Завещание алхимика - Наталья Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это ты, Александра? – проговорил Дудкин, сдвинув со рта марлевую повязку. – А ты чего без звонка?
– Да я несколько раз пыталась до тебя дозвониться, а у тебя телефон отключен.
– А, ну да… Я тут как раз жмурика разделываю… то есть извини, вскрытие провожу, так выключил мобилу, чтоб не дергали попусту. А ты по какому вопросу?
– Да мне нужно забрать заключение по делу Переверзева, а то полковник наезжает…
– Ну, придется тебе немного подождать. А то я уже начал работу и не хочу прерываться, а чтобы отдать тебе заключение, я должен хотя бы руки вымыть. А то, сама понимаешь…
– Ну, если недолго, я подожду… – согласилась Ленская.
Торчать лишние полчаса в холодном помещении было противно, ей не хотелось бегать вверх-вниз по крутой лестнице. Внимая наставлениям соседки, она выбросила старые туфли, и сегодня на Александре Павловне были легкие босоножки без пятки, называемые «ни шагу назад». Босоножки спадали с ноги в самом неподходящем случае – на пешеходном переходе, когда зеленый человечек уже усиленно мигает, готовясь уступить место красному, и машины урчат моторами, собираясь рвануть с места в карьер. Один раз босоножка провалилась в щель между перроном и ступенькой вагона метро. Было очень унизительно идти босиком до дежурной и ждать потом, поджав ногу, как цапля, когда достанут потерянное.
Вслед за Васей Ленская прошла в соседнее помещение.
Здесь было еще холоднее. Посреди комнаты стоял большой оцинкованный стол, на котором лежал труп.
– Ну, посиди пока здесь, – Вася кивнул на металлический стул в углу комнаты.
Ленская со вздохом уселась. Стул был ледяной, и она сразу почувствовала надвигающийся приступ радикулита.
Вася тем временем закрыл лицо плотной повязкой, вооружился дисковой пилой и склонился над трупом. Пила взвыла, как на лесопилке, и Вася двумя сильными движениями располосовал грудную клетку потерпевшего.
Хотя Ленская давно работала в милиции и повидала всякого, ее невольно передернуло.
Дудкин покосился на нее и проговорил сквозь повязку:
– Холодно? Выпей кофейку! Вон, в углу стоит кофеварка! Если хочешь, у меня и печенье есть!
– Спасибо, – буркнула Александра Павловна. – Что-то у меня сегодня нет аппетита…
Хотя ей и вправду было холодно, но она не смогла бы есть или пить в помещении прозекторской.
– Ну, как знаешь… – и Вася продолжил свою работу.
Ленская старалась не смотреть в его сторону, но взгляд сам то и дело возвращался к окровавленному телу, над которым колдовал Вася, как будто его притягивало магнитом.
– Кстати, Александра, – проговорил Василий, отложив пилу и вооружившись огромным скальпелем, – может быть, тебе будет интересно, но только вот у этого жмурика точно такая же рана, как у твоего Переверзева.
– Что значит – точно такая же? – заинтересовалась Ленская.
– А вот посмотри сама. – Дудкин поманил ее к столу.
Александра Павловна с трудом поднялась и нехотя приблизилась. Ее сразу замутило, но она сдержала естественный порыв души и постаралась внимательно смотреть или хотя бы внимательно слушать Васины пояснения.
– Ты же знаешь, Александра, – говорил тот, раздвигая пинцетом края раны, – характер ножевого ранения определяется двумя факторами: формой и размерами клинка и физическими параметрами убийцы, то есть его ростом, силой удара…
– Нельзя ли покороче, – взмолилась Ленская, – я что-то не в такой форме, чтобы слушать лекцию! Тем более что мне все это в свое время преподавали…
– Тебе плохо, что ли? – забеспокоился Дудкин, заметив, как она побледнела. – Это, наверное, от духоты… может, все же выпьешь кофе? От кофе тебе точно полегчает!..
– Нет, спасибо! – процедила Ленская. – Что ты там говорил про эту рану?
– Ну вот, если коротко – у этого жмурика характер раны, ее размеры, направление, края разреза и все остальные параметры точно такие, как у твоего Иннокентия.
– И что из этого следует?
– Из этого следует, что его убили тем же ножом, и скорее всего – тот же человек…
– Это не может быть совпадением?
– Может, – охотно согласился Вася. – Только в таком случае нож должен быть такой же длины и такой же ширины, кроме того, точно так же заточен. Ну, и убийца… тот человек, который нанес удар, должен быть точно такого же роста, точно такой же силы, и удар он должен нанести под таким же углом. В общем, вероятность такого совпадения примерно два на десять в минус четвертой…
– Ты меня, Вася, не пугай математикой! Я ее тоже в университете проходила. Короче, я так поняла, что вероятность практически нулевая?
– Практически да, – согласился Дудкин.
– Очень интересно! А что это за труп, кому принадлежит, откуда взялся?
– Нашли его несколько дней назад, совершенно случайно, в одном глухом дворе неподалеку от Мойки. У одной бабульки кошка сбежала, вот она и обшаривала все окрестные подвалы. Там и нашла этого жмурика. Старушка оказалась крепкая, ветеран войны, в медсанчасти служила, так что нагляделась там всякого-разного. Поэтому в обморок не упала, а вызвала милицию. А вот личность убитого пока выяснить не смогли. Документов при нем, сама понимаешь, не найдено, и ни на кого, кто у нас числится в розыске, вроде бы не похож…
– Не похож… – как эхо, повторила за ним Ленская и заставила себя приглядеться к располосованному трупу.
Лицо у него было синее и опухшее, так что о сходстве с кем-то говорить было трудно. Имелись, правда, усы и остроконечная бородка, но это – признаки ненадежные, их отрастить или, наоборот, сбрить нетрудно.
С лица покойника Александра Павловна перевела взгляд на его руки. На них уже выступили трупные пятна, но кроме них были еще какие-то пятнышки нехарактерного цвета…
– А это что? – спросила Ленская, показав на небольшое пятно ярко-зеленого цвета.
– А, ты тоже заметила! – оживился Дудкин. – На руках у этого жмурика имеются пятна масляной краски.
– Маляр, что ли?
– Не совсем! Я отправил образцы в химическую лабораторию, результатов еще нет, но я и так тебе скажу – это краски, которыми пользуются исключительно художники. Вот эта, например, – парижская зелень, эта – берлинская лазурь, эта красная – краплак, эта – киноварь, а эта – желтый крон…
– Художник, говоришь? – задумчиво протянула Ленская. – Ну да, и бородка такая… правда похож на художника. Надо будет посмотреть, что у нас есть по художникам…
– И вот еще посмотри… – Дудкин достал из ящика под столом простенькое колечко из светлого металла в пластиковом пакете. – Было у него на безымянном пальце левой руки. Так вросло, что я еле сумел его снять.
– Ну-ка… – Ленская осторожно вытряхнула кольцо из пакетика, поднесла его к свету.
– Какой-то дешевый сплав, – пояснил Вася. – Отправлю на экспертизу, может быть, по этому сплаву можно что-нибудь установить.
– Но там внутри что-то написано… – протянула Александра Павловна и прочитала:
– Алевтина… 15.10.92… видимо, это обручальное кольцо, а Алевтина – имя его жены. А цифры – это дата бракосочетания…
– Но кольцо было на левой руке, значит, они с этой Алевтиной в разводе.
– Но это уже кое-что! – оживилась Ленская. – У нас есть имя жены и дата свадьбы, с этим уже можно обращаться в ЗАГС! У них вся статистика переведена на компьютер, значит, можно найти по таким данным имя и фамилию жениха…
Дмитрий Алексеевич Старыгин был очень собой недоволен. Уже больше недели он топчется на месте. Работа над картиной не клеится, это ясно. Потому что голова и все время заняты поисками. Чего? Он и сам не понимает. Лидия ищет самое себя, свою утраченную память, частицу своей личности, а он взялся ей помогать. И в результате ничего у них не получилось, все следы оборваны.
Да полно, было ли что искать? Может быть, порекомендовать Лидии хорошего психиатра да и забыть обо всем? Заняться собственными делами, кот опять же недоволен, потому что хозяин стал уделять ему гораздо меньше времени…
Но тут же Дмитрий Алексеевич представил, что никогда больше не услышит в трубке ее низкий воркующий голос, ее горловой смех. Не увидит ее улыбку, и на душе стало тоскливо. Она не звонит второй день, а он уже совсем скис.
Телефон смилостивился над ним и затрезвонил на всю квартиру.
Старыгин поднес трубку к уху и выдохнул:
– Лидия?!
Почему-то он был уверен, что это звонит она.
Но звонила вовсе не Лидия. В трубке раздался громкий всхлип, и гнусавый от слез голос проговорил:
– Лидия? Кто такая Лидия?
– Неважно… ты, что ли, Алевтина? – Старыгин узнал старую знакомую. – Ты никак плачешь? Что случилось?
– Случилось… – Алевтина снова всхлипнула. – Я не могу говорить об этом по телефону… Дима, ты не можешь со мной встретиться? Мне нужно хоть с кем-то поговорить… с кем-то разделить свое горе… мне так тяжело, так тяжело…
Старыгин оглядел свою комнату.
У него было не прибрано, одежда валялась на стульях и кресле, плед на диване был скомкан и покрыт клочьями рыжей шерсти. Одна занавеска некрасиво провисла, потому что кот весь прошлый вечер драл об нее когти. И в довершение ко всему возле двери свисал солидный клок обоев. Кот держался нагло – дескать, хозяин сам виноват, закрыл дверь, уходя на работу, а коту срочно понадобилось выйти.