Завещание алхимика - Наталья Александрова

Конечно, клетка, в которой герцог держит своего алхимика, золотая.

Поистине золотая.

Фридрих ест и пьет из золотой посуды, ему приносят лучшие лакомства с герцогского стола, тонкие вина и ароматные благовония, но все это не заменит ему свободы, вольного воздуха и простора…

Фридрих вспомнил свои молодые годы, гейдельбергские кабачки, которые он сутки напролет обходил со своими приятелями…

Увы, к молодости нет возврата. К молодости и к свободе.

Конечно, подумал Фридрих, кое-что он все же выиграл. Герцог благоволит к нему и больше не поминает своего нового палача. Впрочем, милость владык недолговечна: сегодня он добр к алхимику, но завтра может снова разозлиться за что-нибудь на него, поводы для государева гнева всегда найдутся…

Вот уже в последнее время он заговорил о том, что желает получить эликсир молодости. Не иначе, его навела на эту мысль австриячка. Ночная кукушка завсегда перекукует дневную. Хорошо, что на минувшей неделе его светлость выступил с войском в Данию, где идет война, и алхимик получил временную передышку, но когда герцог вернется, все начнется сначала: его светлость станет торопить его, топать ногами, орать, а там, глядишь, снова заведет разговор о палаче…

Фридрих вспомнил ту ночь, когда Мохаммед отвел его к Толстому Гансу, и мурашки побежали по его спине. Он подумал о той цене, которую заплатил за уроборос, и тоскливый страх охватил его душу…

Его душу? Он продал свою душу той ночью, сменял ее на живой браслет уробороса, на великий древний очистительный талисман, так что теперь его душа не принадлежит ему. Она в залоге, а Сатана – жестокий ростовщик, и залогов в его ломбарде не возвращают…

Фридрих спустил ноги на пол, нашарил домашние туфли, отороченные собольим мехом, подошел к умывальнику, торопливо умылся. Он взглянул на свое отражение в дорогом серебряном зеркале и тяжело вздохнул: кожа дряблая, лицо землистое, под глазами мешки. И сами глаза – тусклые, безжизненные… нет в них радости, блеска, жизни. За последние месяцы он постарел еще больше, как будто древний талисман вытягивал из него последние силы.

Но что делать? Нужно продолжать свою бесконечную работу! Вернувшись из похода, герцог снова заведет разговор об эликсире молодости…

Алхимик облачился в привычный черный балахон из тонкого полотна и направился в свою лабораторию. Однако не успел он развести огонь под перегонным кубом, как дверь его покоев с грохотом распахнулась, и в комнату ввалились несколько рослых гвардейцев.

В первый миг Фридрих подумал, что герцог прежде времени вернулся из похода, но его светлости не было с солдатами. Вслед за гвардейцами, смиренно сложив руки на животе, вошел отец Сильвестр, герцогский каноник, человек необыкновенно влиятельный и хитрый. Каноник смотрел на Фридриха с ангельской кротостью и участием, которые, однако, ничуть не обманули алхимика.

– Что вам угодно, святой отец? – спросил Фридрих, растерянно глядя на хозяйничающих в лаборатории солдат.

– У меня нет своей воли и своих желаний, – смиренно проговорил отец Сильвестр. – Я лишь забочусь о душах своих многочисленных духовных детей. Даже о таких заблудших душах, как твоя, алхимик! Особенно о таких, ибо сказано, что один раскаявшийся грешник дороже господу нашему, чем три праведника!

– Но я не понимаю, святой отец, чем заслужил ваш гнев… его светлость, наш милостивый герцог, приказал…

– Его светлость слишком добр к своим подданным! – грустно проговорил каноник. – А истинно великий государь должен иногда проявлять и разумную строгость. Особенно если речь идет о спасении души… к сожалению, сейчас его светлости нет в столице, поэтому мне приходится взять на себя его труды. Введите заблудшую овцу!..

Последние слова были обращены к солдатам, и двое из них тут же ввели в помещение полную светловолосую женщину в скромном черном платье. Фридрих с трудом узнал в ней гордую и надменную австриячку, возлюбленную герцога.

Волосы ее были уложены скромно и прикрыты темной вуалью, на лице было смирение и ханжеская добродетель.

– Повтори, дочь моя, то, что говорила мне сегодня утром! – проговорил каноник с отеческой улыбкой.

– Повторю, святой отец, даже если мне будут грозить все силы ада! – воскликнула женщина и исподтишка бросила на Фридриха полный ненависти взгляд. – Этот человек при мне похвалялся, что заключил договор с самим Сатаной! Что он продал душу Врагу человеческому в обмен на тайное знание и власть над металлами… продал свою бессмертную душу врагу всего светлого, и теперь он проклят навеки!..

– Эта женщина лжет! – воскликнул Фридрих, почувствовав, что дело пахнет костром. – Никогда я не говорил при ней ничего подобного! Да и с какой стати я стал бы на себя наговаривать…

– Я говорю правду, истинную правду! – перебила его австриячка смиренным голосом. – Я слышала все собственными ушами, как слышу сейчас его лживые оправдания!

– Я верю тебе, дочь моя! – ласково проговорил каноник, положив руку на голову австриячки. – Я верю в твое искреннее раскаяние и отпускаю тебе грехи. А ты, блудный сын мой, – священник повернулся к Фридриху, – ты должен смирить свою гордыню и раскаяться в содеянном. Только тогда Церковь примет тебя в свое лоно, только тогда господь допустит тебя в число своих возлюбленных чад…

– Но я невиновен… – пробормотал алхимик, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног.

– Ты не хочешь раскаяться? – грустно проговорил отец Сильвестр и тяжело вздохнул. – Вот каковы козни Врага! Недаром его называют отцом лжи! Ложь и клевета – главное его оружие… Взять его! – коротко и строго распорядился каноник, сделав жест гвардейцам. Двое из них шагнули к Фридриху, схватили его за плечи, поволокли к выходу…

– Но его светлость будет разгневан!.. – выкрикнул алхимик, безуспешно пытаясь вырваться из сильных рук. – Господин герцог нуждается во мне…

– Более всего его светлость нуждается в милости божьей и в одобрении матери нашей Церкви! – строго ответил отец Сильвестр. – Более всего, как любой христианин, он нуждается в спасении своей души! Когда господин герцог возвратится с войны – я надеюсь, что господь дарует ему победу, – он будет только доволен, что среди его подданных стало на одного еретика меньше и на одну раскаявшуюся душу больше! Ведите еретика в Черную башню!

Вернувшись к себе в кабинет, майор Александра Ленская, должно быть, сотый раз просмотрела дело об убийстве Иннокентия Переверзева, надеясь, что найдет какую-то деталь, которую пропустила до сих пор. Деталь, которая поможет ей найти преступника. Потому что на даму, проживающую в номере «Шаляпин» в отеле «Старая Вена», Ленская не очень рассчитывала. Скорей всего эта женщина просто пожмет плечами и скажет, что она в жизни не видела никакого Кешу Переверзева, а брелок потеряла не помнит где. Если же удастся привлечь в свидетели ту самую девицу Карину, бывшую Кешину подружку, то она может от всего отпереться. Скажет, что женщина – не та, и вообще она плохо разглядела ее в полутемном туалете. А пятно от кофе на светлой юбке тоже не доказательство – мало ли где можно это пятно посадить.

Таким образом, вопрос с поисками преступника до сих пор остается открытым, Ленской совершенно нечего предъявить начальству. Нужно продолжать поиски.

Разумеется, в бумагах она не нашла ничего нового, однако сообразила, что к делу до сих пор не подшито заключение патологоанатома.

В самом начале расследования судмедэксперт по телефону сообщил ей причину Кешиной смерти, но с тех пор она не нашла времени, чтобы зайти в отдел судебно-медицинской экспертизы и забрать там официальное заключение. И если дело попадет в руки полковника, он непременно поставит ей это на вид. Полковник был очень строг к соблюдению всех формальностей и правил составления отчетов. Он не уставал повторять, что именно по грамотно и аккуратно составленным отчетам вышестоящее начальство судит об их работе.

Итак, чтобы устранить это досадное упущение, Александра Павловна спустилась в подвальный этаж управления, где размещалось царство смерти – то есть морг и прозекторская отдела судебно-медицинской экспертизы.

В подвале, разумеется, было холодно, как на Северном полюсе, и Ленская тоскливо подумала, что простуда ей обеспечена. И еще хорошо, если она отделается банальным ОРЗ и дело не дойдет до бронхита или пневмонии.

Она позвонила в дверь прозекторской, и ей открыл дежурный патологоанатом Вася Дудкин. На постороннего человека Васин вид произвел бы сильное впечатление – его руки в тонких латексных перчатках были по локоть в крови, светло-зеленый халат был также забрызган кровью, как и защитные очки, закрывавшие пол-лица. В общем, он напоминал кровавого маньяка из какого-нибудь голливудского фильма ужасов.