Любоф и друшба - Елена Колина

Почему не актриса? Я играла в школьном театре все главные роли, иногда даже мужские роли, например Дон Кихота.

– Все пропало, – повернувшись ко мне, мрачно сказал Игорь. – Он передал тебе «спасибо» и сказал, что у него скоро свадьба. Но ты не отчаивайся. У тебя впереди еще два дня.

– Я не отчаиваюсь, – гордо сказала я.

Но я отчаивалась! Что у меня впереди?! У меня впереди только я сама. Человек, который говорит «убираться», для меня не существует, а сейчас так говорят почти все…

На следующий день я встречалась с Володей. Володя – врач-рентгенолог из Людиной поликлиники, высокий, с волевым лицом, кудрявый, и никакого намека на преждевременную лысину и занудство. Володя решительно повел меня в кафе, сказал, что нам нужно познакомиться поближе, и показал мне свои детские фотографии – неужели он всегда носит их с собой?

Еще он показал мне фотографии своих друзей: вот он на отдыхе с Катей, вот он в кафе с Жанной. Но все это, сказал Володя, уже далекое прошлое, больше недели назад, а сейчас у него совсем другая жизнь. Сказал, что я ему очень понравилась. Немного меньше, чем Маша, с которой он вчера познакомился по Интернету, но намного больше, чем Даша, с которой он встретится сегодня чуть позже.

Мне показалось, что Володя рассчитывал, что я заплачу за его чашку кофе и рогалик, во всяком случае намекал, что забыл дома бумажник. Может ли быть, что Катя, Жанна, Маша, Даша платили за него в кафе?

– Ну, как он тебе? – волнуясь, спросила Люда. – Он у нас в поликлинике считается неплохим врачом. Говорит, что его жизненное кредо – больше девушек, хороших и разных, но это только пока он ищет свой идеал.

– Это не я, – быстро отозвалась я. – И он тоже не мой идеал. Знаешь, я бы хотела, чтобы мой идеал был… э-э… сероглазый. С волевым взглядом. Не сексуально озабоченный.

– Не теряй надежды, – тепло сказала Люда, – счастье придет – на печке найдет.

Но я теряла надежду, теряла!.. Один раз счастье уже нашло меня на печке, почему оно должно думать, что я все еще нахожусь там же?..

Вечером того же дня я встречалась с Сергеем. Не буду его описывать, в любом случае мне не подходит имя, вызывает много ассоциаций и слезы. Последний вечер на водах я провела в слезах и в Людином домашнем костюме с зайчиком на животе.

В последний день перед отъездом я встречалась с Мишей. Вид у него был какой-то некормленый, брюки неглаженые, в глазах тоска. Миша принес цветы мне и Люде, сказав: «Доктору от благодарного пациента». Я удивилась, почему он Людин пациент, ведь Люда – гинеколог.

– Ну… мало ли какие у людей болезни, – туманно ответила Люда, – не думай об этом.

Как выяснилось, Миша не был пациентом гинеколога, он был мужем пациента гинеколога. Миша сказал, что с женой у него нет близких отношений, она его совершенно не понимает, а ему нужна родственная душа, которая будет слушать эротические стихи его сочинения и делить с ним постель.

На прощание Миша сказал, что любит секс любого рода, в том числе и по телефону между Москвой и Питером, мурлыкал, как он почувствует через телефонный провод мои чудные руки и все остальное.

– Я не хотела, чтобы у тебя возник роман с женатым мужчиной, – оправдывалась Люда. – Я просто подумала, раз уж тебе никто не понравился, пусть это будет твой последний шанс.

Люда с Игорем провожали меня на вокзал, махали вслед поезду и выглядели так мило и одинаково, словно сто лет прожили вместе. И я уже не понимала, перед кем Люда притворяется – перед Игорем, что маленькая глупышка, или передо мной, и на самом деле ей нравится быть глупышкой. Ей все нравится. Они – хорошая пара.

Может быть, все дело в том, что у Люды хороший характер, а у меня плохой? Все не по мне, один «убирается», другой – сексуальный маньяк, третий – пациент гинеколога…

…Эту главу можно было бы писать бесконечно, потому что на свете бесконечное множество людей, замечательных, умных, красивых, но мне они не подходят. Эта глава самая короткая, я сделала это намеренно – все равно они мне не подойдут, сколько ни пиши. Только у этой главы есть название, и желающие могут продлить главу «Фанты» сами – каждый может включить сюда бывших любовников, старых знакомых, новых знакомых, прохожих, в лица которых мы внимательно всматриваемся, пытаясь отыскать единственно нужного нам человека.

Глава 9

У калитки меня встречали собаки и Лидочка. Лидочка, обычно равнодушная, вся в своих мгновенных желаниях, на этот раз бросилась ко мне так же возбужденно, как такса и пудель, словно и у нее нет других дел, кроме как встречать меня у калитки, помахивая хвостом.

– Ты почему не в школе, заболела, опять уши? – спросила я.

– Лиза, не ходи, не ходи, не ходи… – горячо зашептала Лидочка.

«Почему мне нельзя домой, что случилось?» – устало подумала я. Я вернулась в дурном настроении. Это была глупая поездка – я ходила по Москве со своими фантами и надеялась встретить Сергея, как будто можно встретить человека в многомиллионном городе, да и где я могла его встретить – в «Кофе-хауз»? Я же не надеюсь встретить его у нас в Петербурге в «Кофе-хауз»! Глупо, глупо и глупо!..

– Иди в кино или в кафе, я тебя умоляю, – шептала Лидочка.

Да что же, наконец, случилось?! Не слушая больше Лидочку, я побежала к дому.

Мама стояла в дверях в имидже самого несчастного человека, со скорбным лицом и со скрещенными на груди руками.

– Не надо заходить в дом, – сказала она, и я испуганно остановилась, опустив на землю сумку. Мама с лицом, Лидочка дома в неурочное время, вернее, в урочное, когда она должна быть в школе, – я подумала о самом худшем.

– Мама, что? Что-нибудь с папой? С Женей? – выдохнула я. – С Марией?

Оказалось, с Лидочкой. В десять часов утра – в это время начинается второй урок – непривычно тихая Лидочка стояла у калитки.

– Мне больше не нужно ходить в школу, – сказала Лидочка.

У мамы не возникло мысли, что Лидочку освободили от занятий за отличную учебу, но Лидочка все-таки уточнила:

– Меня выгнали из школы. А я и сама туда больше не пойду.

На вопрос: «Что случилось?» Лидочка независимо ответила – ерунда, не о чем говорить, и, несмотря на все уговоры, молчала, и только мелко дрожала, как пудель при виде торта.

– Ну что, развеялась? Выглядишь веселей, чем уезжала, – сдержанно сказала мама. – А пока ты там веселилась, тебя в школу вызвали. Вот и езжай в школу. Сразу же, не заходя в дом.

– Но почему так срочно? – удивилась я.

– Да ерунда, – небрежно сказала мама, – какая-то школьная ерунда. Похоже, большая неприятность. Я не поеду, у меня… голова болит.

Мама отводила глаза, и вид у нее был одновременно независимый и боязливый, как у пуделя, когда я застала его на столе поедающим торт из коробки. В ответ я тоже приняла независимый вид.