Триокала. Исторический роман - Александр Ахматов

Тициний со своими всадниками в тот же день примчался в Гераклею и там узнал, что несколько сотен вооруженных копьями и рогатинами беглых рабов двигаются вдоль побережья, приближаясь к Селинунту. В Гераклее Тициний задержался на несколько часов, чтобы дать отдых людям и лошадям, после чего направился к Термам Селинунта и прибыл туда в первую стражу ночи.

Термы Селинунта, небольшой городок на самом берегу моря, славился на всю Сицилию своими банями. Марк Тициний был наслышан о них еще в Риме. Предприимчивые власти Селинунта, учитывая то обстоятельство, что на юго-западе острова лучшие земли перешли в руки римлян, построили на средства своего города римские бани, или термы, как раз на полпути между Селинунтом и Гераклеей. Здесь была живописная местность и били теплые источники. Термы обещали отцам города Селинунта немалый доход. И они не ошиблись. Римским землевладельцам и богатым обитателям городов юго-запада Сицилии очень полюбилось это место отдыха, отвечавшее римскому вкусу и привычным для них развлечениям. Да и многие сицилийцы, имевшие скромный достаток, с удовольствием проводили здесь время, свободное от житейских забот. Быстро разросшийся поселок, населенный профессиональными банщиками, массажистами, мелкими торговцами, гетерами, владельцами таверн, доходных домов и прогулочных судов, получил название Термы Селинунта. Со временем он стал соперничать с Термами Сегесты, которые находились на западном побережье Сицилии. Сюда стекались актеры, фокусники и даже странствующие ланисты, которые устраивали излюбленные римлянами бои гладиаторов.

Утром следующего дня Тициний получил новые сведения о мятежниках от прибывших в городок перепуганных торговцев оливковым маслом из Скиртеи. Они рассказали трибуну, что были ограблены близ Триокалы неизвестными вооруженными людьми, отобравшими у них весь товар вместе с мулами и повозками. Немного позднее из самой Триокалы кто-то принес весть, что более четырехсот мятежников расположились лагерем примерно в двадцати стадиях от города.

Сообщение это было подтверждено несколькими разведчиками, которых Тициний послал к Триокале. Военный трибун решил остановиться в Термах Селинунта, чтобы быть ближе к месту событий и заодно приятно провести время. По его расчетам у него было по меньшей мере два дня свободного времени. Совесть его была чиста. Теперь он знал о местонахождении противника и мог спокойно дожидаться, когда к Термам подойдет претор со своим войском.

С сознанием до конца выполненного долга Тициний объявил своим подчиненным, что разрешает им хорошенько отдохнуть до прибытия претора. В сущности, он поступил в духе самого Нервы, с улыбкой вспоминая сказанные о нем слова вездесущего Либона во время пирушки у Гнея Волкация в Риме: «Нерва никогда не бывает настолько занят делами, чтобы забыть об удовольствиях». О жалких рабах, засевших в своем укрепленном лагере, он думал с величайшим презрением. Он ни на минуту не сомневался, что в течение нескольких дней с ними будет покончено.

Легионеры остаток дня до самого вечера принимали теплые ванны и ужинали в харчевнях, а весь следующий день провели на берегу моря, спасаясь от нестерпимой жары. Общественные рабы и служители раскинули для них легкие парусиновые навесы. По распоряжению проагора им принесли также корзинки с вином и закуской. Его радушие по отношению к римлянам было вполне объяснимо: Термы Селинунта не имели стен, и слухи о приближении к городу мятежных рабов вызвали среди его обитателей нешуточный переполох. Почти все из отдыхавших здесь богачей поспешили разъехаться по домам, под защиту стен городов. Однако прибытие конного римского отряда во главе с военным трибуном несколько успокоило жителей городка и даже вселило в них уверенность в том, что все страхи в связи с мятежом рабов сильно преувеличены.

На песчаном морском берегу специально для римского трибуна рабы растянули полотняный навес, под тенью которого тот отдыхал почти до самого заката солнца.

Марк Тициний чувствовал себя превосходно. Немного разомлевший от жары и выпитого вина, он лежал под навесом в одной набедренной повязке и, закрыв глаза, лениво думал о том, что неплохо бы перед тем, как вернуться в город, еще раз окунуться в прохладные морские волны.

От ближайших гор в сторону моря уже протянулись длинные вечерние тени.

Тициний сделал над собой усилие и, встав на ноги, пошел к морю.

Со стороны Селинунта дул легкий ветерок. Волны как бы нехотя набегали на песчаный берег и тут же откатывались назад. Тициний, разбежавшись, прыгнул в воду, окунувшись в нее с головой. Вынырнув, он поплыл вперед, долго не оглядываясь на берег. Трибун плавал отлично.

Тициний вдруг заметил неподалеку от себя чернеющую в волнах голову пловца, который, легко взмахивая руками, плыл к нему наперерез. Судя по всему, он плыл от мыса, на котором были расположены общественные бани. Тициний остановился, удерживая тело на поверхности воды слабыми движениями рук и ног. Пловец быстро приближался. Он уже был совсем близко, когда Тициний узнал его. Это был его родной брат, которого он последний раз видел в Сиракузах, когда тот среди ночи поднял его с постели и соблазнил возможностью схватить в одной из гаваней самого Требация, за поимку которого в Риме была объявлена награда в двадцать талантов.

– Гай! – воскликнул он с изумлением.

– Привет, брат! – отвечал тот, тяжело дыша и сплевывая морскую воду.

– Надо полагать, наша встреча не случайна? – спросил трибун, бросив на него испытующий взгляд.

– Ты прав, мой Марк! Я давно наблюдал за тобой, не решаясь подойти… чтобы не привлечь внимание кого-нибудь из твоих людей!

– Правильно поступил… Никто и никогда не должен знать, что мой брат, опозоривший род Тициниев, до сих пор здравствует под ненавистным всей Сицилии именем Гадея…

– Ты как будто не рад нашей встрече?

– В начале года ты обещал чуть ли не озолотить меня, – сердито продолжал Марк Тициний. – Признаться, я этому и тогда не особенно поверил, а теперь мне стало ясно, что ты просто морочил мне голову…

– Ты несправедлив ко мне, Марк. Разве я не предоставил тебе прекрасную возможность заработать двадцать талантов за голову архипирата?

– Лучше бы ты передал мне его связанным, – проворчал Марк Тициний.

Гадей начал оправдываться:

– Клянусь Геркулесом! Я хотел захватить его на пути от Палики в Леонтины. Со мной были пять всадников, хорошо вооруженных и прекрасно владевших оружием. Но, видимо, он и его телохранитель почуяли неладное. Они ушли окольными дорогами…

– Я тоже был хорош. Если бы мне сразу догадаться, что пираты бросили якорь в Трогильской гавани! Это происшествие сделало меня всеобщим посмешищем…

– Но как все произошло?

– Не спрашивай… Не хочется вспоминать… Пираты подожгли и пустили ко дну нашу бирему. Погиб один римский центурион, а с ним до двух десятков солдат из сиракузского гарнизона. Претор был вне себя от ярости, когда увидел из своего дворца пылающий корабль, тонущий у него на глазах. А каково было мне? Я выглядел сущим дураком. Меня же во всем и обвинили, пропади оно все пропадом…

– Жаль, что Требаций ускользнул. Двадцать талантов сделали бы тебя богачом. Право, очень жаль…

– Я начинаю сомневаться в том, был ли он вообще в Сицилии…

– Полно, брат! Неужели ты думаешь, что я тебя обманывал?

– Тогда объясни мне, пожалуйста, зачем понадобилось Требацию идти на такой риск, забравшись так далеко от морского побережья? – с горячностью спросил Тициний. – Ты говоришь, что преследовал его от Палики до самых Леонтин? Интересно было бы знать, чего он забыл в тех местах?

– Клянусь тебе, мои люди обнаружили его в священной роще Паликов, где происходило собрание рабов, которые договаривались между собой о восстании…

– А, так ты знал о заговоре рабов и ничего мне об этом не сообщил?

– Зачем? Тебе это не прибавило бы ни славы, ни денег, а я, кажется, благодаря этому заговору могу извлечь большую пользу для себя…

– Только о себе и думаешь! – вскричал Марк Тициний. – Ну, говори, что ты там опять затеял, но для начала ответь мне только на один вопрос… Когда я получу обещанные тобой деньги? По сути, я сделался соучастником многих твоих преступлений, но до сих пор не видел ни одного сестерция из твоей добычи…

– Клянусь Юпитером, ты получишь все, что я тебе обещал… и еще столько же, если поможешь мне. Пять тысяч сестерциев сегодня же ночью пришлю тебе с Магоном…

– Вот это другое дело, – обрадовался военный трибун. – Пять тысяч сестерциев! Ты не представляешь, до чего мне приятно это слышать… Но не слишком ли ты доверяешь этому африканскому отродью? У него на лбу написано, что он негодяй и мошенник. Не удерет ли он с моими денежками?