Исполнение желаний - Кэтрин Блэр

И все-таки каким образом ее отъезд с острова мог ранить его — каким образом?

Обед не носил официального характера и был сервирован на террасе, а не в столовом зале. Здесь были все — семья Монтейра, Жильберто, Франческа и сеньора Пантал, и большинство из них пребывало в возбужденном состоянии. Мануэлю не было никакой необходимости сидеть во главе стола, вся мебель на террасе была расположена таким образом, что никто не сидел к саду спиной, а потому он занял центральное место на дальней стороне стола, около застекленных дверей. Клэр сидела от него совсем далеко, и ее единственным соседом был сеньор Монтейра, а с другой стороны от нее была украшенная орнаментом каменная балюстрада.

У нее совсем не было аппетита, совсем не хотелось есть или пить вино, не было никакого желания поддерживать веселый разговор. Мануэль, кажется, пришел в себя, хотя в его улыбке можно было отметить какой-то намек на строгий аскетизм. Большинство его замечаний посвящались сеньоре Пантал.

Именно она расспрашивала его довольно громким голосом:

— Итак, вы занимались тем, чтобы обеспечить работой ваших рабочих в зимний сезон, Мануэль? А что они делают, когда этот сезон кончается?

— Занимаются корчеванием деревьев, а также обработкой земли. Некоторые культуры высаживаются в прохладные месяцы, сеньора.

— А их бригадиры достаточно надежны?

— Они тоже островитяне, сеньора. Им ничего здесь не добиться, если они не будут честными. А потому я им доверяю.

Франческа рассмеялась — звонкий короткий звук:

— Мануэль доверяет мужчинам, потому что он сам мужчина. Это женщинам, по крайней мере некоторым из них, он не доверяет.

— Вы несправедливы к самой себе, Франческа, — сказал Мануэль добрым голосом, хотя и несколько таинственно. — Чем вы занимались сегодня утром?

Вместо нее отвечал Жильберто. Театральный деятель делал небольшие надрезы на персике с помощью ножа для фруктов, и его усмешка была одновременно хитрой и озабоченной:

— Сегодня мы опять спорили, и казалось, что этому не будет конца. Опять сплошная неопределенность. Имя Франчески Альварес смотрится так привлекательно на электрических табло рекламы, и было бы огромной жертвой от этого отказываться — слишком большой! Завтра мы снова начнем жаловаться на слабость гортани, и это будет снова и снова повторяться после напряжения каждого оперного сезона, а потом мы будем говорить: «Жильберто, ты очень хороший, очень терпеливый, я с радостью выйду за тебя замуж — как-нибудь, чуть попозже». Это доводит меня до отчаяния.

Клэр почти ничего не поняла из сказанного. Его рокочущий голос и идиоматические, с типичной португальской спецификой, выражения скрывали значение того, что он имел в виду, и требовалось время, чтобы дойти до сути сказанного. К этому времени Франческа вызывающе откинула назад свою белокурую голову и сказала:

— Жильберто, ты и нехороший, и нетерпеливый. Как я могу дать окончательный ответ в Кастело, на Святой Катарине? Здесь сам воздух подобен вину, луна и пальмы красуются на фоне величественных колонн, а море поет с бесподобной лаской. Здесь невозможно проверить, истинна ли твоя любовь. Все кажется таким простым и прекрасным.

Клэр не притронулась к своему вину. Сидела, откинувшись в кресле, страшно уставшая от бессонной ночи и лихорадочных предположений, сжимала руками подлокотники кресла. Все ее существо казалось застывшим и сжавшимся.

Неужели заявление Франчески прошлым вечером не имело никакого значения? Но ведь Мануэль сам подтвердил, что она полна решимости вступить в удачное супружество. Но супружество с кем? Жильберто много раз признавался, что влюблен в Франческу, но его напыщенное, экстравагантное восхищение певицей носило какой-то привкус театральности. К тому же Жильберто был убежден, что она увлечена графом.

Кровь в висках Клэр неистово стучала. Она видела, как пожилая сеньора Пантал поднялась из-за стола, и это был сигнал, который не могла проигнорировать ни одна из дам. Все сейчас разойдутся по своим комнатам, но Клэр не могла ждать целый час, пока они будут отдыхать на верхнем этаже. Ей хотелось отправить слугу за своим жакетом и официально попросить Мануэля, чтобы ее отвезли в Каза-Венуста.

Она прогуливалась по террасе, наблюдая, как женщины расходятся по комнатам.

Потом сердце подсказало ей, что сзади нее стоит Мануэль. Клэр не смела взглянуть на него, боясь увидеть все то же насмешливое выражение на его лице.

— Клэр… мы больше не можем откладывать этот разговор. Пойдемте со мной.

Не задумываясь, она последовала за ним. Он открыл дверь и пропустил ее вперед. Они долго шли рядом по коридору, затем свернули за угол и оказались в комнате, где хранился исторический фарфор в шкафах в стиле ампир. Он закрыл за собой двери и на несколько мгновений прислонился к ним спиной, прежде чем осторожно направиться в центр комнаты.

— Садитесь и, пожалуйста, перестаньте дрожать, будто я приставил пистолет к вашей голове. Я никогда этого не сделаю.

Она опустилась в кресло и подняла навстречу ему свое лицо, на котором было написано напряжение, как, кстати, и на его собственном, и в то же время оно было смущенным и испуганным.

— Мануэль… что я такого сделала? Что вызвало этот страшный гнев, что вы даже не могли со мной разговаривать?

Он покачал головой и направился к открытому окну. Она видела, как ногти его пальцев вонзились в ладони, он был до крайности взволнован, что было ему совершенно несвойственно, и от этого у нее перехватило дыхание.

— Я объясню. — Его тон свидетельствовал, что ему с трудом удается себя контролировать. — Записка, которую прислал мне Николас, была очень короткой. В ней говорилось, что вы собираетесь улететь в одном самолете с Сарменто и что если он ничего не услышит от меня до двенадцати часов, то решит, что мое согласие получено. Сверху в углу он отметил время — десять часов, но когда я получил записку, было уже без двадцати двенадцать, и я находился на противоположном конце острова. Я не могу вам сказать, что со мной было.

— Но… но почему, Мануэль?

— Это вас, конечно, страшно удивляет. — Крупные ноздри его носа побелели, когда он устремил на нее свой взгляд, а на скулах заходили желваки. — Почему-то утвердилось мнение, что у меня нет чувств. Вы могли просто сесть в самолет и улететь, даже не подумав, что будет с Мануэлем де Кастро! Вы не знали, что Николас написал мне эту записку, или знали?

— Нет. Я…

— Вы действовали преднамеренно… собираясь улететь, чтобы я об этом не знал?

— Боюсь, что это так. Видите ли…

— Забавно, не правда ли, представить себе, как я взбешен! Циник с извращенным сердцем! Прекрасная шутка! О, великие небеса!