Однажды я стала женой проклятого герцога: Змеиный Король - Вероника Десмонд

Вероятно кто-то назвал бы это глупостью, но я же считала иначе. Если не смотреть опасности в лицо, то в конечном итоге исход будет печальным. А в моем случае — смертельным.

Уже лежа в кровати, под тусклый свет масляной лампы я листала пожелтевшие страницы старой всем известной сказки — той самой, которую я читала Аспиду в Межлесье.

“Звезда умрет и Змеиный Король восстанет…”

Вот что гласило пророчество.

Глава 26 — Джонатан Кайдзен

Посвящается всем, у кого болит сердце…

Чернь. Империя Шаттергард.

Двадцать пять лет назад.

Джонатан Кайдзен едва мог сдерживать ярость, хотя по всем внешним признакам казался идеально собранным. Он молчал, пока они свернули с узкой улицы, ведущей к дому Никасии, а потом он повернулся к мальчику:

— Ты уже хорошо ориентируешься, Себастьян. Думаю, в следующий раз ты пойдешь без меня.

— Да, дядя.

Мальчик крепко прислушался к окружающим звукам: далеко-далеко шумели люди на площади, ботинки хрустели, соприкасаясь с мокрым гравием, а еще шел дождь — пока едва моросящий, но скоро наверняка разразится ливень.

— Кто подарил тебе пса?

Мальчик чуть не врезался в кирпичную стену на повороте, потому что отвлекся на вопрос, однако молодой мужчина схватил того за шиворот и дернул на себя, спасая Себастьяна от шишки на лбу.

— Осторожно!

— Простите, дядя.

Черный смотрел на обоих виноватым взглядом, шоколадные глаза-бусины вылупились и заслезились, словно Рик осознал свою ошибку. Джонатан прищурился.

— Следи за ним лучше, — строго сказал молодой мужчина поводырю.

— Рик — отличный пес, — голос маленького мальчика был холоден, как суровый зимний день. — И по поводу вашего вопроса: Нобу. Господин Нобу подарил мне его.

Джонатан тяжело вздохнул. Ему не нравился тон Себастьяна. Стыдно признаться, но порой он даже его пугал. Мальчишка пугал молодого мужчину! А что будет, когда Себастьян вырастет… Джонатан старался не думать об этом. Он вообще редко думал о будущем — так легче. Без ожиданий, ты не можешь разочароваться.

Вскоре они свернули к старым одинаковым домам с потрепанными окнами и хлипкими дверьми. В одном из них горела слабенькая масляная лампа, туда они и направились.

— Я подожду тебя снаружи. У тебя есть полчаса, Себастьян.

— Так мало?!

У Джонатана кольнуло прямо под сердцем. Белесые глаза в силу еще небольшого роста мальчика были направлены куда-то ему в живот. Вздохнув, мужчина присел на корточки, пытаясь поймать чужой пустой взгляд.

— Ты будешь тратить время на бесполезные пререкания или наконец пойдешь и обнимаешь мать?

— Я… я… — губа мальчика задрожала при упоминании о матери. Он растерянно повернул голову прямиком ко входу в дом и попятился к лестнице. — Извините, дядя. Я пойду!

Белая макушка исчезла раньше, чем Джонатан встал на ноги, мужчина лишь крикнул мальчику напоследок:

— Не беги!

Но Себастьян его не слушал, он старательно отсчитывал каждую лестницу, пока поднимался на второй этаж, а когда в его нос ударил знакомый теплый запах груш, Себастьян счастливо улыбнулся и прыгнул в объятья хрупкой женщины, наконец отпустив поводок.

— Мама! — всхлипнул мальчик, вцепившись руками в тонкую ткань его платья. Хотел бы он знать, какого оно цвета… Хотя нет, это все было неважно. Вот бы увидеть ее хоть разок… Вот бы увидеть ее глаза…

Дядя Джонатан рассказывал, что глаза у Никасии редкого лазурного оттенка — такого, которого не встретишь даже в водах Срединоморя. Еще бы знать, что такое лазурный… Наверное, лазурный ощущается как соленый морской ветер?

— Киллиан… Киллиан… Мальчик мой… — молодая женщина всхлипывала, пока покрывала поцелуями заплаканное лицо напротив. — Ты так вырос… Смотри-ка, Рик тоже подрос!

— Да! — Мальчик засмеялся, когда Никасия начала крутить того в воздухе. — Теперь он ест вдвое больше, чем я!

— А ты хорошо ешь?

Мальчик замялся. Больше всего в своей жизни он ненавидел ложь. А лгали ему постоянно. Может быть, поэтому в его маленьком сердце было так много ненависти?

— Я… я стараюсь.

Никасия вздохнула, поставив мальчика на пол.

— Ты должен хорошо есть, Киллиан. Чтобы вырасти таким же сильным, как твой отец.

Лицо мальчика побледнело.

— Я не хочу быть похожим на отца.

Никасия тут же прикрыла ладонью его рот и испуганно сказала:

— Никогда не говори этого вслух, Киллиан! Никогда! Ты меня понял?

Себастьян кивнул, сдерживая в себе взметнувшуюся ярость. Он не скажет… Пока не скажет.

Ему и вправду сначала стоит повзрослеть. А потом… потом он сможет говорить все-что угодно! И будет видеться с мамой каждый день! А не какие-то жалкие пару раз в полгода!

— Будешь грушевый пирог?

— Буду!

Выпечка ощущалась на языке также сладко, как материнские объятья. Себастьян любил все, что она ему готовила.

— А где Рав?

Никасия улыбнулась, проведя ладонью по белой макушке.

— Твой брат обучается в Грин-Оссе.

Глаза мальчика расширились.

— В Академии? В той самой Академии?

— Да, в той самой, — девушка рассмеялась. — Подожди, пока остынет пирог, Кил. Я совсем недавно достала его из печи.

Все было хорошо.

Нет, все было идеально. Вот только Киллиана одолевало чувство настолько неприятное, что он никак не мог избавиться от щекотки в груди.

Примерно через пять минут их счастливой болтовни, мальчик начал замечать, что руки Никасии задрожали, а голос стал каким-то нервным и прерывистым.

— Что-то не так?..

— Все в порядке, Киллиан, — в его голосе чувствовалась улыбка, но мальчик нахмурился, предчувствую беду. — Продолжай. Ты говорил об учителе Кане и.. — женщина отвлеклась, когда за окнами раздался какой-то шум. Ее руки напряглись, а затем она взяла сына на руки и сорвалась с места.

— Только не бойся, Киллиан! Все хорошо!

— Мама? — Себастьян не видел, куда его несет мать, но слышал, как под ее ногами скрипел паркет — это означало, что они еще находятся в доме. — Что случилось?

Никасия приоткрыла дверцы старого шкафа и посадила туда мальчика, вместе с псом. Рик не сопротивлялся и ввел себя послушно, только черный хвост мотался из стороны в стороны, стукая Себастьяна по руке.

— Сиди тихо! — Строго сказала она, поцеловав мальчика в лоб. — Я люблю тебя, Киллиан.

— И я тебя, мам, — прошептал тот. По лицу начали течь слезы. Он знал: все плохо. Все очень-очень плохо. Он нашел ее.

— Сиди до тех пор, пока за тобой не придет Джонатан! Ты понял меня, Киллиан?

Дверцы шкафа захлопнулись прежде, чем мальчик успел открыть рот. Протянув руку, он нащупал несколько вещей, которые пахли грушами и чем-то затхлым. “Значит шкаф” — подумал он, когда изучил полтора метра узкого пространства.

Сначала Себастьян не двигался вовсе, но спустя долгие минуты ожидания, руки и