Шаг в палеолит - Сергей Николаевич Быков

его взваром из трав, оч-чень полезным и… без сахара – жуткая гадость. Все уже издёргались, но помалкивали, лишь Хатак, как самый авторитетный, подтолкнул меня:

– Кгм?

– Ладно, – согласился я, – давайте и правда посмотрим.

Меня самого слегка потряхивало, ведь появление керамики когда-то ознаменовало целый прорыв в человеческой цивилизации. Как бы не поважней того же колеса. Кроме шуток. Вон, южноамериканские цивилизации до какого могущества поднялись, а колеса не знали. Хотя, точнее, что такое круглый диск, знали, но следующий шаг отчего-то не сделали.

И не важно, получится у меня сейчас или нет, я своего всё равно добьюсь, но… хочу, чтобы получилось прямо сейчас! Аж тошнит – вот как хочется!!!

Печь была совершенно холодная. Кряхтя и стараясь как можно меньше измазаться в саже, я одну за другой извлёк на свет четыре глубокие чашки, большое блюдо, два горшка литров на пять, несколько глубоких пиал и кувшин с узким горлом и красиво изогнутой ручкой. И всё совершенно целое! Не просто целое, а даже ни малейшей трещинки, ни единого пережжённого пятна! Светло-серая, с лёгким голубоватым отливом, отзывающаяся на щелчок с приятным лёгким звоном. Господи, велик ты в милости своей, неужели получилось?! И хотя нужно было посмотреть, как она поведёт себя при нагреве, но по какой-то внутренней радостной дрожи я понял – получилось!

– Вот! – весело подмигнул я поражённым соплеменникам. – Теперь, друзья мои, есть вы будете, как белые люди, из своих тарелок, а пить из своих кружек.

А потом некоторое время был гончарный бум. Все приложились ручками к глине с тем или иным успехом. И, что самое интересное, лучше, чем у Хвата, не получилось ни у кого. Ему бы практики побольше, стал бы большим мастером. Но ему хочется быть великим охотником и бойцом, а не горшечником. Ну ничего, ломать его мечты не надо, а со временем потихоньку-помаленьку я его поверну в нужное русло. Пока же он регулярно выполняет урок – крутит горшки а-ля банка под засолку, только ёмкостью литров по десять. Работает хоть и без огонька, но старательно и качественно. Сам я занимаюсь эксклюзивом. Подбираю рецептуры глины с добавками, подсыпаю различный песок, жжёную кость, каменную пыль. Из состава, лучше всего реагирующего на нагрев, сделал пару котлов-горшков литров по пятнадцать, большой казан с крышкой и что-то типа сковороды, тяжёлую объёмную штуковину, тоже с крышкой. То и дело приходилось разжигать печь для обжига и поддерживать там нужный режим температуры, а махать «лопухом», вдувая воздух в печь, надоело моментально. Разозлившись, я оторвал от сидушки велосипеда трубку и, вытесав две широких доски, забабахал мощные меха на переносной станине – хочешь рукой качай, хочешь ногой. Сразу жить стало лучше, жить стало веселей. Сделал вдогонку ещё одни, маленькие, для костра.

А ещё я сделал именные кружки, этакие добротные полулитровые бочонки с ручками из завитушек, и, самое главное, на каждой кружке была своя аппликация и имя. У Соле – мультяшное улыбчивое солнышко, у её брата, соответственно, белка, смахивающая на ту, что зажигает в «Ледниковом периоде». У Хвата на кружке – растопыренная пятерня, а Хатак получил изображение перца и подпись: «Хатак – крутой перец». Кстати, что такое перец, знали все. Благодаря маленькому стручку красного злого перца, незнамо как оказавшемуся вместе с другими специями. Из горсточки семян, которые я бережно извлёк из него, взошло только восемь кустиков, которым я оказывал повышенное внимание. Правда, Хатаку всё равно долго пришлось растолковывать, что значит «крутой перец». Потом я не выдержал и скормил ему кусочек в чистом виде. Вот тут он и оценил, хе-хе…

Ну и себе, любимому, на кружке вычурными завитушками выложил скромно и просто «Я».

Все от своих кружек были в восторге. Да и то правда, получилось здорово. Не зря я шесть лет в детстве отходил в изостудию.

У Соле явный талант к рисованию. Когда наступит нелётная погода, я имею в виду позднюю осень и зиму, займусь с ней основательно.

И опять время словно ускорилось. Наконец к середине лета прогрелась маленькая речка. Теперь в небольшом затоне в обязательном порядке каждый день я всех обучаю плаванию. Можно было и раньше, но мотаться каждый день до Волги с километр – опасно. Это не двадцать первый век. В затоне-то вода давно прогрелась, да только, чтобы до неё добраться, нужно метров двадцать через камыши и осоку ломиться по колено в илу. Так что маленькая речка – лучший вариант.

Сказать, что моей инициативе обрадовались, – это сильно погрешить против истины, скорее, наоборот. С плаванием тут было совсем плохо, то есть совсем никак. Когда я притащил на берег своих «падаванов» и продемонстрировал, как люди могут плавать, они были в шоке, а когда я нырнул в одном месте, а вынырнул в другом, я застал их в совершенной панике. Пришлось вылезать из воды и, усадив их вокруг себя, снова делать мистическую накачку такого, казалось, простого дела, как плавание.

– То, чему я вас учу, я называю «рукопашный бой». Это не совсем правильное название. Я учу вас не только бою, но и умению смотреть на мир так, чтобы он открывал свои тайны, чтобы видеть то, что не видят другие. Я учу вас относиться осторожно и внимательно к тому, что вы не знаете или видите в первый раз. Не разбегаться с криками и визгами в ужасе, не хватать сразу рукой, а разумно и осторожно оценить, понять, что же ты видишь. Учу тому, что мы – всего лишь маленькая частичка среди могущественных стихий. Ещё раз повторю: их не надо бояться, их надо уважать и почитать. Всё это – тайная наука и искусство. Подобные знания самим, без чьей-то помощи дано постичь лишь Величайшим. Единицам из многих и многих. Остальным – только от учителя. Взять, прилежно выучить то, что он тебе даст, и, возможно, пойти дальше его. Потому что этот путь совершенствования самого себя бесконечен. Отныне всё это мы будем называть «искусство тай». То есть искусство тайных знаний. Знаний обо всём, что нас окружает в этом мире, и о том, как жить в нём хорошо, не раздражая великие стихии. Путей в искусстве тай так же много, как капель росы, искрящихся на траве в утреннем солнце. И нет среди них не важных. Вот, например, Хват хочет стать великим охотником и бойцом, и я уверен, когда-нибудь так и будет, но он вполне может стать ещё и горшечником – мастером-тай. Это значит, быть лучшим в изготовлении из глины всего, что только можно. Мастером-тай становятся не тогда, когда ты о себе так думаешь, а