Смятение сердца - Эми Фетцер

У Хромого Медведя больше не было патронов. Это его курок издал несколько бесполезных щелчков, словно индеец надеялся вернуть его к жизни усилием воли. Со злостью зашвырнув оружие в кусты, он вынесся из леса живым снарядом и с размаху впечатался головой в бок Хантеру.

Оба упали, сцепившись в яростной схватке, покатились по земле прямо через костер, налетели на ствол дерева. Ненадолго их отбросило друг от друга, но тотчас драка возобновилась. Вскоре у Хантера потекла кровь из рассеченного виска, попадая в глаз и мешая видеть. Кулаки Хромого Медведя работали, как два сокрушительных молота, раз за разом попадая то по скулам, то по ребрам. Уже потерявший достаточно много сил, Хантер отвечал на них все слабее, и вскоре пауни удалось достать нож, не прекращая осыпать противника ударами левой руки. Не теряя ни секунды, он нацелился Хантеру в горло и нанес удар. Тот сумел отклониться, но недостаточно. Острое, как бритва, лезвие скользнуло по щеке, располосовав ее от подбородка до скулы.

Ярость и боль придали Хантеру сил. Он нанес индейцу удар коленом в бок и схватил его за руку прежде, чем нож опустился снова. Последовало несколько минут отчаянной борьбы за то, чтобы не дать лезвию вонзиться, но Хантеру было ясно, что долго он не продержится.

В это время раненый пауни поднялся и заковылял к своей лошади.

Сэйбл, и без того находившаяся в панике, пришла в настоящий ужас. Что, если он приведет сюда все племя? Она напряглась изо всех сил. Ремень, изрядно потертый от постоянного царапанья по коре, наконец лопнул. Сэйбл свалилась ничком, уткнувшись лицом в землю и рыдая от ужасающей боли в руках и плечах.

Двустволка Мак-Кракена и его патронташ валялись совсем рядом. Сэйбл бросилась в ту сторону, совсем забыв, что все еще привязана к дереву за шею. Ремень рванул ее назад так, что пресеклось дыхание и потемнело в глазах. Не надеясь развязать узел, она даже не легла, а скорее рухнула на живот и вытянула руку, царапая пальцами по земле. Еще немного, еще… Плечо продолжали колоть сотни невидимых игл, запястье ныло, но в конце концов кончики пальцев коснулись винтовки.

Сэйбл как раз заряжала ее, когда раздался продолжительный воинственный крик.

Раненый индеец поворачивал лошадь туда, где Мак-Кракен продолжал бороться с Хромым Медведем. Тот успел оседлать проводника, коленом придавив его левую руку. Было ясно, что Мак-Кракену не выйти из драки живым.

Хантер и сам не понимал, как сумел продержаться так долго. Вены на шее вздулись веревками, рука, удерживающая запястье индейца, онемела до полной потери ощущений. Пауни тоже ослабел, но он по крайней мере мог пользоваться двумя руками. Лезвие неумолимо опускалось, уже касаясь кончиком горла. В голове шумело, окружающее расплывалось, но, когда Хантер увидел приближающегося всадника с копьем на изготовку, он понял: это ему не мерещится.

Вот и все, подумал он с отчаянием… Сэйбл отбросила волосы с лица, понимая, что от точности прицела зависели три жизни: не только самого Мак-Кракена, но также ее и офицера-кавалериста. Она взвела тугой курок не без усилия, двумя пальцами, и на мгновение застыла в нерешительности. В кого стрелять первым, в верхового или в Хромого Медведя?

Выстрел болезненно отдался в измученном плече. Противник Мак-Кракена свалился на него, далеко откинув руку с ножом. Верховой вскинул копье для броска. Как раз когда проводник спихнул с себя тело Хромого Медведя, прозвучал второй выстрел. Индеец свалился с седла, успев, однако, поразить цель. После этого все стихло. Никакого движения, лишь слегка подрагивала верхушка торчащего копья.

Сэйбл задохнулась от дыма, попавшего в нос, и раскашлялась до слез. Неужели все кончено, думала она недоверчиво, готовая снова зарядить ружье, если кто-то из индейцев проявит признаки жизни. Казалось странным, что ей удалось даже выстрелить, не то что попасть в цель — до того пальцы обеих рук казались чужими. Сморгнув слезы, она оглядела поле боя. Мак-Кракен лежал на спине и выглядел мертвее мертвого. Ей показалось, что копье торчит прямо из его груди.

Сэйбл рванулась к нему и снова была отброшена натянувшимся ремнем. Хватаясь то за свой ошейник, то за узел на стволе дерева, она не отводила взгляда от распростертого тела.

— Мистер Мак-Кракен! Скажите хоть что-нибудь! — Она подождала ответа, не получила его и начала тихо, горько плакать.

Судя по тому, что дыхание не вздымало его грудь, ее проводник и впрямь простился с жизнью.

— Хантер… — Сэйбл почти начала рыдать в голос. — Хантер!

Неожиданно тот пошевелился, повернул к ней залитое кровью лицо, поморгал.

— Мерзкие, грязные сукины дети!..

Облегчение, которое испытала Сэйбл, окончательно лишило ее сил. Она села на землю, слабо улыбаясь, на этот раз даже не подумав обратить внимание на грубое выражение.

Хантер попробовал сесть, но не смог. Рука казалась примерзшей к земле. Ах, вот что: рукав пригвожден копьем — и не только рукав. Не без усилия освободившись и отбросив копье, Хантер осмотрел рану, подумав с кривой усмешкой: будет сквозить! Со второй попытки ему удалось встать на четвереньки, с третьей — подняться на ноги, слегка пошатываясь. Наконец он направился к Фиалковым Глазам, приостановившись только для того, чтобы извлечь свой нож из горла индейца, валяющегося у ног кавалериста, который мертвой грудой свисал с ветви.

— Боже мой! — вырвалось у Сэйбл, когда ее взгляд упал на нож, рассекающий ремень.

Лезвие было все в крови! В горле возник привкус желчи, за прошедшие сутки ставший почти привычным. Однако она не стала сопротивляться, когда ее лицо мягко приподняли за подбородок.

Он выглядел ужасно, просто ужасно! Кровь продолжала сочиться из раны на виске, попадая в ухо. Щека была располосована пополам, источая целый ручей крови, стекающий вниз по горлу и уже хорошо промочивший рубашку. Вся нижняя часть лица распухла, губы вздулись, совершенно исказив черты, а то, что оставалось неповрежденным, было густо заляпано грязью и кровью. Он выглядел просто потрясающе!

— Ты пришел… — прошептала Сэйбл, сухо глотнув.

— А что тут странного?

Было не слишком приятно узнать, что в его помощи сомневались, но еще неприятнее — что Фиалковые Глаза всю ночь провела без надежды на спасение. Хантер всей душой надеялся на то, что за это время ей не пришлось претерпеть ничего более ужасного, чем пощечины.

— А ты, оказывается, умеешь стрелять. Я и не знал.

— Вы только и делаете, что недооцениваете мои способности, мистер Мак-Кракен. — Она отстранилась и заложила волосы за ухо все еще дрожащими пальцами.

— В моей жизни бывали ошибки и похуже. — Он скривил лицо в гримасе, едва похожей на улыбку.