Темные тайны - Гиллиан Флинн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пэтти и Диана тоже молчали, радио было выключено. Пэтти попыталась представить себе встречу (встречу? разве можно назвать встречей нечто столь отвратительное?), но в ушах стоял только собственный крик: «Оставьте в покое моего сына!» Она никогда не дружила с Мэгги Хинкель, но в магазине они непременно перебрасывались парой фраз, а Патчей знала, потому что они встречались в церкви. Они не злые люди, от них не нужно ждать плохого. Что же до родителей первой девочки, Крисси Кейтс, то тут Пэтти ничего не могла сказать. Она почему-то представила закончивших престижную школу ярких блондинов; наверное, дома у них стоит аромат сухих цветочных лепестков, все блестит и сверкает. Миссис Кейтс может и догадаться, что жемчуг на Пэтти вовсе не жемчуг.
Они свернули с шоссе к недостроенному поселку и проехали огромный голубой щит, хвастливо заявлявший о совершенно новом жилье прямо с мебелью в Оленьем парке. Правда, пока это были лишь ряды деревянных скелетов, в которых только угадывались очертания будущих жилищ, зато все они просматривались насквозь. На втором этаже одного такого дома-скелета, в том, чему предстояло превратиться в спальню, как Чудо-Женщина в самолете-невидимке, курила юная девица. Когда она затушила сигарету, пепел полетел вниз, в столовую.
И все же эти преддома, или недодома, действовали на нервы, пугали.
— Хороши, нечего сказать, — сказала Диана, осуждающе кивнув в их сторону.
Еще два поворота, и они в настоящем поселке с настоящими чистенькими домами; у одного из них стоит целая вереница машин.
— Будто в гости приехали, — фыркнула Диана, опустила стекло и сплюнула.
Несколько секунд они сидели молча, тишину в машине нарушало лишь покашливание Дианы.
— Солидарность, — сказала Диана. — Не волнуйся, худшее, что они могут сделать, — наорать.
— Может, останешься в машине с Либби? — предложила Пэтти. — Не хочу, чтобы они орали в присутствии ребенка.
— Нет. В машине никто не останется. Мы справимся, правда, Либби? Ты хоть маленькая, но сильная, да? — Скрипнув курткой, Диана повернулась к сидящей на заднем сиденье Либби, потом снова к Пэтти. — Пусть они ее увидят, пусть знают, что у него есть младшая сестренка, которая его любит. — В Пэтти сразу окрепла уверенность, потому что она думала то же самое.
Диана первая вышла из машины, подошла с другой стороны, освободила Либби и широко распахнула перед ней дверь. Они втроем пошли по тротуару, Пэтти подташнивало. Некоторое время язва ее не беспокоила, но сейчас в желудке бушевало пламя. Зубы были сжаты так плотно, что пришлось заставить себя разжать челюсть. Они остановились перед дверью — Пэтти и Диана впереди, Либби стояла за спиной у матери и озиралась по сторонам. Пэтти представила, что проезжающие мимо, наверное, думают, что они пришли в этот дом в гости продолжить праздник. На двери все еще висел рождественский венок. Пэтти подумала: «У людей было веселое Рождество, а теперь они перепуганы и обозлены и, наверное, думают: „У нас ведь было такое веселое Рождество“». Дом был похож на картинку из каталога, рядом стояли две «БМВ». Эти люди явно не знакомы с чувством, что в их жизни может произойти что-то плохое.
— Не хочу к ним идти, нам не следует этого делать, — выпалила она.
Диана позвонила в дверь и посмотрела на нее взглядом их отца — спокойно, невозмутимо, так, как он смотрел на нытиков. А потом в точности повторила его слова:
— Ничего не поделать — надо делать.
Дверь открыла миссис Кейтс, действительно оказавшаяся блондинкой. У нее были красные, заплаканные глаза, в руках она держала бумажный носовой платок.
— Здравствуйте, вы к кому?
— Я… вы… мама Крисси Кейтс? — начала Пэтти, но тут же расплакалась.
— Да, — сказала женщина, теребя жемчуг на шее и переводя взгляд с Пэтти на Диану. Ее взгляд упал на Либби. — Ваша малышка… неужели он… и с вашей девочкой?
— Нет. Я его мать. Я мать Бена Дэя. — Она смахнула слезы тыльной стороной ладони, потом вытерла мокрый след рукавом свитера.
— О господи! О господи! Лу-у-у-у, сюда! Скорее.
Ее голос усилился и задрожал, как звук приземляющегося самолета. Из гостиной выглянуло несколько незнакомых лиц. Из кухни мимо них в комнату прошел мужчина с газировкой на подносе. В коридоре замаячила хорошенькая девочка со светлыми волосами в джинсах с цветочками.
— Кто это? — прочирикала она.
— Сходи за отцом. — Женщина загородила собой проход, чуть ли не выталкивая их за порог. — Лу-у-у-у! — снова крикнула она вглубь дома. У нее за спиной каменной глыбой возник мужчина под два метра ростом и с видом человека, который всегда получает то, чего хочет.
— Это она, это мать Бена Дэя, — произнесла его супруга с таким отвращением, что Пэтти почувствовала, как у нее перевернулось все внутри.
— Не стойте на пороге, — сказал детина, а когда Пэтти и Диана переглянулись, нетерпеливо добавил, словно они непослушные домашние питомцы: — Входите же, кому говорят.
Создавалось ощущение, что они попали на празднование детского дня рождения. Четыре девочки пребывали в разных состояниях игры. На руках и на лицах поблескивали звездочки из фольги — такими стикерами обычно пользуются учителя, чтобы оценить по заслугам хорошую работу школьника. Кто-то сидел с родителями и ел торт, девочки смотрели на сладкое с жадностью, а у родителей за храбрым выражением лиц проглядывала плохо скрываемая паника. Крисси Кейтс, плюхнувшись на пол, играла в куклы с крупным темноволосым молодым мужчиной, который сидел напротив нее, скрестив ноги по-турецки, и пытался снискать ее расположение. Очень несимпатичные куклы из пористого материала, Пэтти видела таких в сериалах, где Мередит Бакстер-Берни и Патти Дьюк Астин играют или решительно настроенных матерей, или полных решимости адвокатов. При помощи таких кукол дети показывают, какому насилию подвергались. Крисси сняла одежду с обеих, положила куклу-мальчика на куклу-девочку и начала поднимать и опускать верхнюю куклу, бормоча бессмысленные слова. За этим действом наблюдала с коленей матери черноволосая девочка, одновременно слизывая с ногтей сахарную пудру. Она казалась слишком взрослой, чтобы сидеть на материнских коленях.
— Вот так, — заключила Крисси то ли зло, то ли нетерпеливо и отшвырнула куклу.
Молодой человек (судя по всему, психиатр и соцработник, до сих пор, поди, учится в колледже) поднял куклу и снова попытался завладеть вниманием Крисси.
— Давай, Крисси… — сказал он, держа куклу на весу, так что пенис у нее уныло уткнулся в пол.
— Кто это? — спросила Крисси, показывая на Пэтти пальцем.
Пэтти пошла к ней через всю комнату, не обращая внимания на родителей, которые начали подниматься с мест, размахивая руками, как порванными струнами.
— Крисси, — сказала она, опускаясь перед ней на пол. — Меня зовут Пэтти. Я мама Бена Дэя.
У Крисси округлились глаза, затряслись губы, она попятилась от Пэтти. На несколько секунд повисла тишина — они молча смотрели друг на друга. Потом Крисси запрокинула голову и завопила:
— Я не хочу, чтобы она здесь была! Не хочу! Вы же говорили, что мне не надо будет с ней встречаться!
Она упала на пол и начала рвать на себе волосы. Черноглазая девочка подбежала к ней, обхватила ее сверху и тоже завопила:
— Я не чувствую себя в безопасности!
Пэтти поднялась, обернулась и увидела перепуганные лица родителей и Диану, которая прятала Либби за собой и двигалась с ней в сторону выхода.
— Мы слышали о вас, — сказала мать Крисси, и ее милое усталое лицо сделалось похожим на мяч. Она отступила назад к однокласснице Пэтти Мэгги Хинкель, и та, взглянув на Пэтти, покраснела. — У вас четверо детей, — продолжала мать Крисси готовым сорваться голосом, глядя на Пэтти сквозь слезы, — а вы и с одним справиться не в состоянии. Отец у них пьяница. Вы существуете за счет социальной помощи. И оставляете маленьких девочек одних с этим… шакалом. Вы позволяете сыну глумиться над ними. Господи! Вы позволили сыну так поступить! Одному богу известно, что там у вас в доме происходит!
После этих слов дочь Патчей встала и расплакалась, слезы текли мимо ярких звезд на щеках. Она присоединилась к подругам в середине комнаты, где молодой человек бормотал утешительные слова, стараясь добиться того, чтобы девочки посмотрели ему в глаза.
— Я не хочу, чтобы они здесь находились! Пусть уходят! — снова завопила Крисси.
— Где Бен, Пэтти? — спросила Мэгги Хинкель. Ее дочь с плоским, как лопата, лицом сидела совершенно безучастная ко всему, что происходило вокруг. — Полиция очень хочет побеседовать с Беном. Надеюсь, ты его не прячешь.
— Я? Я пытаюсь его найти. Я пытаюсь во всем разобраться и все уладить. Пожалуйста. Пожалуйста, помогите. Простите меня. Пожалуйста, не кричите.
Дочь Мэгги Хинкель как будто очнулась и потянула мать за рукав: