Человек отовсюду - Александр Громов

И все же было любопытно, что они выдумают? Неужели встретят просто и буднично, да еще сразу продемонстрируют мне оскорбительную снисходительность – маску презрения? Это был бы крупный промах с их стороны. Так не вербуют.

Звезды и туманности растворились в сиянии, и видимость упала шагов до ста, зато стала видна поверхность, по которой я шел. Она сделалась полупрозрачной, вроде матового стекла, но осталась мягкой и чуть пружинящей. По мне, и асфальт сошел бы, всё лучше, чем твердая пустота – ведь идешь по ней и подсознательно боишься, что она вдруг обернется вакуумом, и ты полетишь куда-то, растопырившись лягушкой. Очень приятное ощущение!

– Ты туп, как эхо-слизень! – внезапно донесся до меня раздраженный голос, показавшийся смутно знакомым.

Та-ак, подумал я. Начинается…

– Куда ты вживил дзета-матрицу? Где второй промежуточный сфинктер? Для чего предназначено это отверстие? Ась? Отвечай!

Послышалась забористая ругань с использованием исконных твердианских выражений, и голос не содержал чужого акцента. Ругался явно твердианин, причем знакомый мне твердианин!

Пит Боярский! Мой непосредственный подчиненный, моя правая рука времен работы в «Залесски Инжиниринг»!

Я понял, что это он, еще до того, как из светящейся дымки проступила его фигура, а с ним – еще одна, понурая, и некая продолговатая туша возле них. Пит распекал нерадивого техника. Он всегда таким был – при наличии начальства тушевался и смахивал на тварь дрожащую, а при его отсутствии в пределах видимости обожал покричать на подчиненных. Наименее сильные обычно наименее великодушны, говорил Фигаро, это общее правило. Умен был цирюльник, глядел в корень.

– Пит! – заорал я.

Он тут же сдулся как старый мяч и заныл плаксиво:

– Ну что мне с ними делать, Ларс?! Нет, ну ты только погляди, куда он вживил дзета-матрицу! Как теперь дефлюгировать пи-систему?

Я озадаченно посмотрел на Пита, затем на понурого, бубнящего оправдания техника и вдруг понял, что знаю решительно все о неправильно собранной конструкции. Вернее, не собранной, а выращенной. Это был антиграв-катер на основе биотехнологий, квазиживой объект, нечто промежуточное между организмом и аппаратом. Квазорат. Действительно, техник – молодой парень – напортачил. Ничего, бывает. Похоже, недавно работает, взят из сельской глубинки за старательность и согласие горбатиться за малое жалованье. Ничего, бестолковость обычно лечится, если не у всех, то у большинства.

– Чего взъелся, Пит? – сказал я. – А ну-ка… Погоди-ка, это, кажется, интересно…

Наверное, знаменитостям умственного труда часто приходится отвечать на один и тот же вопрос: как вам в голову приходят блестящие мысли? Гм… Во-первых, куда же им еще приходить, как не в голову, а во-вторых, не знаю. Мне это уж точно не интересно. Главное, чтобы мысль пришла.

Мне она пришла, и я немедленно изложил ее Питу. Ничего не надо переделывать. Неправильно вживленная дзета-матрица пусть там и остается, а параллельно-последовательно ей мы вживим два сигуан-преобразователя, затем выкинем из системы зарядки лямбда-прерыватель и заменим его вариационным трансдуктором, каких на складе до черта, – и получится у нас квазорат с теми же основными характеристиками, но с почти абсолютной всеядностью. Булыжники можно будет скармливать такому катеру, и он полетит! Ресурс, правда, должен несколько уменьшиться, но тут просто надо покумекать как следует – глядишь, и обойдем проблему…

Пит стоял с раскрытым ртом, техник чесал в затылке. Нет, они еще не разобрались с сутью моей блестящей идеи, но они разберутся. Что с того, что им надо гнать серию? Подумаешь! Одно изделие всегда можно изъять из процесса, объявить экспериментальным и всласть поработать над ним. Так и сделаем.

– Это гениально! – Пит не упустил случая подлизаться ко мне.

– Я знаю. Этот катер – в сторонку. Я сам им займусь.

Свернув направо (я уже знал откуда-то, куда надо сворачивать), я оказался в просторном светлом помещении, где молодые веселые парни кончали собирать какой-то макет. Тут царила уже не биотехнология, а старая добрая электроника. Макет был первым искусственным спутником, построенным на Тверди, и через месяц предполагалось вывести его на орбиту при помощи твердианской же ракеты-носителя. И я вам скажу, что у конструкторов получился не такой уж примитивный аппарат, как можно было подумать! Мне потребовалась целая минута, прежде чем я понял, что знаю спутник досконально. А ребята постарались хорошо. Я внес одно мелкое исправление, полюбовался изделием со стороны и вышел довольный.

Внутри меня все пело. Давным-давно я не ощущал такого подъема сил. Работать! Пусть жизнь будет полна, пусть она будет солнечна и обещает еще лучшее впереди! Работать, разгрызая одну техническую проблему за другой, и радоваться!

В коридоре на меня набежал озабоченный Боб Залесски. Давненько я его не видел… У Боба появились залысины, и сейчас они блестели от пота.

– Без ножа режешь, Ларс! – завопил он, не поздоровавшись. – Ну сколько можно?! Неужели так трудно зайти и согласовать?

– А что такое?

– Этот твой новый катер-квазорат, вот что такое! Совсем иная схема питания! Очуметь!..

– Плохо разве?

– Технически – не знаю, может, и блестяще, но ты мне скажи: куда мы наши заправки денем? Их пятьсот по всей планете и еще триста строятся…

– Кончай их строить, а те, что уже есть, перепрофилируешь со временем. Или снесешь. Твое дело. Новый катер – пока еще опытный образец, с ним возни не оберешься. Как выпустим первую партию, так начнем понемногу сворачивать сеть заправок. Рассчитай-ка оптимальную динамику, это как раз по твоей части…

– Да что динамика… А спрос на новую серию?

– Создашь. Кстати, новый катер дешевле получится. Чем завоевывают рынок – дорогими товарами, по-твоему? Ага! Его завоевывают дешевым массовым барахлом. Твоя забота – завоевать покупателя, моя – чтобы изделие все-таки не было барахлом. Мы еще будем поставлять наши катера и на Хлябь, и на Китигай, а там, может, и на Землю…

Отделавшись от Боба, я поспешил в испытательный цех. Экспериментальный катер с внесенными мною новациями уже висел в двух метрах от пола и пробовал маневрировать. Потом он сел на площадку, дыша, как большое животное, и двое рабочих принялись закидывать лопатами песок в его ротовое отверстие. Катер урчал от удовольствия.

Я велел испытателю покинуть кабину и сам занял его место. Кто-то пытался возразить мне, и я указал ему на его место. Доработанная мною конструкция просто не могла подвести меня. Я поднялся на ручном, вывел машину из ворот цеха и перешел на цереброуправление. Вперед! Катер взмыл в небо, и я буквально кожей почувствовал его удовольствие. Катеру хотелось летать.