Вне закона - Валерий Махов

– Что ты! – успокаивал его Череп. – Я вместе с Иркой займусь профессиональным баскетболом.

И почти не обманул.

Почему почти? Да потому что, выйдя на волю, кинулся в разборки. Загорелись коммерческие киоски на Крещатике.

Через некоторое время, когда следствие закончилось, Тумана перевели в Лукьяновскую тюрьму, и к нему в камеру заехал царский грев. В огромном мешке с деликатесами (от гусиного паштета до красной икры) была и ксива от Черепа. «Привет, братуха. Сбылись твои прогнозы. Меня крепят за рэкет, но я ни в чем не виноват. Посылаю тебе немного хавчика, ведь ты же не местный. Постараюсь доболтаться, чтобы тебя перевели в мою хату. Отпиши, как твои дела и какие у тебя проблемы. Соскучился по общению и по нашим играм. На этом ограничусь. Жму лапу. Череп».

Но это было потом, а сейчас они добились разрешения на телевизор и с радостью смотрели, как жена Игоря добывала золото для страны. Мистика…

За стенкой в соседней камере сидел очень известный в Киеве человек – Борис Савлохов, один из его младших братьев сидел этажом ниже, и только третий брат был на свободе. С Борисом Туман общался вечерами через решетку. И пару раз во время купания в бане. Он угощал Бориса коньяком и баночным пивом. У Тумана вскоре появилась возможность приобретать алкоголь и американские сигареты. Потом к Туману подсадили полковника милиции, которого забрали прямо с работы, он даже не успел переодеться. Он так и ходил в форме, но без погон. Полковник был преподавателем в школе милиции и сел за взятки. Хотя Туман сразу понял, что это интриги. У полковника был оборотистый приятель, который приезжал к нему на службу, усаживал его возле себя в машину и перевозил разные грузы. Если на посту ГАИ или где-нибудь в дороге их останавливали сотрудники милиции, он говорил полковнику: «Паша, отмажь, покажи корочки, я так опаздываю». Паша, облаченный в форму, доставал удостоверение, и их без досмотра и проверки всегда пропускали. За эти поездки он подарил Пашиной жене на день рождения шубу, а Паше, тоже на день рождения, – золотые часы. Потом он куда-то исчез, а Пашу арестовали прямо на работе. Прелесть ситуации состояла в том, что приятеля взяли в другом городе за убийство. Опера с ним серьезно поработали, и он то ли за «боюсь», то ли за «сало» сдал их делишки с потрохами. Все бы ничего, но жена Паши и сын отказались от отца и мужа-оборотня в день его ареста. Жена преподавала в той же школе, а сын был курсантом школы милиции. Поэтому они не принесли ему даже смены белья и продуктовой передачи. Два месяца, набрав в рот говна и стиснув зубы, несчастный полковник сидел и ждал справедливости. Туман, выслушав эту историю, сначала отрезал колбасы и сала и еле успел отдернуть руку, так как они исчезли во рту у полковника. А потом достал бумагу и ручку и продиктовал полковнику первую жалобу на имя Генерального прокурора Виктора Шишкина.

– Ты почему сам не пишешь? – спросил он у несчастного узника.

– А зачем? Там разберутся. Ведь я же не виноват.

Туман улыбнулся такой простоте и спросил, что он преподавал.

– Историю КПСС, а потом просто историю.

– Лучше бы ты кодекс учил, чем даты съездов партии.

После третьей жалобы пришел заместитель Генерального прокурора, и полковника освободили. Уходя на свободу, он плакал и обещал греть Тумана, как благодетеля и отца родного. Не передал даже коробки спичек. Ментам веры нет!!!

Скуки ради, приняв передачу из дома и сверив полученное с прилагаемым списком, Туман вызвал ДПНСИ, старшего лейтенанта, и попросил перевесить колбасу, так как, по его мнению, она «похудела» граммов на триста. Если бы старлей объяснил по-человечески, что у него праздник и они выпили и закусили, Туман бы понял и промолчал, но старлей относился к зекам как к быдлу, и Туман засадил гендель. Кипиш прекратил вызванный из дома Петруня. Колбасу взвесили, и коррупция составила двести граммов. На другой день офицера уволили за нарушение присяги или за измену Родине. Не важно, главное, что уволили. Прочитав, что по рациону ему ежедневно положено сто граммов мяса, Туман спросил у противной поварихи-прапорщицы, а где его сто граммов. Если бы та не нахамила и спокойно объяснила, что у нее, кроме Тумана, есть еще и хозобслуга, и прапорщики войскового наряда, Туман бы простил. Неделю он ловил в чистом СИЗО таракана и еле на бане поймал.

Дождавшись смены скандальной поварихи, он, принимая из кормушки миску с баландой, незаметно уронил туда прусачка. Тот все это время жил в спичечном коробке и, хоть похудел и спал с лица, был еще довольно бодр и весел.

Приняв миску и не дав прапору закрыть кормушку, Игорь заорал, что его специально хотят отравить. Сегодня прусак, а завтра дуста насыплют, короче, отказался от приема пищи, объявив голодовку. Прибежавшему на крики полковнику Петруне он объяснил в присутствии поварихи, что на вопрос, где его законные сто граммов мяса, она ответила, что он дурак и что ей надо куда-то девать жир и жилы. Кроме того, с ее слов он узнал, что за счет несчастных сидельцев здесь кормятся сироты из хозобслуги и войскового наряда. «Неужели ментов не кормят дома, что они объедают несчастных зеков? – задал риторический вопрос Туман. – А антисанитария? На прошлой смене… посмотрите, посмотрите, она и сейчас без платка или колпака… я чуть не подавился ее волосом. А сегодня на десерт мне подали прусака, фаршированного макаронами. Это значит, что специально для меня в СИЗО готовят фирменное блюдо “макароны по-скотски”?! Так убейте меня током. Это гораздо гуманнее, чем отравление!»

Несчастную повариху выгнали прямо со смены. Обед за нее раздавали прапора, с уважением и страхом глядя на Тумана, который уволил уже второго сотрудника за месяц! А следующая повариха сто граммов мяса топила Туману в борще и еще сто граммов закапывала в картофельном пюре. И до самого последнего дня Туман получал двести граммов отборного мяса, лишь бы не вонял. А он не вонял, он развлекался. Даже Лупичу, с которым поссорился, сумел отомстить. Как-то адвокат принес Туману рисунок ребенка. Туман посмотрел и вернул адвокату со словами: «Это тебе на ответственное хранение». Из-за жучков они никогда не разговаривали. Адвокат, приходя, говорил «здравствуй», а затем, уходя через три часа, – «до свидания». В этот промежуток они переписывались и сжигали листы, поэтому фраза Тумана заинтересовала Лупича. После свидания он затащил Тумана в отдельную камеру и, раздев догола, прощупал каждый шов, заглянул в каждую дырку. А адвоката бедного продержал до поздней ночи. Тот не давал себя обыскивать, а санкцию нужно было брать у Генерального прокурора. Наконец первый заместитель прокурора Гайсинский Ю. А. санкционировал обыск. Адвоката обыскали, но безрезультатно. Ничего не нашли. Утром адвокат был на приеме у того же Гайсинского, и тот в телефонном режиме объяснил Петруне, что почем. Лупич за ретивость и тупость получил выговор и долго был посмешищем для всего СИЗО. А фраза Тумана «возьми на ответственное хранение» стала хрестоматийной.

Даже убывая из СИЗО СБУ на Лукьяновку, Туман умудрился отличиться. Странными, неисповедимыми путями в день этапа в камеру Тумана попала бутылка коньяка и фирменное баночное пиво. Непьющий, в общем-то, Туман надрался, как зюзя, и упал на руки Лупичу, когда тот пришел сопровождать его на этап. Увидев пьяного в дым – простите за каламбур – Тумана, обезумевший Лупич чуть не потерял сознание. Он потащил Тумана в душ и по дороге со злости ударил его в живот. В отместку Туман изловчился и обблевал майору китель. Лупич бросил Тумана в душе, открыл холодную воду в наказание. Но облегчивший желудок Игорь лег на пол под холодным душем и спокойно заснул. Увидев это, Лупич в сердцах плюнул, понял, что Ленин ошибся, утверждая, что преступный мир сам себя уничтожит. А поняв это, успокоился и приказал отнести не идущего ногами Тумана в карцер. Проспав ночь в карцере, Туман утром бодрый, сытно покормленный, со всеми своими вещами и телевизором убыл из СИЗО СБУ в Лукьяновский СИЗО. Где и дождался суда.

Дело Тумана вела Генеральная прокуратура. Надзирала за законностью Генеральная прокуратура. Обвинение в суде поддерживала тоже Генеральная прокуратура.

И жалобы сама на себя принимала Генеральная прокуратура. Так что справедливость была круговая. А судил Тумана по первой инстанции Верховный суд. Приговор Верховного суда вступал в силу с момента оглашения и обжалованию не подлежал. Так что генерал со своими девятью годами уехал в Полтаву заведовать баней, а Туман со своими четырьмя строгого режима уехал в Харьков, где его гостеприимно ждал военный трибунал.

Кто-то очень сильный и люто ненавидящий Тумана бдительно следил, чтобы, не дай бог, он не вышел на свободу. Уже не Генеральная прокуратура, а военная обнаружила факты хищения стройматериалов на военных складах. Туман неоднократно бывал там, так как его мать до пенсии работала в этой части оператором ГСМ. И Игорь заправлял там свою машину. Ну а раз бывал, значит, вывозил дефицитные стройматериалы. Нельзя по прошествии многих лет сказать, что Туман был ангелом. Он, естественно, сделал ремонт в своей квартире и построил на окружной дороге охотничий домик с башнями и бойницами в стиле средневековых крепостей.