Россия 2020. Голгофа - Александр Афанасьев

Бывший полковник Марат Тайзиев и бывший механизатор, победитель республиканских соревнований среди механизаторов, стояли на краю оврага. Снаряд упал как раз в сам овраг, не на краю, а в сам овраг, оставив в нем всю свою свирепость и мощь. Трупы передавали снизу вверх по рукам, укладывали на краю оврага на листы полиэтилена. Мулла тут же читал фатиху, и отпетых грузили на грузовики и увозили хоронить.

– Спаси нас, Аллах, – сказал Тайзиев, смотря на окровавленный овраг, – спаси нас, Аллах, за что ты караешь нас…

– Когда настала пора первого бесчинства, мы послали против вас наших могущественных рабов, которые прошлись по всем краям, и обещание было исполнено, – старик наизусть процитировал Коран, – когда-то мы жили в большой стране и жили мирно многие десятки лет, и никто нам не мешал жить так, как должно. Пусть говорят про то время: мы не могли молиться Аллаху, но Аллах был в сердцах наших и в делах наших, а это куда лучше, чем на устах. Но мы разрушили эту страну и стали жить в новой, где нам разрешили строить мечети и молиться Аллаху. И мы молились, но Аллаха не было в сердцах наших, и в делах наших, он был только на устах наших, и уста были лживы. И вот мы снова возгордились, и Аллах снова жестоко наказал нас за гордость. Враги уже на пороге, и нам нечем ответить.

Полковник сплюнул на землю:

– Я пойду и приведу сюда русских. Больше так продолжаться не может.

Старик строго посмотрел на него:

– Иди. И пусть все будет так, как угодно одному лишь Аллаху…

Осень 2018 года

Северный Казахстан

Недалеко от Кустаная

(бывший Целиноград)

Кустанай – бывший Целиноград, почти русская, совсем не казахская земля. Голая степь и город, выросший в ней лишь волей советских людей, только что переживших самую страшную войну в истории человечества. Разборки между жузами[92], политические интриги и маневрирование, бои в неспокойной пограничной зоне, взрывы в Алма-Ате – все это далеко-далеко отсюда, здесь почти что Россия. Пыльная степь, хрущевские многоэтажки, громады элеваторов…

Двадцать лет Казахстан прожил мирно, став одной из наиболее развитых республик бывшего СССР, по крайней мере Россию он обогнал точно. Пустынная, относительно богатая полезными ископаемыми территория, с выходом на нефтяной Каспий, с огромными возможностями по выращиванию того, что в нынешние времена дороже нефти, – зерна. Территория размером с четыре Франции, и двадцать миллионов человек на ней. Президент – Нурсултан Назарбаев. Прозорливый и мудрый человек, чурающийся любого экстремизма, в девяносто первом году немного не дотянувшийся до поста премьера всего Союза, СССР. У Казахстана было две основные проблемы. Первая – просто мало населения, чтобы удерживать такую огромную территорию. Второе – пожизненный президент Назарбаев был все-таки смертен.

Уже в две тысячи одиннадцатом начались проблемы. Сначала индивидуальные акты террора. В ноябре одиннадцатого года ничем не примечательный Максат Кариев устроил бойню в ничем не примечательном районном центре Тараз. Он просто ездил по городу и убивал. Застрелил двоих полицейских, потом еще двоих. Выстрелил из гранатомета по местному зданию КНБ. Обезвредить его удалось, только когда капитан дорожной полиции Газиз Байтасов, увидев, что террорист выдергивает чеку из гранаты, бросился на него, повалил на землю и прикрыл гранату собой. Он и стал седьмой и последней жертвой казахстанского терминатора. И дал отсчет новому, совершенно незнакомому для Казахстана времени.

В две тысячи двенадцатом году жертвы посыпались как из рога изобилия. Особенностью казахского террора стало почти полное отсутствие взрывов, по меньшей мере на первом этапе. Сыграло свою роль и отсутствие взрывчатки, и отсутствие взрывников с должным опытом, и наличие на руках у кочевого населения большого количества оружия. Расстрел погранзаставы, расстрел охотников в лесу, кровавые операции по ликвидации террористических ячеек в Алма-Ате. Лошадь уже понесла, никто не хотел этого видеть, но она уже понесла. Старшему поколению нужен был мир. Новому поколению он не был нужен.

В две тысячи четырнадцатом международные силы ушли из Афганистана, правильнее сказать просто эвакуировались. Проект, предусматривающий создание буферного государства на севере Афганистана, провалился. Американцам он уже не был нужен, а Россия не могла ни влиять на американские решения, ни сама ввести туда, в буферную зону, войска. В том же году вспыхнул Таджикистан, через Горный Бадахшан туда прорвались талибы, местные сепаратисты и наркоторговцы моментально объявили о независимости, и война между вовчиками и юрчиками[93] вспыхнула с новой силой, словно и двадцати лет мира не было. Американцы, строящие региональную систему безопасности с опорой на Узбекистан, сделать ничего не смогли: почти одновременно с этим взорвался Кыргызстан. Причины везде одни и те же – чудовищное казнокрадство и беспредел со стороны власти, сервильность традиционного ислама, отсутствие любых социальных лифтов, угнетение и подавление, демонстративное пренебрежение власть имущими и просто имущими любыми нормами, что шариатскими, что просто социальными – при требовании соблюдения этих норм со стороны «быдла». Салафизм был религией молодых и непокорных в той же самой мере, в какой сто лет назад религией молодых и непокорных был коммунизм. Американцы не могли ничего сделать – военная обстановка в бывших южных республиках СССР была ничуть не лучше, чем вначале в Афганистане, ударами Предаторов справедливость не восстановить, а вот врагов нажить можно запросто. Справедливость – вот чего остро не хватало в мире уже три десятка лет, и кто-кто, а американцы ее дать точно не могли.

В две тысячи пятнадцатом, под Новый год, скончался тяжело болевший Назарбаев, и сразу после этого началась кровавая драка за власть. Между своими и чужими. Между своими. Между зятьями и внуками. Выиграли от этого только исламисты – инвесторы бежали, теньге пикировал, а теракты в стране не прекращались…

В две тысячи семнадцатом после всего безумия интриг и расколов на пост главы государства стал – при поддержке Великобритании и США – один из внуков Назарбаева, Айсултан. Военный, закончивший Сандхерст[94], очень молодой. Но у него тоже были две проблемы. Первая – вырвавшегося на свободу зверя почти невозможно загнать обратно в клетку. Вторая – он все-таки был слишком молод. И после обучения в Англии он не мог и не хотел править страной, как Чингисхан или Тимур. А только так – перед накатывающей с юга волной террора, беженцев, крови, оружия, ваххабитского кошмара – и можно было править.

Надо сказать, что в Казахстане практически никогда не было ни опыта военного противостояния, ни опыта угнетения кого-либо кем-либо, ни опыта ислама, что традиционного, что радикального. Какой ислам, когда в степи просто негде ставить мечеть? Сначала казахи обходились традиционными верованиями, затем при Советском Союзе стали атеистами. Когда Казахстан получил независимость – как-то получилось, что большинство населения стали исламистами. Хотя это не так было заметно – до определенного момента фанатизма никакого не было. А луковок православных храмов над казахскими городами взмывало не меньше, чем острых шпилей минаретов…

Когда-то давно, когда была единая страна, правительство закупило в Германии завод по производству тяжелых дизельных моторов до трехсот тысяч штук в год. Его перевезли и смонтировали на самой границе между Россией и Казахстаном, в городе Кустанае. Он даже успел выпустить первую партию продукции – сорок с чем-то моторов…

Это был один из заводов, который построили как «довесок» к основному, двигателестроительному заводу. Еще один сгусток людской воли, решимости, жизни посреди голой степи – однопутная ветка железной дороги, потемневшие от времени бетонные заборы. Места этому заводу в новом, независимом Казахстане так и не нашлось. Он переходил из рук в руки, станки давно продали, и все, что осталось, – корпуса да склады с подведенной через степь дорогущей веткой железной дороги. В последнее время это место и использовалось как один большой склад и перевалочная база. Дорога была длинная, километров десять, и зачем-то с промежуточным железнодорожным полустанком. Судя по подозрительно ровным ямам, видимо, хотели возвести городок при заводе. Да так и не возвели…

Примерно в двадцать тридцать по местному времени, когда уже ощутимо стемнело, на давно заброшенной ветке показался современного вида локомотив. Тащивший за собой короткий состав из одного пассажирского и шести грузовых вагонов. Он шел уверенно и непоколебимо, освещая мощным прожектором путь, но путь этот был не в светлое будущее, а в постиндустриальный тупик с заводом, ничтоже сумняшеся сменянным на склад китайского шмурдяка. Наверное, именно шмурдяк и был в вагонах… хотя нет. Для шмурдяка вагонов было слишком мало. После того, как соединились китайская и казахстанская железные дороги, шмурдяк гнали в страну поездами в пятьдесят-шестьдесят составов…