Воровской излом - Равиль Рашидович Валиев

графике обнаженных кустов – словно росчерк карандаша безумного художника на ватмане белесого неба.

Православные кресты и стелы с пятиконечными звездами перемешались в этом месте скорби причудливым ассорти, при этом по-армейски выстраиваясь стройными шеренгами.

Подполковник посмотрел на часы – для этого ему вновь пришлось перехватить сумку ‒ и принял решение. Он вытер подошвы сапог от налипших листьев и быстро зашагал по дорожке.

Старое кладбище при служебном госпитале, конечно, интересное место для погружения в меланхолию, но совсем неудобное с точки зрения ожидания. Слишком холодно и мрачно.

У высокой двери еще раз сверился с вывеской – «Прием посетителей с 14.00».

Сдал шинель в гардеробе, получил белый халат и, уворачиваясь от медперсонала и пациентов, поднялся на нужный этаж. Длинный коридор, насквозь пропахший лекарствами и хлоркой, привел его в светлую палату.

Слегка приоткрыв дверь, он тихонько постучал. Не дождавшись ответа, распахнул дверь пошире. Четверо молодых ребят, на широких плечах которых трещали больничные пижамы, поставив тумбочку между кроватями, азартно резались в карты.

Меркульев негромко кашлянул. Это произвело нужный эффект – ребята разом вскочили, кинулись по кроватям.

Подполковник подождал, пока все успокоится, и громко проговорил:

– Здравия желаю, товарищи выздоравливающие!

В ответ раздался нестройный хор:

– Здравия желаем, товарищ подполковник!

– Вольно, – разрешил он и прошел к кровати возле окна.

Посмотрел неодобрительно на тумбочку с разбросанными картами и встретился глазами с Борисом.

– Здравия… – Он попытался привстать, но Меркульев махнул рукой:

– Спокойно, Борь! Лежи. – Оглянулся на ряд любопытствующих глаз и положил злополучную сетку поверх карт. – Я тут тебе фруктов принес.

– Спасибо! – с чувством ответил Борис.

– Ешь, поправляйся. – Меркульев неловко помолчал. – Как ты?

– Нормально, – ответил Борис.

Меркульев чувствовал себя крайне неудобно под прицелом молодых глаз. Нужно было как-то менять ситуацию. Он присел на край кровати. Решился.

– Ребятки, вы же все ходячие? Погуляйте в коридоре, а? – попросил он их, полуобернувшись. – Поговорить нужно.

– Есть, – ответил смуглый юноша и махнул рукой: – Отделение, стройся! За мной!

Борис и Меркульев проводили глазами закрывающуюся дверь. Переглянулись.

– Резвые, – усмехнулся подполковник.

– Так они на комиссии! Из Школы милиции, – неожиданно рассмеялся Борис. – Делать нечего, вот и маются дурью…

Он привстал и подложил подушку под поясницу. Сильно похудевшее лицо с темными кругами под глазами, мятая пижама, левая рука на марлевой перевязи, но – живой и бодрящийся.

– Нормально у меня все, Сан Саныч. – Борис заметил оценивающий взгляд начальника. – Пуля прошла навылет через легкое. Пневмоторакс и болевой шок. Врачи говорят – заживет все как на собаке.

Меркульев тяжело вздохнул: знал бы этот мальчик, как тяжело ему дались эти несколько дней. Вслух же сказал:

– Это хорошо. Парень ты молодой, организм крепкий – выдюжишь. Как там тебя звали в банде? Рама?

– Рама, – ухмыльнулся Борис.

– Вот, – поднял палец Меркульев, – а ты знал, что Рама – это не только крепкий каркас машины, но и имя одного из индуистских богов?

Борис нахмурился:

– Каких еще богов?

– Индуистских, – терпеливо повторил подполковник, – это седьмая аватара Вишну – бога, отвечающего за наказание злодеев и защиту добродетели, представляешь, совпадение?

– Ну Сан Саныч, – пораженно проговорил Борис, – вы меня удивляете!

– И вот еще один интересный факт – пришлось мне как-то беседовать по службе с одним презанятным типом, Анатолием Пиняевым. Он – главный в нашей стране по индийским божествам, даже учился у какого-то индийского гуру. Любопытные вещи он мне рассказывал – о Боге, о пути жизни, он, кстати, у них дхарма называется. А себя они называют вайшнавы и молятся Богу, называя его Кришна. Так вот, молитва их звучит так: «Харе Кришна, Харе Рама»…

– Н-да… – после паузы протянул Борис, – век живи, век учись.

– Все непросто в нашем мире, Боря! И совпадения – это не всегда совпадения…

Помолчали – каждый о своем.

– Как там… Мамонт, – сверкнув глазами, спросил Борис, – и остальные?

– Колется, – меланхолично ответил Меркульев. – Ему после этого концерта лет пятнадцать светит по совокупности. Организация банды, покушение на сотрудника, плюс там еще всплыли эпизоды. Короче, натоптал в конце концов себе гражданин Мамонтов на долгие годы отсидки. Теперь точно не выкрутится – топит всех, чтобы хоть немного скостить срок. Вот тебе и идейный вор. Все они такие… Поют, кстати, на пару с Барсуковым. – Он поднял прямой взгляд на Бориса: – Это их придумка была. А вот тот, кто их прикрывал…

Он резко встал, подошел к окну. Задумался, глядя на неспешный бег тяжелых туч.

– Ну а этот, как там его… Эйхман? – неуверенно прервал его размышления Борис.

– Эйхмана тоже взяли. Только там другая история. Оказался наш функционер членом организованной группировки. – Меркульев улыбнулся, глядя в округлившиеся глаза Бориса: – Да вот, бывает и такое. Он, гад, окопался в Управлении дороги и организовывал поток наркотиков в Москву. Но мы с тобой сорвали их план… А он, прикрывая более высокопоставленных соучастников, и организовал этот захват заложников. Фиктивный – чтобы дать скрыть им улики. Сам приготовился слинять за кордон – через голландское посольство в израильское сейчас не попасть. Н-да… Но там уже контора разбирается – не наш уровень. Пусть их…

Он прижался лбом к стеклу и снова замолчал. Борис заглянул ему в лицо и тихо спросил:

– Ну а мы-то правильно свое дело сделали?

– Да, Борь! – Меркульев выпрямился. – Наш долг – ловить этих подонков. Даже когда не понимаешь сути происходящего… Как же говорил этот… Пиняев? – Он наморщил лоб и, медленно вспоминая, продекламировал: – «Не сомневайся, как поступить, – исполняй свой долг. Для воина нет более достойного занятия, чем сражаться за справедливость». В точку!

– Вы это… осторожней, Александр Александрович! А то перейдете еще в их веру! – осклабился Борис.

– Нет, Боря! Вера у меня одна – в мою социалистическую Родину! А всех этих гадов рано или поздно мы переловим, и не такое переживали! Снег пошел, – неожиданно прервал сам себя подполковник, – рано что-то в этом году…

Борис привстал, опершись на локоть, глянул в окно:

– И правда…

– Меня, наверное, после всех этих приключений в министерство переведут – буду курировать особо важные дела. – Меркульев задумался и потер шею. – Мне помощник нужен. Пойдешь?

Борис посмотрел на него круглыми глазами.

– Все нормально будет. Звание тебе после этой операции и так присвоят, оклад увеличенный, командировочные, премии всякие.

Борис вдруг засмеялся, заливисто и весело. Меркульев недоуменно поглядел на него.

– Эх, Сан Саныч! – отсмеявшись, проговорил Борис. – Я и так с вами! Куда надо, туда и пойду.

Скрип открываемой двери прервал его на полуслове. В проем просунулась лохматая голова.

– Сайгон… – Борис ухмыльнулся: – Пришел, бродяга!

Сайгон, громко стуча костылями по паркету, отступил в сторону:

– Я это… не один!

Следом, тихо и несмело, держа в руках букет гвоздик, вошла Ленка. Короткий больничный