Южный Крест - Марина Бонч-Осмоловская

Под пальцами огонь теплушки. Тепло растопки и дров, тепло папирос. Вот кулек: огурец, вареная картошка, луковица, банка рыбы в томате. Мой пес тоже любит картошку и рыбу в томате. Мы сидим у огня на лесной тропе, на лесной воде, как раз там, где нам надо...

Внезапно Вадим почувствовал человека справа. На скамейке рядом с ним сидел и говорил что-то Илья. Голос его был напряжен, и Вадим прислушался.

- ...Не то интересно, чтобы разбогатеть, хотя это что-то потрясающее! Я бы не отказался от денег, от больших, настоящих денег! - лицо Ильи сияло. Несколько тысяч - ерунда. Я бы зажил, ах! как бы я зажил на большие деньги!.. Но кроме этого есть еще кое-что в моей жизни. Русские здесь мечтают сначала работу найти, потом дом купить - это почти осуществление жизни. Дичь какая-то! Сюда уезжает, я думаю, вообще особый тип людей... Н-да... Мне приходят в голову удивительные вещи. Все, кого мы знаем, люди не "простые": кто-то по науке, по искусствам там всяким, ни одного нет без высшего образования, верно?

- Вроде так.

- Живя в России, мы все книжки читали, захаживали в театры, в музеи иногда, после выставок мнениями обменивались, даже библиотеки дoмашние собирали. И это были те же самые люди. Немалый, в общем, слой. Но вот что любопытно: приехали они сюда, и всю эту "культурную накипь" как ветром сдуло! Ничем они больше не интересуются, не читают годами, а если задашь банальный вопрос: что новенького читал? - посмотрят на тебя хмурыми, недовольными глазами. Самому же совестно становится, как будто что-то нехорошее, нечестное выспрашиваешь! - он рассмеялся. - Моя идея сводится к тому, что мы присутствовали при грандиозном оптическом обмане! В прошлой жизни был слой, который задавал тон. Водились интеллектуалы, умницы. Читать, знать, посещать - это было модно! Иначе нельзя, ты бы выпал. Ну-с, а приехали они на Запад, и перед кем марку держать!

А в России как все переродились! Будто головой в омут! Как же это вдруг стало? - спросят. А вот как. Было христианство, потом коммунизм. Можно смеяться, но он держал на плаву - эта новая религия. Но со временем она выродилась в простое такое безверие. Совсем никакого Бога не стало. И тогда округлилась страшная харя, родства и Бога не помнящая. И оттого, что никакого Бога не помнящая - не русская она! Это главный поворот. Харя эта бесстыдна, она слилась с западным мещанством. Идеология капитализма и коммунизма - кровные братья: это царство кесаря - беспробудный бытовой рай. Потому и нажива теперь в России прижилась, потому интеллигенты скурвились, омещанились. Потому и русские на Западе старую шкуру легко сбросили. А дальше один последний шаг остался, но уж до самого конца: в наживе русскому слишком трудно, но раз сумев, он делается гаже и падает страшнее и глубже всех остальных!

- Правдоподобно. - Вадим помолчал. - Тут максимализма много, я думаю... На Западе русским новую родину полюбить надо. А полюбить - нелегко. Потому что живешь и обнаруживается, что многое совсем не так, как видилось да мечталось.

- Чтобы новую родину полюбить - надо старую охаивать, иначе полюбить трудно! Вот все и открывается. Русские деньги зарабатывают с утра до ночи, страдают, как собаки, на черных работах подрабатывая, и на таких, на какие бы в России ни за что не пошли, постыдились бы: профессорские жены чужие туалеты моют. А все затем, чтобы пройти длинный путь, который местные прошли, да за несколько лет. Что бы все иметь, как у них! От такой жизни новую родину возненавидеть можно, а? Но это - табу! Ведь бежать некуда: вот он - край! Тогда приходит на помощь логика: "я лицо теряю, а все виновата Россия, потому что вместо того, чтобы деньги сделать раньше, я их теперь делаю. Она-то и есть мой наиглавнейший враг!" Вот они и убеждают себя - до хрипоты, что лучше места, чем Запад не сыскать. И они уж теперь совсем другие, на совочных не похожие - западные!

- Так в этой точке, если так рассуждают люди, себя самыми русскими и обнаруживают, - возразил Вадим. - Это наш родной максимализм. Немец, к примеру, живет в Австралии, но ему в голову не придет от родины отказываться да какой-то путь за несколько лет проходить. Не придет ему в голову и австралийцем становиться. Он и не задумается об этом. А, стало быть, те ваши знакомые, кто хочет другим стать, самые-то русские и есть!

- Это вы хорошо додумали. Психология родная, и уши торчат! И ассимиляция у нас полная, до самозабвения. От всего отрекусь, что знал, от всего отступлюсь, что любил - забуду! Путь надо длинный пройти, а все вокруг чужое, ох, какое не родное. Но без этого не убедить ни себя, ни других не сможешь. С чего начинать станешь? С философии этого общества. Почуять ее, идеологию, определить всей шкурой. Затем назвать: слова придумать. Понять черточки, детали и детальки, сквозь себя пропустить. Ну, а тут уж до венца недалеко: раствориться в ней, стать, как все! Нутряная это, необходимейшая страсть!

- Что ж, очень русский максимализм, когда от крови отрекаются...

- А иные ведут себя наоборот. Создают вокруг себя маленький круг, отгородившись от чужого мира. Живут тем, что любят, что ценность составляет. Так что - я и мой мир или слиться в едином порыве с окружающим до самого конца, все не только забыв, но - - непременно! - разлюбив и охаяв! Середины-то никогда в наших головах не было. Вот и зарабатывают - все со страстью! Но это пол-дела. Разбогатеть для русского недостаточно! - Илья искоса посмотрел на Вадима, заулыбался, заискрился: - Здесь и другая капитальнейшая страсть замешана. Затем деньги нужны и вещи дорогие, чтобы не только иметь, а хвастаться. Выставляться, тщеславиться! Зачем? Чтобы других унизить, а собой над ними возвыситься! Вот она, высшая радость! И попробуйте только сказать, что страсть эта не русская до самого донышка! Для того людишки живут, для того копошатся и надрываются, чтобы в один прекрасный день написать с дрожью в Россию подружке, у которой раньше тряпки заморские покупала и от расположения которой зависела, что, дескать, мы два дня назад дом купили с тремя спальнями и двумя гостиными. Чтобы подружка любезная от зависти подурнела. Чтобы плохо ей стало! Скажите, не вся человечья натура в этом? Вся, вся, голубушка! И по этой самой причине, по зависти этой, где два русских - там ссора. Отчасти из-за этого русские "старые" и только что приехавшие не смешиваются: не любим мы друг друга. Вижу по вашим глазам, что вы со мной согласны, а если нет, - торопливо добавил Илья, увидев взволнованные жесты Вадима, - то все равно видели и не станете отрицать!

- Стану, - вырвалось у Вадима. - Может и случается это с людьми, так почему? Потому что они жили в бедности и усталости. Их за людей не считали, куражились над ними, вы помните, Илья? Они теперь нарадоваться не могут. Это их человеческое право. Откуда вы знаете, что та женщина это не от радости написала? Откуда вы знаете ее истинные чувства? А что же тогда ваша конструкция, если вы ошибаетесь, если суд ваш не верен!

- Вот я вас поймал: а Соломон? Он, может, тоже искренен, а? - нашелся Илья посмеиваясь.

- В нем пошлости много, вынести трудно. Я ему не судья. А если о доме говорить, то о своем гнезде, наверное, каждое существо на земле мечтает, здесь нет большой беды. Только, может, мы не там ищем...

- ?

- В России мы думали, что наши несчастья лежат в материальном, вокруг нас. Материальное неустройство мы приняли за корень наших проблем. Нам казалось: стоит заменить наш мир на удобный, как все проблемы разрешатся, счастье придет само собой!

- А вы думаете - это не так?

- Как помогла нам удобная жизнь, что изменила? Ничего. У внешнего мира нет власти сделать нас счастливей. Нам остается наша сущность. Мы забыли о том, откуда берется счастье.

- А вот посмотрим, что будет в конце! - засмеялся Илья и быстро встал.

- Посмотрим... - ответил Вадим.

Они замолчали. Гость стал ходить взад и вперед, о чем-то взволнованно размышляя. Вадим задумался о своем, машинально перебирая предметы на столе.

- Только меня с ними не путайте! - Илья остановился и посмотрел твердо. - Семья, из которой я вышел, была особенная. Мы жили в атмосфере жертвенного служения Идеям - это было духовной нормой нашего Дома.

Вадим с любопытством разглядывал живую перемену в лице собеседника. Илья нервничал и даже побледнел, как будто задет был за что-то важное, может быть, главное.

- Я знаю, - начал он осторожно и сдерживаясь, стараясь казаться бесстрастным, - вы не судите... Хотя, кто вас знает. Во всяком случае, я чувствую, вы - свой человек, верно? - он ждал ответа, но дождаться у него не хватило сил, и он прибавил нетерпеливо: - Я вам скажу!

Вадим открыл было рот что-то ответить, но Илья, казалось, не заметил этого. Он заговорил быстро, теребя себя за рукава:

- Я не такой, как эти смешные людишки. Я думаю, вы это заметили и поняли. Я талантлив, как бес! Я - совершенно особый человек. Вы можете удивляться, почему я так говорю - все равно. Я достигну высоты, доступной нескольким моим предшественникам! И цели я выбираю необычные. Хотите знать, какие? Вижу, вижу, что хотите! - выкрикнул он ликуя.