Дети Абсолюта. Скромность и Храбрость - Лена Мейн

Мне ужасно захотелось поплавать, к чему я и приступила. Раз уж так вышло, почему бы не воспользоваться случаем? В Танийском море-то купаться можно только пару месяцев в Сезон Равноденствия, а в Валдааре вообще почти плавать негде.

Вдоволь наплескавшись в озере, я выбежала на берег и потянулась. Энергия заструилась по моему телу еще быстрее. Неизвестный парень все еще был там. Увидев, что я закончила резвиться, он встал и подошел ко мне.

— Как ты себя чувствуешь?

— Знаешь, несмотря ни на что — прекрасно! Обычно я, правда, всегда просыпаюсь там, где заснула. Но в таких великолепных местах мне еще не доводилось очутиться! Думаю, что это интересный опыт.

Парень усмехнулся.

— Люблю свежеинициированных Детей. Никаких вопросов не задают! Все им правильно и интересно, все им как надо. Только вот потом эта эйфория уйдет рано или поздно, и вопросы появятся. Целая куча! Ты помнишь как тебя зовут?

— Меня зовут Эйвери! — я пожала плечами.

— Какое твое последнее воспоминание, Эйвери?

— Я садилась на самолет до Палира, — неуверенно ответила я.

— А зачем ты садилась на самолет? Помнишь?

— Конечно! Мне надоело жить в Атарии, и я решила переехать в гостеприимный Эрит, чтобы найти здесь работу по душе.

— И как же ты оказалась здесь?

— Не помню! — я напрягла свою память, но никак не могла найти в ней ответ на вопрос незнакомца.

— Подожди! — парень ласково положил мне руки на плечи. — Все в порядке, правда! Ты веришь мне?

У незнакомца было доброе, располагающее к себе выражение лица. Я чувствовала, что он не хочет причинить мне боль. К тому же, этот человек вызывал во мне страстное, неконтролируемое желание.

— Верю! — прошептала я.

Он наклонился ко мне и поцеловал.

— Сейчас ты находишься в самом безопасном месте на всей планете. Я надеюсь, что здесь ты обретешь свой второй дом. Пойдем со мной! Мне нужно многое тебе рассказать!

— Родители запретили мне гулять с незнакомцами! — притворно вздохнула я.

— Тогда почему бы нам не познакомиться наконец?

— Ты уже знаешь мое имя, а я твое — нет!

Парень взял меня за руки и, не отводя взгляда, произнес:

— Меня зовут Саладон!

— Ты ильдениканец?

Мой новый знакомый поморщился.

— Нет, я юстиорец. И все мои предки были юстиорцами, между прочим.

— Но у тебя слишком светлая кожа для жителя этой страны! — я была удивлена.

— Ты, наверно, просто не встречала представителя знатного рода! — снисходительно улыбнулся Саладон. И пояснил. — Пандухааатман пометил нас среди прочих, чтобы простые люди могли отличать знать. Но так как ты атарианка, то можешь даже не кланяться мне, как только увидишь. Я не стану отрубать тебе палец!

Мы, взявшись за руки, двинулись вглубь леса.

— У вас в Юстиоре все еще распространены подобного рода наказания?

— Нет, конечно! Это была шутка. К тому же, хоть у знати и имеются кое-какие привилегии до сих пор, сейчас все решают твои собственные поступки. Кастовая система осталась, но представители могут передвигаться по ее уровням. Как вверх, так и вниз. Конечно, это правило касается только мужчин. Положение женщины определяется кастой ее отца или мужа.

— А в какую касту входила бы твоя жена? — мне захотелось узнать больше об этом парне.

— Все мои жены входят в высшую касту! — совершенно серьезно ответил он, а я рассмеялась.

— Почему ты смеешься? — нахмурившись, спросил Саладон.

— Мне понравился твой непроницаемый вид, когда ты пошутил про своих жен.

— Почему пошутил? У меня их восемнадцать!

— И как они относятся к тому, что ты гуляешь по лесу с малознакомой атарианкой в чем мать родила? — я все еще не могла поверить в его слова.

— Тебе как девушке может не понравится то, что я сейчас скажу. Но в наших семьях традиционно мужчина сам решает с кем и как ему проводить время. С одетой жительницей Фростариона или с голой атарианкой — неважно. В нашей религии, в нашей истории — везде есть подтверждение тому, что женщина создана как опора и поддержка для мужчины. Чем больше женщин — тем устойчивее положение человека.

Мы дошли до большого красного здания. Оно было весьма ветхим и необжитым. Но внутри нас ждало несколько юных девушек, которые низки поклонились, когда увидели Саладона.

— Здравствуйте! — громко сказала я, а потом повернулась к своему проводнику и тихонько спросила. — Это и есть твои супруги?

— Нет, это мои служанки! В Палир я взял всего двух жен — они дожидаются меня в деревне. И можешь говорить громче — моя прислуга не знает атарианского.

Саладон сказал им пару фраз, и работницы засуетились, выполняя задания хозяина. Одна из них подошла ко мне и, не глядя в глаза, поклонилась.

— Пройди с Аширой, она подберет тебе одежду. А я проконтролирую приготовление ужина.

Мне пришлось двинутся вслед за молчаливой девушкой. Каждая комната в здании была насыщена запахом благовоний, который только усилился, когда мы вошли в просторный зал. Обустроен он был довольно аскетично: лежанка, расставленные повсюду свечи и курильницы, алтари, назначение которых было мне неизвестно, а также невысокий, украшенный драгоценными камнями шкаф. Служанка извлекла из него рулон ткани молочно-зеленого цвета, расписанный золотыми нитками. Это была традиционная женская одежда в Юстиоре — кавалабана. Глядя за манипуляциями девушки, которая одевала на меня все это великолепие, я понимала: самой мне никогда не завязать старинный наряд правильным образом. Когда меня, наконец, облачили в кавалабану, служанка извлекла из ящика несколько многогранных бутыльков. Чем-то похожим на пипетку она собрала пару капель масла из каждого и смешала их на небольшой стеклянной дощечке. Девушка отложила ее в сторону, и вытащила зеленые серьги в форме полумесяца, которые протянула мне. Я пожала плечами и надела предложенные украшения.

Выждав несколько минут, Ашира взяла дощечку, помахала над ней ладонью и окунула пальцы в масла. Далее она провела ими по моей шее, за ушами и между бровей. Собрав еще масла, служанка дотронулась до моей ключицы и провела пальцем до ложбинки между грудей. Я почувствовала приятный букет иланг-иланга, лаванды, корицы и чего-то цитрусового. Закончив, Ашира поклонилась мне и занялась своими делами. Возвращаться к Саладону мне пришлось одной. Увидев меня, многоженец поднялся и произнес:

— Ты красива, как лунный цветок, Дитя! Я рад, что Абсолют своей волей свел нас воедино.

Меня невольно смутили его слова. Хорошо хоть, что он тоже, наконец, оделся.

— Ты расскажешь, почему я здесь? Меня не покидает ощущение, что я попала в какую-то секту?

— Нет, Дитя. Это всего лишь поселение одной из юстиорских диаспор в Палире. Мы живем здесь в соответствии со своими обычаями, поэтому тебе они могут показаться чуждыми.

— А как я здесь оказалась?

— Ужин уже готов! Я уверен, что ты голодна. Почему бы нам не приступить к трапезе?

Мне не слишком понравилось то, как Саладон уклоняется от ответа. Но я внезапно поняла, что меня и правда мучает ужасный голод. Как будто я не ела несколько недель!

Мы вышли из строения на улицу. Там уже был вынесен и накрыт стол, повсюду дымили благовония, горели маленькие фонарики. Численность служанок увеличилась. Некоторые из них стояли в стороне, готовые тут же выполнить любой приказ Мудрости, а другие — сидели вокруг стола, играя расслабляющую музыку на народных инструментах. Меня привлек один из них — восьмиструнный, с длинным грифом и круглой выпуклой декой. Он издавал дивные мелодичные звуки, казалось, что девушка играла на струнах мироздания.

Саладон уважительно усадил меня по правую руку и стал накладывать еду. Юстиорская пища была слишком остра для западного человека, но мне был по душе ее пряный, пикантный привкус. В рационе жителей Палира чаще всего присутствовали рыба и морепродукты, поэтому мясные блюда на всей территории страны подавались редко. Я целиком поддерживала их пристрастия.

Сначала я старалась есть аккуратно и неторопливо, но этим еще больше разожгла изнуряющий голод. Заметив, что Саладон увлечен музыкой, я тихонечко наклонилась над блюдом и планомерно стала закидывать в себя куски рыбы с овощами.

— Ты согласна, что среди всех искусств музыка передает жизнь лучше всего?

— Согласна! Но это мы с тобой воспринимаем мир через звуки. Есть же люди, которым нужно посмотреть, попробовать, потрогать или понюхать, чтобы ощутить саму суть.

— Да, но ты не замечала, что не можешь в точности воспроизвести у себя в голове понравившийся вкус, вид, запах или тактильное ощущение. А вот музыку — легче всего.

— Я и говорю: все люди разные и мир воспринимают каждый по-своему. Мы не можем быть уверены в том, что никто не способен в точности воспроизвести ощущения, полученные не в ходе прослушивания чего-то.