Суворовец Соболев, встать в строй! - Феликс Маляренко

— Сань, что случилось? – почувствовал неладное Витька.- Что произошло?

— Дедушка… дедушка… — всхлипывание прорывалось наружу.

— Что, уже? – испугался Витька.

— Нет, нет, тётка пишет, что болезнь неизлечима, рак крови.

— Ра-ак! – Витька молча сел рядом. Это слово как бы придавило его, и он замер, боялся звуком или движением задеть Саньку.

В класс никто не входил, но Санька сдерживал себя, чтобы не сорваться вновь и не всхлипнуть. Но тишина, такая желанная в этот момент, неожиданно легко рарубилась стальным голосом сержанта Чугунова:

— Опять отдельно ото всех, опять что-то замышляете? О, да вы вместе горюете! – усмехнулся сержант. – Никак что-то не вышло. Надо знать, держат вас в ежовых рукавицах. Туалетотерапия пошла на пользу. Я в ваши годы остался без отца. Так мне не до шкодливости было. Это вас здесь балуют. Котлетки, винегретики, вторые завтраки с печеньем и яблоками. А вы бы на одной картошке, тогда бы не до выкрутасов.

Сержант был возбуждён, и чем больше он говорил, тем чаще в его словах проскакивало что-то визгливое, женское, и если бы из коридора не донеслось: «Сер-р-ржант Чугунов», — неизвестно, каким бы писком он закончил.

Чугунов тут же собрался, выпрямился и даже расправил свои густые смоляные брови.

— Я! Я здесь.

Тут же в двери показался командир роты с листком в руке.

— Смирно! – подал команду сержант.

— Вольно, вольно, — не глядя на суворовцев, сказал майор Сорокин. Чугунов, выйдете в коридор, надо поговорить. – Понимаете, с училищем пока ничего не получается, Вы пока не окончили среднюю школу, — раздался из-за двери спокойный голос командира роты.

— Но я летом…

— Вот к лету и начнём собирать документы. Характеристики заготовим заранее. Служите Вы хорошо, по уставу, замечаний нет. Подождём и всё успеем. Вы ещё к нам вернётесь, может, будете офицером-воспитателем?

— Ну уж нет, никогда! – отрезал Чугунов. – Я лучше со взрослыми людьми. Извините, не привык по головкам гладить и желанья угадывать наперёд. Дисциплина есть дисциплина, а устав есть устав. Надел погоны, изволь всё выполнять. А тут детский сад.

— Значит, только устав и приказ? – переспросил Сорокин.

— А что ещё?

— А ещё кое-что, — задумчиво ответил командир роты. – Перед вами не машины. Может, вам не надо становиться офицером, тем более поступать в общевойсковое. Может, в автомобильное? Хотя там тоже люди.

— Вы хотите сказать, что из меня получится плохой офицер? – И Санька представил, как Чугунов вытянулся, глаза его побелели, кожа за щеками заволновалась и стала бугриться. – Нет, вы меня плохо знаете. Из меня получится отличный офицер. Я ещё генералом буду…

— Что ж, ваша целеустремлённость похвальна, — остановил его Сорокин. – Но речь идёт не об офицере, а командире… Офицеров много, а командовать могут не все.

Когда разговор ушёл вглубь коридора, они остались одни, Витька тяжело вздохнул:

— Что ему я, ты, твой дедушка? Что ему с того, что пришло такое письмо? Он хочет быть генералом. – И грустно продолжил. – Тебе такое письмо из дома пришло, мне давно из дома не пишут, и Лидка молчит. Что делать будем?

— Не знаю, — всхлипнул Санька, — не знаю, что будем делать. Давай ждать.

Неожиданное приглашение

Шестым уроком была контрольная по арифметике. Санька решил её за минут двадцать. Он встал и положил исписанный сдвоенный листок на стол преподавателя. Тамара Александровна подняла свою завитую голову и посмотрела сквозь очки:

— Сядьте и проверьте.

— Я уже.

— Ну если ошибка, голову на рукомойник переделаю, — как всегда грозно пошутила она.

«Какая ошибка? Скорее в библиотеку, только бы никто не встретил, не вернул. Может, письмо из дома? Как там дед?»

Библиотекарша с трудом подняла тяжёлую от сплетённых в тугую корзину волос голову.

— А, Соболев, письма нет. Книжку менять будете? Хотите «Алые погоны», о суворовцах.

— Нет.

Санька чуть было не расстроился, но подумал: «Значит, пока всё хорошо». Ему стало легче. Но через минуту что-то вновь сжало сердце: «Может, не пишут оттого, что дедушке очень плохо?»

— Да, Соболев, — опустила тяжёлую голову библиотекарша, — письмо вашему Шадрину. И почерк, кажется, девичий, — посмотрела она пристально в глаза. – Или не девичий? – потянула после небольшой паузы.

— Не знаю.

— Тогда передайте ему, — и добавила. – Так кто же вашего Шадрина на свидание приглашает?

Санька молча взял письмо, поблагодарил и, чтобы не отвечать, быстро вышел на лестницу.

По лёгкому прозрачному ровному, почти как у Лычова, закрученному в пружинки почерку он узнал Лидино письмо. Казалось, оно пахло ландышами, весной, и у него даже возникло желание поднести конверт к лицу и вдохнуть аромат. Хотелось разорвать конверт, но он вспомнил Лычин ландышевый сад и обругал себя за проснувшуюся в нём бестолковость и глупость.

Контрольная ещё не кончилась, но у дверей класса стояли группами суворовцы и шелестящим шёпотом сверяли ответы. Витьки среди них не было.

«Наверно, задача не получилась, — подумал Санька и сразу увидел его в вестибюле у окна. Тот в глубокой задумчивости смотрел в пол. Санька тихо подошёл, но дощечка паркета скрипнула под ногой, и Витька оглянулся.

— Сань, тебе концерты музвзвода не надоели?

— Надоели, но ведь заставляют слушать.

— А знаешь, что я придумал?

От этого «придумал» у Саньки сердце будто попало в силки, и тогда он протянул письмо, чтобы хоть как-то погасить её, идею, которая вновь зарождалась в Витькиной голове.

— Возьми, от Лиды.

Витька обрадовался, посмотрел его на просвет и надорвал со стороны картинки. Улыбаясь, он развернул листок и сразу стал похож на умилённого сытого кота. Но вдруг его лицо вытянулось, он побледнел, как свечка, и протянул письмо:

— Что делать? Ведь мы будем на концерте этого проклятого музвзвода!

Санька пробежал глазами по лёгким пружинкам, в которых было два предложения о себе. Но последняя пружинка, казалось, разжалась и заставила вытянуться не только Витьку, но испугаться до лёгкой испарины его самого.

«Володя, я приду в это воскресенье в пять часов ко вторым воротам и буду ждать тебя в парке».

— Но этот музвзвод будет опять дуть «Моцарта», — обречённо отдал письмо Санька.

— Мы ещё посмотрим, кого они будут дуть, кого надувать, и кто ещё кого надует. Всё с письмом решено. Его передам Володе. Я его в конвертик положу и подпишу печатными буквами.

— А может, не надо? Может, он этого не хочет? Может, он хочет не так? – попробовал отговорить Санька, хотя понимал, что Витьку уже не переломишь.

— Ведь мы для него старались. Ему нужна встреча. Или ты на свидание сам пойдёшь? Интересно на тебя посмотреть, как ты будешь с Лидой встречаться? – вдруг рассмеялся он. – И пора уже всё заканчивать. Он же любит, он должен её встретить. У них всё будет отлично, стоит только начать. Тем более, письмо своё дело уже сделало. Осталось за малым.