Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

«Списочная» литература публиковалась обильно, но по большей части книги казались мне скучными — экономические и военные трактаты, справочники. Но кое-что я запомнил. Поразила меня книга одного из югославских руководителей, к тому времени уже бывшего, Милована Джиласа «Встречи со Сталиным». Такого Сталина, как его описывал Джилас, даже не отрицательного, но неприятно недальновидного, я и в 1962 году воспринимал через силу. Но самым интересным оказался двухтомник «Истории компартии Советского Союза» профессора Лондонской школы экономики Леонарда Шапиро. Мы все еще жили прошлым, измышленным Сталиным в «Кратком курсе истории ВКП(б)». Конечно, существовали и другие издания, возможно менее лживые, но учили и помнили мы «Краткий курс». Шапиро рассказывал о Плеханове и Ленине, о меньшевиках и большевиках, о Троцком и Сталине, о столкновениях идей и амбиций, не только победах, но и поражениях. История наша оказалась захватывающе интересной. Я перечитал книгу несколько раз и попросил у отца разрешения оставить ее себе. Он разрешил. Потом книга пропала, кто-то из моих друзей ее «зачитал».

Изданные еще в 1954 году мемуары Черчилля поразили меня не содержанием, а тяжеловесностью томов и нечитабельностью языка. По крайней мере, в переводе на русский. Я и половины не осилил. Бросил. Через четыре десятилетия снова попытался и снова бросил. За что только ему дали Нобелевскую премию по литературе?

Прочитал я тогда и «номерной» роман Эрнста Хемингуэя «По ком звонит колокол?» Его собирались напечатать у нас открыто, но стеной встали испанские коммунисты во главе с Долорес Ибаррури. Что-то им у автора не нравилось. Издатели схитрили, выпустили книгу «секретно» в надежде, что Хрущев ее прочитает и даст добро. Но отец отложил ее в сторону. Мне роман не то что не понравился, но впечатление произвел несравненно меньшее, чем «Старик и море» или «В снегах Килиманджаро». Не понял я, из-за чего вокруг него ломаются политические копья? Что в нем запретного? Наверное, ничего, потому что роман в скором времени издали и без вмешательства отца.

Хрущевская конституция

Реформа власти в стране не ограничилась введением производственных управлений вместо райкомов, разделением обкомов. Отец плотно занялся составлением новой Конституции. Она продолжала линию утвержденного XXII съездом партии Устава партии. В новой Конституции отец хотел законодательно закрепить введенные партийным Уставом новшества: ограничить сроки пребывания на высших должностях в правительстве, сделать выборы по-настоящему выборными, Советы Народных депутатов наделить не виртуальной, а реальной властью. Отец отдавал себе отчет, что здесь он наткнется на сопротивление еще большее, чем при обсуждении Устава, но иного пути продвижения для страны и себя он не видел.

Основные положения новой Конституции отец начал прикидывать еще в 1961 году. В середине января 1962 года он сформировал из ученых-правоведов рабочую группу, которой предстояло писать текст Конституции. Во главе группы отец поставил только что избранного секретарем ЦК Леонида Ильичева. Теперь в своей работе он, минуя Суслова, замыкался прямо на отца.

24 апреля 1962 года отец выступает на сессии Верховного Совета с докладом об основных принципах построения общенародного государства, идущего на смену диктатуре пролетариата, классовой борьбе и иным атрибутам уходившей в прошлое сталинской власти. 25 апреля 1962 года сессия своим решением учредила Конституционную комиссию. Возглавил ее отец, а сводную редакционную, самую главную подкомиссию отдали все тому же Ильичеву. Суслову поручили подкомиссию по вопросам науки, культуры, народного образования и здравоохранения, то есть поставили его под Ильичева.

Какой отец видел новую Конституцию? Об этом он говорил в выступлении перед членами комиссии 15 июня 1962 года. Я остановлюсь только на самых, на мой взгляд, значительных положениях. Самое главное — она должна исключать возможность возникновение новой тирании, диктатуры типа сталинской. Основным гарантом этого отец считал законодательное закрепление сменности высшего руководства страны, ограничение пребывания на руководящих постах двумя пятилетними сроками. Как и аналогичная запись в Уставе партии, эта инициатива вызывала недовольство. Но отец на него особого внимания не обращал, раз прошло на съезде, пройдет и тут. Важнейшее место в новой Конституции отводилось распределению властных полномочий. Программа партии провозгласила переход от диктатуры пролетариата к общенародному, а значит, демократическому государству. Следовательно, и власти предстояло перетечь от Центрального Комитета партии, его Президиума, к общенародно избранным советам, а в отдаленной перспективе — к общественным форумам.

Для того чтобы новая власть стала истинно народной властью, а не ее видимостью, как сейчас, следовало избирать ее общенародно. Безальтернативность выборов — краеугольный камень сталинской тирании. Отец покусился на этот установившийся порядок и предложил вносить в бюллетень для голосования фамилию не одного уже отобранного где-то кем-то кандидата, а нескольких. Пусть избиратели сами решают, кто им подходит, а кто нет.

Об альтернативных выборах отец к тому времени заговаривал не раз, приводил в пример писательницу Ванду Львовну Василевскую. После войны благоволивший к ней Сталин, решил избрать Василевскую в Верховный Совет СССР, и раз она жила в Киеве, естественно, где-то на Украине. Сказано — сделано. Василевская стала депутатом Верховного Совета, поблагодарила за доверие своих избирателей и о своем депутатстве забыла. Депутаты тогда власти имели мало, скорее совсем не имели, но они ездили в свои округа, принимали посетителей, выслушивали их жалобы, отвечали на письма, в меру возможностей и своей совестливости старались помочь людям в решении их житейских проблем. Ванда Львовна в свой избирательный округ не ездила, жителей не принимала, на письма не отвечала. Жалобы на нее сыпались и в Киев, и в Москву. Тем временем срок ее депутатства истекал, предстояли перевыборы. Не выдвигать Василевскую в депутаты нельзя, Сталин уже свой выбор сделал, а выдвинешь в том же округе вторично — неприятностей не оберешься. Не избрать единственного кандидата тогда технически было невозможно, но даже 5 процентов «против» считалось недопустимой недоработкой местных властей.

«Вот и приходилось перекидывать Василевскую на каждых выборах из избирательного округа, где ее знали, в округ, где ее еще не узнали, желательно подальше от предыдущего. На кой ляд нам такие депутаты?» — возмущался отец.