Путешествие шлюпа Диана из Кронштадта в Камчатку - Василий Головнин

Я уже выше сказал, что из новейших мореплавателей один капитан Кук посещал Ново — Гебридские острова. Он в порте Резолюшен пробыл 16 дней в июле и августе 1774 года; бывшие с ним натуралисты Форстеры *34 сделали об острове Тане и его жителях разные замечания, в некоторых из коих я с ними не согласен; другие же мы нашли справедливыми. Я здесь выпишу, что повествует о сих островах младший Форстер и присовокуплю к его замечаниям мои собственные.

О приеме, какой сделали англичанам жители острова Таны, Форстер изъясняется таким образом: «Мы с удовольствием видели, что жители приезжали к нам в своих кану (лодки) со всех сторон залива. Сначала они были в нерешимости и нас опасались, хотя все были вооружены копьями, дубинами и стрелами. Одна или две лодки к нам приблизились и подали нам ям и кокосовый орех, за которые мы их отблагодарили нашими подарками».

Мы имели точно такой же прием, и жители так же были вооружены; один из них дал нам ветвь растения, называемого кава, в знак дружбы и мира, которую я велел привязать на грот ванты, что доставляло им большое удовольствие.

«Число лодок *35 увеличилось до семнадцати; в некоторых из них было по 22 человека, в других же по 10, по 7 и по 5, в самых малых из них находилось по двое; число же всего народа около нас простиралось до 200 человек».

К нам никогда так много лодок не приезжало, и мы ни одной не видали, на которой было бы 22 человека или которая могла бы вместить такое число; напротив того, много находилось таких, в коих было только по одному человеку.

«Мы спустили в воду за кормою сетку с солониною, чтоб вымочить оную к обеду; один из жителей, старик уже, схватил сетку и начал было отвязывать оную; но коль скоро мы на него закричали, то он оставил свое намерение, однакож в то же самое время другой из них взмахнулся на нас своим копьем, а третий, положа стрелу на лук, прицеливался то в одного, то в другого из наших людей, бывших тогда на деке».

У нас они ничего не украли и не покушались никогда что–либо украсть подле судна. Даже мы не заметили, чтоб они в какое–либо время, пользуясь нашей оплошностью, имели намерение утащить у нас какую–либо вещь, кроме одного случая на берегу, где их было очень много, и один захотел с водяного бочонка обруч унести; а угроз они нам никаких совсем не делали, даже и виду сурового или сердитого не показывали.

«Один из них согласился променять капитану Куку свою булаву на лоскут сукна, которое и подали ему в лодку; но коль скоро он получил сукно, то и не заботился более о исполнении своего обязательства».

С нами они никогда этого не делали. Часто случалось, что, променяв свое оружие, а особливо дубинки за какую–нибудь безделицу, которая могла их вдруг прельстить, они после жалели и даже приметно было их раскаяние, но никогда не требовали назад промененной вещи и не покушались возвратить оную.

Форстер, говоря о сопротивлении жителей *36, покушавшихся не выпустить англичан на берег, рассказывает следующее: «Когда капитан Кук велел выпалить из ружья сверх их, то один из жителей, стоя на берегу подле самой воды, был столь отважен и дерзок, что, поворотясь к ним задом, ударил себя ладонью несколько раз по заднице; это есть обыкновенный вызов к бою со всеми народами Южного моря (Тихий океан)».

Когда же мы начали в первый день наливать воду, то жителей было на берегу более тысячи человек. Мы ими были окружены, и все они имели при себе какое–нибудь оружие, однакож никакой склонности к нападению на нас не показывали и всегда посторонялись или садились, когда мы от них того требовали.

Кук приказал по обеим сторонам пути, ведущего от морского берега к озеру, где он брал пресную воду, вколотить колья и протянуть веревки, оставя дорогу сажен на 25 или на 30 в ширину, по которой его люди могли бы ходить безопасно, ибо жителям он запретил переступать через пределы, веревками означенные. Но я не употреблял сей предосторожности: она мне показалась ненужною. Кук настоятельно требовал, чтобы они положили свое оружие; некоторые из них повиновались ему, а другие нет. Что принадлежит до нас, то мы от них сего не требовали, потому что сами никогда оружия из рук не выпускали *37; но жители, после уверившись в миролюбивом нашем расположении, сами свои оружия покидали в кустах и приходили к нам безоружны.

Форстер говорит: «Мы часто просили их променять нам несколько своего оружия; но они никогда не хотели расстаться с оным».

При нас не так было: они променивали нам всякое оружие, какое только имели, коль скоро предлагаемая вещь им нравилась. Сначала одних своих дубинок они не хотели нам уступить, но после и те стали променивать.

«Один из них, — повествует Форстер, — променял нам цилиндрической фигуры кусок алебастру, длиною в 2 дюйма, который он носил вместо украшения в носу; прежде нежели он нам вручил его, вымыл он его в море; а от чистоты ли сие произошло или от чего другого, мы не могли узнать».

Я выменял много таких штук, но жители не были так опрятны и учтивы; ибо, вынув вещь из носу, прямо отдавали в руки, предоставляя самому вымыть, если угодно.

Некоторые из островитян при англичанах плясали и во время пляски грозили им своими копьями; прочие же, спокойно стоя, глядели на пляску. Нам же они от начала до конца никаких угроз не делали и даже виду не подавали, что оружие носят для употребления против нас.

С англичанами некоторые из жителей променялись именами, но нам они не предлагали сего; может быть, краткость времени не позволила нам приобрести в большей степени их дружество *38.

О наружном виде телосложения жителей острова Таны Форстер говорит следующее: «Они росту среднего, однакож много есть и таких, которые могут назваться высокими; телосложением статны и несколько тонки; впрочем, некоторые из них плотны и крепки; но таких прекрасных станов, какие столь часто встречаются между народами островов Общества, Дружеских 180 и Маркизских, здесь редко можно видеть. Между танцами я не заметил ни одного тучного человека: все они проворны и чрезвычайно живы и веселы; они имеют открытые черты лица, широкий нос, полные и вообще приятные глаза. Большая часть из них имеют добрую, привлекательную физиономию, хотя, впрочем, есть и такие лица, которые, как и у других народов встречается, означают дурное расположение сердца и злобу». «Волосы у них черные. Но мы заметили, что у некоторых были русые или рыжеватые волосы: они кудрявы и вообще густы; бороды у них также черные, густые и курчавые. Цвет тела их темнокаштановый, который у некоторых черноват, так что при первом взгляде их тело покажется вымаранным сажею. Кожа у них чрезвычайно мягка: сие самое примечено и у негров. Ходят они почти совершенно нагие; но, следуя общей склонности человеческого рода, они любят носить разные украшения».