Черная кровь войны - Ингвар Эйферзухт

Пару дней мы отсыпались и отъедались. Попарились в баньке и даже усугубили это дело местной самогонкой. Поставили в известность Маркова о результатах разведки, точнее об их отсутствии.

– Слышь, Потапыч! Начальство в радиограмме передает, что наши соседи егеря отличились, выше по течению свинку на ужин завалили. Так говорят у нее копыта в чем-то черном были, на мазут похожем, – сдвинув кепи на затылок, произнес Влад, командир отделения егерей.

– В черном говоришь? Может, в дерьме? – съязвил я.

– Может и в дерьме, – согласился Влад, – но съездить и понюхать все же придется.

– Да все лучше, чем здесь в дельте нефть искать. Даже если мы здесь следы найдем, как мы сюда станок затянем? Тут плавучая буровая нужна, а ее через портал не пропихнешь.

– Значит, как в анекдоте, будем искать не там, где потерял, а где светлее?

– Примерно так и есть. Тут в дельте может перспектив и больше, но не сейчас, а в будущем. А сейчас, хрен тут разбуришься. Зимы здесь нет, чтобы по зимнику затянуть все необходимое в нужное место. Так, что давай завтра сгоняем к соседям, поищем там.

С утра, плотно позавтракав, мы, не особо торопясь, обычным составом на «бардаке» и уазике покатили в обозначенный квадрат на встречу с группой егерей. Ехали спокойно по едва накатанной фермером тропе, до тех пор, пока не влетели в засаду. Шедший впереди «бардак» подкинуло взрывом, а по водителю нашего уазика и сидящему впереди радисту хлестанули автоматные очереди и УАЗ, потеряв управление, скатился в канаву и, ткнувшись колесом в вымоину, остановился. От мощного толчка я вывалился наружу и на одних рефлексах попытался по высокой траве просочиться хоть куда-нибудь, где не стреляют. Последнее, что помню это пыльные сапоги, возникшие перед лицом и вспыхнувший огненный шар в глазах.

Я сполз с топчана и попытался встать на ноги, со второй попытки это удалось. Ухватившись за стойку нар, осмотрелся по сторонам и попытался понять, где же нахожусь. На госпиталь это походило мало, на санаторий тоже. Доковыляв до выхода, осторожно выглянул наружу. Увиденное оптимизма не внушило. Колючая проволока, вышки с пулеметами по краям периметра, прикрытые камуфляжной сеткой, и ряд однотипных брезентовых палаток, вдалеке открытый сортир, без стен и дверей. Людей кроме пары доходяг, копошащихся на мостках у ручья, и часовых на вышках не было. Точно не санаторий. Похоже, я попал к наркодельцам и работорговцам. Здесь на островках они расчищают делянки и выращивают одну интересную травку, из которой потом делают «сладкий сон», очень популярный на Новой Земле наркотик.

Работают подпольные плантаторы весь летний период до сезона дождей, потом здесь все затапливает поднявшимся паводком, одни верхушки деревьев торчат. Так, что этой деревушки тоже скоро не станет. Участь рабов незавидная, кто не сдох до сезона дождей и еще работоспособен, тех продают как рабочую силу, полуживых просто скармливают местным крокодилам и акулам в ближайшую протоку, иногда даже не пристрелив для облегчения мучений. А на следующий год возвращаются на это же место или любое другое с уже новой рабочей силой.

«Надо выбираться отсюда, – мелькнула мысль, – несколько раз егеря накрывали такие места и безжалостно уничтожали наркодельцов. Влад, покойничек, рассказывал об ужасах, творящихся в бараках рабов и бесчеловечном обращении. Люди после освобождения многие месяцы не могли прийти в себя, а психологическая травма, наверное, оставалась на всю жизнь. Бежать нужно сразу, пока есть силы, потом будет сложнее. Нужно разведать ситуацию и уходить. Хорошо бы напарника, но можно и одному, главное воды с собой взять. Без нее долго не протянешь, а в день нужно не менее пары литров. Можно и некипяченую воду пить, но недолго, ноги устанут по кустам бегать в поисках туалета. Вот только в чем воду нести, у меня отобрали все под чистую. Забрали ID и деньги и вообще выгребли все, что было в карманах, которые висят сейчас как ушки спаниеля. Камуфляжную куртку тоже суки сняли. Я в одном десантном тельнике сейчас. Хорошо штаны и обувь оставили, а ведь могли забрать берцы и никуда не убежишь босиком. Эх, мне бы болотники, оставшиеся в уазике. А еще автомат и “бесконечные” патроны, как в голливудском фильме. Размечтался…».

Но оставлять рабов разутыми тоже нельзя, это прямая дорога к сокращению поголовья рабочей силы. Босиком здесь не походишь, малейшая рана на ногах и на запах крови сползутся такие твари, что мигом сожрут не только тебя, но и стоящих рядом охранников. И автоматы могут не помочь, за две недели хождения с егерями неоднократно в этом убедился. Кто потом работать будет?

Еще раз оглядел полянку перед палатками и только тут приметил еще одну страшную деталь пейзажа, подвешенные к ветке дерева три узкие клетки с людьми. Двое из весящих в клетке лишь отдаленно были похожи на людей, а вот последний попал туда явно недавно, и судя по остаткам одежды был из егерей. Вглядевшись в разбитое лицо, я с трудом узнал Арсена, с которым ехал в уазике на заднем сидении. Уцелел, получается, не только я один. Странно, почему сам там избитым не вишу.

Я вернулся в палатку и завалился на нары. Пока есть возможность и меня никто не трогает, нужно отдыхать и набираться сил. Незаметно провалился в целебный сон и проснулся от прикосновения руки к плечу. Вскинулся и чуть не прибил пацана лет девяти-десяти, сидящего на корточках рядом со мной. От моего резкого движения он так же резко отпрыгнул в сторону и разразился скороговоркой на португальском или испанском, все равно я их не разбираю. После чего протянул мне наполненную водой уже знакомую консервную банку.

– Грасиас, – поблагодарил я и, приподнявшись на нарах, взял банку с наполовину расплесканной водой. Выпив, снова поблагодарил, других слов все равно не знаю.

А вот малыш явно был расположен поговорить. Ткнув в мою сторону рукой, он спросил:

– Хуссу, Рус?

– Рус, – утвердительно ответил я. – Русский.

– Егер?

– Нет. Бурила. Шпак. Гражданский.

– Нет? – недоверчиво переспросил он.

– Нет.

Малыш опять затараторил на своем. Потом махнул рукой в сторону деревьев, несколько раз повторил «егер, рус, марчи, смерть».

– Все понятно, парень, если егерь, то смерть на дереве.

– Да, – чисто по-русски подтвердил мальчуган. Поколебавшись ткнул себя рукой в грудь – Дани, Даниэл.

– Александр Потапов, Потапыч, – представился и я.

– Алексенди?

– Алекс, зови меня лучше Алекс. Так тебе проще.

– Алекс, – послушно повторил пацан.

– Вот и ладно, вот и хорошо. А где все? – спросил я Даниэля и обвел рукой помещение палатки.

На удивление он меня понял и начал даже что-то отвечать, пытаясь объяснить. Из его речи и жестов я понял, что до возвращения рабов и надсмотрщиков осталось два часа. Потом он объяснил, что я здесь уже второй день без сознания валяюсь. Крепко меня, получается, приложили по голове, были бы мозги, было бы сотрясение. Процесс общения пошел полегче, когда стали использовать английские слова. Вот так и поговорили на дикой смеси португальского, английского и русского языков. Заодно выяснил, что хозяина этой лавочки зовут дон Себастьен, судя по всему зверь еще тот. От упоминания его имени малыш заозирался по сторонам и притих. А вскоре вообще выскочил из палатки, когда со стороны реки послышался окрик.