. Вспомнил сожжение Просперо, разрушенные хрустальные города, в библиотеках которых обитали демонические аватары. Несмотря на все, что произошло после, та битва стала величайшей для Волков. Именно она определила дальнейшую судьбу Ордена: победа стала одновременно их славой и проклятьем.

— Я говорил ему, что нас обманули. Сначала он не поверил, но не мог вечно избегать истины. После этого он изменился, и даже убивал иначе.

Зимний Коготь оттолкнул сапогом обломки. Он не выглядел посторонним в старых покоях Волчьего Короля. Как будто это было для него обычным делом.

— Так ты говоришь… Мне наплевать. Меня не интересует, отправлялся ли Русс в битву с песней в душе или же рыдал, убивая врагов.

Гнев вернулся мгновенно, и Бьорн набросился на Тране. Непокорный Зимний Коготь закричал, упреждая удар.

— Потому что его нет, брат… Теперь нет никого, кто бегал по прихоти Сигиллита. Кто ссорился с вашими братьями. Кто пропустил расплату на Терре. Скорблю я об этом? А должен? Нас ждут другие битвы, и если мы будем сражаться без стариков с их прошлым, то меня это вполне устраивает.

— Не все из нас сгинули.

— Вот именно! Остался только один, кто крадется в пустоте, разыскивая старого повелителя и моля вернуть поводок на место.

Бьорн замахнулся, зная, что запросто может убить щенка. Зимний Коготь не шевелился. Он смотрел вызывающе и насмешливо.

Бьорн медленно опустил руку. Его так легко разыграли. Почему? Неужели он утратил свою хитрость наряду со многими другими качествами?

— Ты так говоришь только потому, что тебя там не было.

Новое поколение воинов, пришедших в Асахейм во времена реорганизации. Откуда им было знать? Они не видели зацикленных на себе богов. Не видели Империума, разрываемого на части истинными силами преисподней и славы крестового похода, растворившейся в кошмаре взаимной ненависти.