Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Я не знаю, - легко сказала она. - Возможно, мы звали хоть кого-то, и они были первыми, кто услышал нас. До того, как люди саалан, рабы саалан и сайни отправились в Ледовый Переход и нашли мир, ставший нам домом, мы жили на Прозрачных Островах, но и они не были нашей родиной. Прозрачными они звались из-за долгих зим и больших льдов. Мы пришли на них откуда-то еще, и, похоже, наши прежние боги оставили нас тогда. Мы звали и плакали, боялись и просили. Были пожертвованы кровь и серебро, больше у саалан ничего не было. Кто мог прийти на такой призыв? Только чудовища.

   - И ты ищешь их следы в том, что делают люди, так? - на всякий случай уточнила я.

   - Да, - согласилась она.

   - И делаешь это потому, что последователи старых богов, понимающие, что они делают, или нет, опасны для саалан до сих пор, даже если не дозовутся своих покровителей?

   - Да, - снова согласилась она.

   - Спасибо за объяснения, досточтимая, - сказала я и закусила губу. Передо мной сидела инквизитор. Вот в чистом виде, как Шпренгер и Инститорис, только, в отличие от них, владеющая достаточными силами, чтобы искать и находить истину или то, что она готова была счесть ею. - Позволь задать еще один вопрос. А почему ты здесь?

   - Князь позвал меня, - улыбнулась Хайшен. Значит, колья на Сенной по меркам их культуры жертвоприношением не были. Или на Димитри напало раскаяние, хотя, по-моему, проблем ни в тех казнях, ни в последовавших за ними он не видел.

   - Но твое время опять истекло, тебе пора возвращаться в казарму, - продолжила она после паузы. - Придешь ли ты на восьмой день от этого говорить со мной?

   - Да, - кивнула я. - Приду. Спасибо.

   Вечером Хайшен говорила с Нуалем. Он глубоко переживал свою неспособность помочь Алисе и наставить ее на Путь и нуждался в утешении и поддержке. Даже с ее соотечественниками, твердо заявлявшими принадлежность к той или иной местной вере, ему было легче. Они были готовы слушать досточтимого, пока он не говорил о Пророке, и охотно пробовали новое, если не видели противоречий со своей верой.

   - Алиса вообще не обучена и даже не может назвать свои чувства словами, Нуаль, - сказала Хайшен. - Неудивительно, что ты не справился. С ней приходится начинать с азов, как с ребенком, едва покинувшим гнездо. Ее срывы - это поведение дикого существа, не способного ни понять, что им нечто движет, ни осознать свое действие до того, как оно будет завершено.

   Чем досточтимая не поделилась с собратом по обетам, так это своим удивлением. Девушка осознавала, что грубо нарушает дисциплину в отряде. Но описывая и оценивая свои действия, она смотрела на них словно со стороны, и ее позиция скорее подобала офицеру, под командованием которого завелось такое сокровище, как она сама. И в тоже время Хайшен не могла понять ряд ее заявок иначе как заверения, что Алиса не собирается ни на долю менять свое поведение и соблюдать хотя бы часть требований, невзирая на тяжесть последствий. Этот разрыв показался досточтимой довольно странным для человека с опытом и навыками девушки.

   Рассказ о старых богах поразил Алису настолько, что она переспросила у Хайшен то, что уже знала. Впрочем, дознавательницу уже известили о том, что жители Озерного края отрицают существование магии, да и Вейлин уже успел ознакомить ее с местными традициями в отношении старых богов. Так что реакция Алисы лишь подтверждала предпосылки, которые привели к выбору Озерного края для присоединения к империи Белого Ветра.

   Пять дней спустя Нуаль передал услышанное командиру Алисы. Сержант выслушал досточтимого и принял сказанное к сведению.

   Случай поговорить с Полиной представился на следующий день. Утром я, как всегда, была за игровой снаряд для ее мелюзги, а после обеда, во время тихого часа, мы с ней пили чай в ее кабинете с плюшками от мальчика Айдара Юнусовича. То ли с солнышком повезло, то ли ветер подул в какую-то другую сторону, но то мрачное настроение, в котором я пошла спать после вчерашней конфиденции, то есть профилактической беседы, развеялось. Впрочем, что бы я ни думала о целях и намерениях Хайшен, предупредить Полину все равно стоило. Дознавательница принадлежала к тому же милому ведомству, что арестовало и судило мою подругу, и хотя в ее приговоре упоминались только ненадлежащие практики, под которыми в приговорах последних трех лет подразумевали некромантию, дружба со старыми богами могла всплыть в любой момент, на следующий день или послезавтра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Я сняла берцы и забралась с ногами в кресло у стола, держала на коленях чашку с блюдцем, прикидывала, влезет в меня еще плюшка или нет. Полина заполняла какие-то бумаги. Впереди был целый час тишины, пока набегавшиеся малыши спят, и никто не сунет голову в дверь с бесконечным: "ПалинЮрьнааааа..."

   И я сказала:

   - У меня для тебя нечто важное. Извини, что отрываю от бумаг.

   - Уже слушаю, - она отложила ручку и повернула ко мне сперва голову, а потом и плечи, оперевшись локтем о стол и скрутившись, как ящерица.

   - У нас в крае эээ... инквизитор. Точнее, дознаватель Святой стражи, но мне что-то разницы не видно.

   И я рассказала ей о вчерашнем разговоре. Про старых богов получилось несколько комкано и путано, но я и сама пока не поняла, как относиться к этому факту культурной и политической жизни саалан. С одной стороны, они вполне существовали, как для средневековых европейцев - дьявол, с другой, говорить на полном серьезе об их влиянии у меня не получалось. На столе стоял компьютер, за окном светило солнце, на стене висел календарь. И неважно, что Хайшен вызвал князь, а он знал, что делает. И не имело значения, что в прошлый раз ей удалось принести каплю справедливости в ситуацию, вовсе для этого невозможную. Досточтимая не была похожа на человека, способного вести следствие до результата, определенного до его достижения, но присутствие в крае человека, работой которого был поиск следов магического влияния при полном отсутствии фигур, могущих его оказать, вызывало у меня легкую оторопь.

   - Ага, - буднично отозвалась Полина, - со мной она тоже уже поговорила. Пообещала продолжение.

   - А мне она этот... психолог при части. То есть конфидент, - мрачно сказала я. - Так что профилактические беседы планируются еженедельными. Я не знаю, зачем она понадобилась тут князю и что будет расследовать, но все вместе мне не нравится.

   - Поздравляю, - легко ответила Полина. - Она выглядит более внятной, чем ваш падре при отряде.

   - Не знаю. С ним было проще. Но если она у тебя была, то я со своими предупреждениями все равно опоздала.

   - Наоборот, я была у нее, - улыбнулась она мельком. - Еще бы не проще. Он у вас такой, знаешь, незатейливый. Как Лука из "На дне". Она другая, у нее не сольешься с темы, и кругами ходить она не даст.

   - О. Слушай, раз она тут следствие ведет, ты меня сможешь научить сливаться с темы? Чтобы лишнего не наговорить, а то репрессии в крае ее коллеги устроили.

   - Я только что сказала, - улыбнулась Полина, - с ней это не поможет. Таким, как она, надо предъявлять в лоб все, что у тебя есть сказать.

   И тут из меня вылилось все, что я думаю про беседы с Хайшен, про ее вопросы, бесконечно ставящие меня в тупик и про полную невозможность от них уйти, хотя раньше в похожих беседах с куда более высокими ставками все получалось.

   - Ну, предсказуемо, - сказала мне Полина с легким вздохом. - Потому что в двадцать третьем году они брали на вокзале лидера Сопротивления, а сейчас я, прости, вижу перед собой с весны вместо личности гомогенное пюре, которое предъявить старым знакомым просто позорно. Как будто Манифест Убитого Города писал вообще другой человек. Такое впечатление, что пока ты тут у них была в двадцать третьем году и дальше, тебя убедили, что игра проиграна и теперь надо принять новые правила. Ты их и принять толком не можешь, и отказаться у тебя вроде бы нет причин. В результате вместо адекватных решений и действий - какая-то фигня на палочке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})