Тайна затворника Камподиоса - Вольф Серно

– Вы утверждаете, что вы цистерианец?

– Нет, этого я не утверждаю. Я только назвал вам те места, где живут цистерианцы. Я получил воспитание в присущем им духе как pueri oblati в монастыре Камподиос. Однако обета я не давал. Зато долгие годы выполнял обязанности помощника отца Томаса, приобретя тем самым некоторые познания в области хирургии и научившись разбираться в лечебных травах.

– Тогда вы, выходит, и есть тот самый «лекарь-чародей», о котором столько говорят повсюду? – вкрадчиво полюбопытствовал Игнасио.

– Если вы подразумеваете исцеление человека, называющего себя Магистром, то могу вам сказать, что он был уже на волосок от смерти. Однако с Божьей помощью выздоровел. Я в меру своих слабых сил содействовал этому. – Витус посмотрел инквизитору прямо в глаза. – Речь ведь о том, что он остался жив после нечеловеческих пыток.

– Он твердо придерживается воззрений алхимиков и поэтому в наших глазах – еретик. В его мозгу копошатся дьявольские мысли, и мы просто не могли не прибегнуть к дыбе и огню.

Игнасио не хотелось распространяться по этому поводу. То, что этого человека подвергли пыткам, его несколько смущало. Он в данном случае не проявил столь свойственного ему обычного чутья; к тому же тогда его задержали в другом месте, и отец Алегрио велел пытать подследственного, как это у них обыкновенно было заведено. Они допустили ошибку, ибо этот подследственный оказался близким другом Конрада Магнуса, которого незадолго до этого обвинили в ереси и сожгли на костре. Случай, можно сказать, трагический, но на все Божья воля. Однако позже, к их замешательству, выяснилось, что этот Конрад Магнус принадлежал, как и они сами, к доминиканцам и факт его осуждения означал: в их ордене завелась паршивая овца. Позорное пятно легло на весь орден... В данном случае Игнасио предпочел бы, чтобы этот острый на язык правовед Гарсия как можно скорее оказался на воле. А заодно с ним и любитель плеваться Мартинес.

– Почему вы не дали обета, обвиняемый? – спросил алькальд.

Диалог между инквизитором и молодым человеком начал вызывать у него интерес. Этот допрос во многом отличался от целого ряда прочих.

– Я хотел узнать, откуда я родом и кто мои родители, – ответил Витус.

– А не потому ли, что вы усомнились в христианской вере в том виде, в каком она излагается Римской церковью? – снова вмешался Игнасио. Ему пришлось не по вкусу, что алькальд словно бы желал покрасоваться на его фоне. Довольно и того, что он допущен к суду инквизиции как представитель светской власти. А задавать вопросы – не его дело...

– Я хотел узнать, откуда я родом и кто мои родители, – повторил Витус.

– Выходит, вы были во власти каких-то сомнений! – торжествующе подытожил Игнасио.

– Да. Однако, если я ничего не путаю, вы обвиняете меня в ереси. Не каждый усомнившийся – еретик. Полагаю, что и вы сами на долгом пути к Господу нашему когда-нибудь в чем-нибудь да сомневались. И что, вы поэтому признаете себя еретиком? Вряд ли!

– Вопросы здесь задаю я! – прикрикнул на него Игнасио.

– Это я уже слышал.

– Не дерзить!

– Там, откуда я пришел, в ходу другое обращение. Я не привык, чтобы на меня ни с того ни с сего повышали голос.

– Да что вы говорите, – Игнасио пришла на ум неплохая мысль. – А чем вы можете подтвердить, что вы из Камподиоса? Чем докажете?

– А вы справьтесь в монастыре. Там каждый знает Витуса. И каждый подтвердит, что Витус – это я.

– Если вы считаете, что инквизиция должна сделать что-то, чтобы снять с вас вину, вы ошибаетесь.

– А как я что-то могу доказать, находясь в тюремной камере?

– Вопросы здесь задаю я!

– Господь всемилостивый... – простонал Витус.

– Уверены ли вы в том, что в это мгновенье взываете к тому самому Господу, которого славит Римско-Католическая церковь? – многозначительно переспросил Игнасио. Подсудимый только что проявил возмущение. Этой его неуравновешенностью необходимо воспользоваться!

– Я могу лишь повторить, что в Бога я верую. За это меня осудить нельзя, – Витус снова вполне овладел собой. – Есть ли еще что-то, в чем меня обвиняют?

– Сектантство.

– Вы повторяетесь. Если вы не в состоянии подтвердить ваши обвинения конкретными фактами...

– Еще как в состоянии! – Игнасио торопливо бросил в рот орешек. Но вкуса его почти не почувствовал. М-да, этот парень не только обрел уверенность в себе, он еще рассчитывает на оправдательный приговор! Игнасио вспомнил о тех великих усилиях, которые потребовались церкви в ее борьбе с ересью. Он как бы воочию увидел перед собой Томаса Торквемаду[13], доминиканца, настоятеля собора Святого Креста в Сеговии. Торквемада был настолько ярым ревнителем веры и борцом против всяческой ереси, что anno 1484, велев выкопать из земли трупы сорока еретиков, произнес незабываемую речь: «...И так как нам известно, что вышеозначенные покоились в благословенной земле, и поскольку мы считаем, что ни один еретик, ни один вероотступник и ни один отлученный от церкви... не должны быть похоронены в ней, а также знаем и то, как убрать их оттуда, дабы не оскверняли они мощи правоверных католиков, мы приказываем: после того как они будут выкопаны, предать их огню».

После чего его святейшество папа Сикст IV написал Торквемаде в письме: «...дела твои принесли мне великую радость... и, если ты будешь и впредь продолжать действовать так же, ты стяжаешь себе высшее папское благоволение!»

Игнасио исполнился решимости стать новым Торквемадой и даже превзойти его. Мысли инквизитора снова сконцентрировались на этом парне, который, стоя перед ним в цепях, никакого страха не выказывал.

– Вы обвиняетесь в том, что средь бела дня взывали к духам и демонам, а потом беседовали с ними.

– Кто может это подтвердить?

– А вот этого я вам не скажу. Однако требую от вас, чтобы вы высказались по сути данного обвинения.

– Ну, если ничего другого вы мне предъявить не можете... – Витус поднял руки, и сковывавшие их цепи зазвенели. – То и я скажу лишь, что я в самом деле не знаю, о чем вы меня спрашиваете.

– Тогда я попытаюсь несколько освежить вашу память. Вы обвиняетесь в том, что хотели предстать перед другими в роли Иисуса Христа. Это – я думаю, вам объяснять не надо – не что иное, как дьявольщина и самое страшное святотатство.

– Я по-прежнему не знаю, о чем вы говорите.

Игнасио в который раз испытал горькую досаду. Притворяется этот парень, что ли, или он в самом деле дурак набитый? Нет, о его глупости говорить не приходится. Чутье подсказывало инквизитору, что парень в ереси неповинен. Тогда что он скрывает? Инквизитор решил не торопить события. Если на то будет воля Божья, истина рано или поздно обнаружится.