Красные цепи - Константин Образцов

Я делаю ему приветственный знак рукой, и он, еще раз оглянувшись по сторонам, подходит к стойке.

— Это вы мне звонили? — спрашивает он.

— Да, — говорю я и протягиваю ему руку. — Приятно познакомиться лично, Михаил Борисович.

Мейлах тоже протягивает руку, его глаза беспокойно бегают по сторонам, и, когда я пожимаю его холодную мокрую ладонь, он быстро отдергивает ее назад.

— Выпьете что-нибудь? — предлагаю я.

Его взгляд наконец останавливается. Я вижу, как заблестели его глаза.

— Да… наверное. Может быть, водки, — говорит он неуверенно.

— Вы можете выбрать, — подсказываю я.

— Тогда «Мартель», — говорит он уже тверже. — Сто грамм.

Снежана, с опаской поглядывающая на моего гостя, наливает ему коньяк и еще раз наполняет мой бокал виски. Мейлах одним глотком выпивает половину и сидит, глядя перед собой. Я молча жду. Не нужно давить: время, тепло и алкоголь сейчас гораздо важнее для установления контакта, чем слова и ненужные вопросы.

— Итак, вы ученый, — то ли спрашивает, то ли констатирует Мейлах.

— Мне больше нравится слово «исследователь», — отвечаю я.

— И вас интересуют мои работы, связанные с «Rubeus vinculum», — с той же интонацией произносит он.

— Именно так.

Он кивает, откашливается и делает еще один глоток.

— А что вы знаете об этой книге?

Я коротко рассказываю ему о своих изысканиях, умалчивая, разумеется, только об их причине. Он слушает, кивает, иногда задает уточняющие вопросы. Я чувствую себя как на каком-то странном экзамене, и оценка за него находится сейчас в распухшей старой сумке, перевязанной веревкой, что лежит на барной стойке перед Мейлахом. Пока я говорю, он допивает свой коньяк, и я взглядом прошу Снежану налить ему еще. Когда я рассказываю о связи между алхимией и вампиризмом, Мейлах чуть приподнимает брови и смотрит на меня с одобрительным интересом. Я вижу, что он уже немного расслабился, успокоился, согрелся, а разговоры на близкую профессиональную тему помогают ему почувствовать себя увереннее. Наконец я умолкаю.

— Неплохо, неплохо, — говорит Мейлах.

Он снова пьет и некоторое время сидит молча, потом проводит рукой по голове, убирая со лба намокшие редкие пряди, поворачивается ко мне и смотрит строго и серьезно.

— Мне очень приятно, что кто-то еще адекватно воспринимает те вещи, которые неразумному и слепому большинству кажутся небылицами. Удивительно, насколько люди не в состоянии отличить реальность от вымысла. Хотя чему удивляться — мы уже давно живем в ситуации культурного хосписа.

Он покачал головой.

— Вы неплохо изучили вопрос: несколько поверхностно, конечно, но самые главные вещи понимаете лучше, чем многие из моих коллег, по недоразумению называющиеся учеными. Тем не менее, вы еще не знаете очень многого из того, что касается «Rubeus vinculum» и что находится вот здесь, — он похлопал ладонью по потертой коже сумки.

Глаза Мейлаха блеснули.

— Когда прочтете это, то будете знать почти все. Вы узнаете, когда была написана эта книга, кем, при каких обстоятельствах и многое другое. Но прежде, чем передать вам эти материалы, я должен рассказать историю моей работы. Я хочу, чтобы вы четко осознавали, на что идете, взявшись продолжить мои труды.

Я молчу и жду, надеясь только, что Мейлах расскажет мне свою историю раньше, чем коньяк, согревший его и подаривший дар речи, лишит его возможности этим даром пользоваться.

— Все началось чуть больше двух лет назад. Как вы, наверное, знаете, я специализировался на изучении средневековой прозы: рыцарские романы, городская литература, отчасти фаблио. В современном литературоведении, особенно западноевропейском, очень сложно сделать какое-либо серьезное открытие. Это как в географии: эпоха великих путешествий давно прошла, мир изучен, нанесен на карты, и приходится довольствоваться либо топтанием по давно уже известным территориям либо находить маленькие пятачки неисследованных земель, на которые в свое время никто не обратил внимание. Я решил написать работу по малоизвестной повести начала 14 века, относящейся к своду английской средневековой литературы, хотя автор ее и заявлял себя ирландцем. Повесть называется «Хроники Брана», и это название явно более позднее, а сам автор, скорее всего, никак не озаглавил свой труд. Небольшое такое произведение, которое не удостаивалось пристального внимания литературоведов и даже не переводилось на русский язык, но довольно любопытное. Оно написано от первого лица, что является редкостью для того периода и подчеркивает достоверность описываемых событий, а по жанру напоминает отрывок из рыцарского романа, с элементами того, что принято называть фантастическим, а я называю «редко встречающимся в повседневной жизни». Собственно, именно из-за элементов такой фантастики «Хроники Брана» удостоились только нескольких статей, в которых были оценены как незначительные по своим художественным достоинствам, сомнительные по достоверности и написанные неизвестным автором, подражавшим более известным образцам литературы своего времени. Я не буду пересказывать содержание: вы все прочтете сами. Я сделал перевод — осмелюсь предположить, что очень неплохой перевод! — и обратил внимание на одну важную деталь: в повести упоминается некая книга, судя по всему, алхимический трактат, в котором изложены достаточно оригинальные взгляды на совершенный эликсир и методологию его создания, связанную не только с герметическими практиками, но и с черной магией. Упоминалось там и понятие «ассиратум». Мне показалось интересным попробовать найти этот трактат: ведь, если он окажется реально существующей книгой, это поможет совершенно иначе взглянуть на достоверность описываемых событий в «Хрониках», а это уже открытие. Маленькое, но тем не менее.

Мейлах перевел дыхание, посмотрел на вновь наполнившийся коньяком бокал и, немного поколебавшись, сделал глоток.

— Я принялся за изучение источников. Вначале я шел от даты создания: события в «Хрониках Брана» были датированы 1309 годом, и я сразу отмел все, что было написано много позже этого времени. Тем не менее, оставалось еще достаточно работ по алхимии, созданных ранее, и я погрузился в изучение материала. Вы очень полно перечислили мне те работы, с которыми познакомились в процессе своих исследований. Можно сказать, что вы шли по тому же пути, что и я. Но увы: ни в одном тексте 13 века и ранее я не нашел упоминаний об идеях, которые должны были содержаться в таинственной книге, описанной в «Хрониках». Казалось бы, моя теория потерпела крах, и книгу можно было считать вымыслом. Однако к тому времени я уже настолько разобрался в герметизме и алхимии, а сама работа настолько меня увлекла, что я решил не ограничивать себя в поисках временными рамками и принялся последовательно изучать все труды, датированные и более поздним временем. Так я нашел «Rubeus vinculum». Думаю, что вас, как и меня когда-то, немало удивил тот факт, что книжка даже издавалась на русском языке. Я прочел ее в этом убогом издании 1991 года и сразу понял — передо мной именно та загадочная книга, история которой рассказывается в «Хрониках». Но как же быть с датой? И я стал изучать все, что так или иначе относилось к истории «Красных цепей». Я читал и перечитывал саму книгу, я жил ее судьбой и отыскал все, что было известно о ее происхождении. В России она издавалась трижды: в 1991-м, до этого — в 1922 году издательством «Луч» и в 1915-м «Серапионовыми братьями». Годы издания очень характерные: переломные моменты в истории страны, когда духовные поиски мятущихся людей неизбежно пробуждают живой интерес к эзотерике и оккультизму. В 1888 году книга была издана в Лондоне под названием «Red bonds». Она разошлась совсем небольшим количеством экземпляров до того, как на складе типографии вспыхнул пожар, уничтоживший весь тираж и разоривший издательство. Не знаю, считать ли совпадением то, что именно в 1888 году в Лондоне появился, а потом загадочно исчез знаменитый Джек потрошитель… хотя я в такие совпадения верить не склонен. До 1888 года «Красные цепи» не издавались более двухсот лет, с того момента, когда в 1644 году были отпечатаны в Амстердаме типографией Эльзевиров. Кстати, один из комментаторов и исследователей трудов по алхимии 17 века так высказался о «Rubeus vinculum»: «Умоляю всех, кто ее знает, не издавать». С 1644 года и ранее все издания книги были на латыни — языке, на котором она, судя по всему, и была написана, универсальном средстве общения ученых того времени. Самое раннее из известных изданий относится к 1480 году, когда инкунабула «Rubeus vinculum» увидела свет в лондонской типографии Уильяма Кекстона. Собственно, поэтому ее никогда и не датировали ранее чем 15 веком. Но я пошел дальше. Не буду погружать вас в подробности моих поисков, но мне удалось найти упоминания о том, что ранее эта книга имела хождение в виде манускриптов, которые восходили к самому первому, так называемому «венецианскому списку»: первое появление книги на свет. А значит, «Красные цепи» были именно тем таинственным трактатом, о котором говорится в «Хрониках Брана», и созданы они были не в 15-м, как считалось ранее, а в самом начале 14 века, а сами «Хроники», в таком случае, из фантастического произведения становились важным культурно-историческим документом. Вы понимаете? Два в одном! Это уже не мелкое открытие, не материал для статьи — это уже хорошие основания для серьезной работы! Я был окрылен успехом. Наверное, тогда я был даже счастлив. Наверное.