Под нами - Чёрное море - Константин Денисов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы ускорить процесс боевого становления этих авиаторов, я, получив разрешение командира авиагруппы, тут же включился в боевые действия в составе эскадрильи 247-го полка. А для достижения лучшего взаимопонимания, постоянного контакта с ними переселился в их землянку.
Летал теперь на боевые задания на "яке", который опять, как некогда любимый И-шестнадцатый, покраской отличался от остальных. Но на этот раз именно он был единственным не камуфлированным, а светло-зеленым. Это, как и все нестандартное, привлекло внимание. Мою машину легко различали в воздухе и тут же комментировали:
- Вон летит наш инспектор.
- Спасайся, кто может, - добавляли иногда в шутку, конечно, ибо никогда никаких разносов я не устраивал и при всей требовательности к соблюдению подчиненными законов и правил справедливость, объективность и сдержанность ставил превыше всего.
- Вашу салатную машину знают даже немецкие летчики и, похоже, побаиваются, - сказал мне как-то один из летчиков.
Побаивались не побаивались, не знаю. А вот что на ней меня ни разу не сбили, так это факт. Как и то, что отправили мы с ней на тот свет "юнкерса" и двух "мессеров"...
Однажды полковник Г. Г. Дзюба заметил мне:
- Как инспектор техники пилотирования, вы, конечно, должны летать в бой, но обязанности-то ваши гораздо шире. Чаще надо бывать в частях и изучать каждого летчика: как летает, бомбит, стреляет, ведет воздушный бой. О выявленных недостатках и путях их устранения информировать командиров эскадрилий и полков, а если дело серьезное, то докладывать и мне.
- Товарищ полковник, у нас ведь ни двухштурвалки нет, чтобы проверять технику пилотирования, ни тренировочный воздушный бой провести нельзя, когда кругом "мессера". На них и приходится тренироваться, - возразил я командиру авиагруппы.
- Освоение пилотами взлета и посадки можно проверять и без двухместного самолета, путем наблюдения с земли, - настаивал полковник. - Что касается остальных элементов техники пилотирования, то и в этом деле нужны наблюдательность, постоянный контроль. Важно вовремя выявить недостатки и сразу же отстранять слабаков от полетов. Летчиков-то у нас комплект, а вот каждая небоевая потеря самолета настоящая беда. В общем, почаще летайте ведущим, приглядывайтесь, анализируйте, как тот или иной ведомый умеет прикрывать в ходе атаки, как сам находит цель и ее атакует. Для проверки эффективности атак штурмовиков и бомбардировщиков подключайтесь в группы прикрытия.
В заключение Георгий Георгиевич подсказал, что надо бывать и у зенитчиков в целях отработки вопросов взаимодействия, а также в авиабазах и в авиаремонтных мастерских. Вот так в одночасье расширился и без того немалый круг моих инспекторских обязанностей.
После состоявшегося разговора я стал чаще бывать на всех трех "континентальных" аэродромах, как мы в шутку называли аэродромы и посадочные площадки, расположенные на Крымском полуострове, заглядывал и к лодочникам в Северную бухту. Но там общаться с летчиками было посложнее, ибо в отличие от нас летали они только ночью, днем же отдыхали. Проверял работу ночников с аэродрома Юхарина Балка. Добрался и до плавучей зенитной батареи "Не тронь меня" в Казачьей бухте. Да и летать на боевые задания стал то с одной эскадрильей, то с другой. Обо всем, что могло заинтересовать командира 3-й особой авиагруппы полковника Дзюбу, немедленно докладывал ему.
Признаться, "мотка" по аэродромам и другим объектам, встречи и знакомства накоротке с командирами и летчиками, когда в спешке ничего толком и не поймешь, и сам ничему не научишь (а вот оставить о себе память как о верхогляде вполне реально), - все это было не по душе. Скажу больше: на земле чувствовал себя неуютно - ведь вокруг свист бомб и снарядов, визг осколков, огонь и дым, стоны раненых. То ли дело в воздухе, где сам себе хозяин в бою, только смело и грамотно атакуй да смотри в оба, чтобы "худой" не зашел незамеченным в хвост твоему самолету.
Сейчас нередко я выезжал на точки вместе с военкомом авиагруппы полковым комиссаром Б. Е. Михайловым. И, быть может, впервые понял, кто же он такой, настоящий комиссар. Борис Евгеньевич обладал исключительными волевыми качествами и смелостью. Обаятельностью, активной партийной позицией, ярким, убедительным словом там, где непосредственно готовились к боевым вылетам, ремонтировали самолеты, оборудовали аэродром, обедали, отдыхали, искали ответы на трудные вопросы, комиссар очень быстро и накрепко завоевал всеобщее уважение. А уж у лодочников, где он служил раньше военкомом 2-й морской авиабригады, летал на "эмбээрах", его авторитет был поистине непререкаемым.
В одну из июньских ночей под грохот рвавшихся кругом снарядов мы с Михайловым добрались до пристани Третьего Интернационала, чтобы переплыть катером на другую сторону Севастопольской бухты.
Маневрируя между всплесками от разрывов снарядов и мин, катер быстро пересек бухту и, по указанию Михайлова, причалил не за изгибом берега, где менее опасно, а у капонира, вблизи пункта руководителя полетов. Нас встретил Герой Советского Союза Василий Иванович Раков. На его голове белела марлевая повязка, а забинтованную правую руку он держал в согнутом положении. Ему бы прямая дорога в лазарет, но ведь и командир 116-го полка летал всю ночь, поэтому заместитель командира авиагруппы оставался на посту, даже получив час назад ранения от осколков бомбы. А ведь недалеко от Ракова в это время взрывом бомбы убило инженера полка И. Д. Кравцова, двоих матросов и еще четверых тяжело ранило.
Вот вспыхнул на какие-то секунды прожектор, и тут же приводнился самолет, который был уже на выравнивании. Короткая подсветка почти в момент касания самолетом воды не давала противнику возможности прицелиться, точно послать снаряды - линия-то фронта всего в шести - восьми километрах от Северной бухты.
Убедились мы и в том, насколько измотались аэродромная команда и технический состав. Ведь для подготовки самолета к повторному вылету надо прежде всего поставить его на тележку и затащить в капонир, а потом вновь спустить на воду, освободить от тележки и отбуксировать катером на старт. И все это под артиллерийским обстрелом.
Нам рассказали, что в полку нет ни одного самолета или катера без осколочных пробоин. Поражало их, как, впрочем, и людей, даже щебнем, разлетавшимся в стороны при взрывах среди камней, бомб, снарядов и мин. Заделывание же пробоин требовало постоянного напряженного труда технического состава полка и авиамастерских.
Боевую деятельность лодочников обеспечивали и неизвестные "сухопутным" летчикам специалисты - водители катеров-буксиров. Во время бомбардировок и артобстрелов они вели себя исключительно мужественно, без суеты выполняли свои обязанности - ведь для них на чистой воде укрытий не было. Словом, все звенья 12-й авиабазы, которую возглавлял интендант 3 ранга В. П. Пустыльник, заменивший раненного и отправленного на Кавказ майора С. И. Литвиненко, работали напряженно и четко несмотря ни на что.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});