О гномах и сиротке Марысе - Мария Юзефовна Конопницкая

Добежит до одной жемчужины, остановится и дальше бежит. Через каждые сто — двести шагов жемчужина попадается. Словно кто второпях захватил с собой всё, а потом по дороге выбрасывал ненужное.

«Ох, и умница ты, бабуся!» повторял про себя Петрушка, подбегая к Петровой полоске. Глядь — последняя жемчужина в борозде лежит, рядом — кучка земли, а под ней — норка.

Нагнулся Петрушка, покопал, покопал — видит ещё несколько жемчужин.

Позвал остальных. Стали все вместе нору раскапывать и добрались до большой кладовой, а в ней почти всё украденное зерно сложено. Возле него, съёжившись, полевая мышь сидит с семейством.

— Ага, попался! —закричал Петрушка и схватил воришку за шиворот. — Эй, Хватай, Запирай, сюда!

Пискнул испуганный вор, дёрнулся, но стражники держали его крепко, и он смирился.

Торжество было полное.

С песнями, с ликованием возвращались гномы домой, ведя перед собой пленника и неся на спинах мешки с зерном.

III

Над преступником устроили суд в Соловьиной Долине. Это было зрелище внушительное и торжественное. На заседание во всём своём великолепии явился король Светлячок.

Разжиревший Колобок поддерживал его пурпурную мантию. На голове короля блестела золотая корона, а брильянт в скипетре сиял, как восходящее солнце.

В судебном зале на возвышении стоял государственный обвинитель — проницательный Кошкин Глаз; за его спиной — Хватай и Запирай в парадных мундирах, а поодаль, внизу, толпились гномы.

Все глаза были устремлены на подсудимого.

Он стоял понурый, сгорбленный, в жалком зипунишке, с крепко связанными за спиной лапками, позеленев от волнения и страха, и дрожал, как в лихорадке.

Кошкин Глаз, блистая красноречием, окончил свою обвинительную речь и потребовал сурово покарать преступника: вздёрнуть на самом высоком суку дуба, взыскав убытки и судебные издержки.

Прокурор даже охрип от усердия и, громко сопя, отирал со лба пот фуляровым платком.

Но король поднял скипетр и сам спросил подсудимого:

— Как тебя зовут, несчастный?

Воришка совсем позеленел, и ноги у него подкосились — стражнику Хватаю пришлось подтолкнуть его к королю.

— Ошмёток, с вашего позволения, — пролепетал он еле слышно.

— Зачем ты брал зерно?

— Бедствовал… голодал я… Дети с голоду помирали…

— Но голод ещё не даёт права воровать. Верно?

— Да, ваше величество, — весь дрожа, ответил Ошмёток.

— Что же ты можешь сказать в своё оправдание? — спросил король.

— Ничего, только то, что голодал… Страшно голодал…

— Но как бы ты ни голодал, тебе всё равно не съесть столько зерна. Тебе и твоим детям хватило бы и десятой части.

— Я зимы боялся… Долгой, жестокой зимы, ваше величество… Прошлой зимой половина моих детей умерло! Ах, как они страдали! Младший сын на моих глазах умирал с голоду. Шесть дней и шесть ночей смотрел я на его мучения — и вот, жив остался… Лучше бы мне умереть вместо него!..

Король отвернулся, чтобы скрыть невольную жалость. В толпе гномов послышалось всхлипывание.

Это плакал Петрушка.

А Ошмёток продолжал:

— За младшим — старший… И старший умирал у меня на глазах… Десять дней и десять ночей мучился… а я смотрел на его муки — и не умер…

Король нахмурился, пытаясь удержать слёзы, навернувшиеся на глаза.

Гномы тяжело вздыхали.

Петрушка громко плакал.

— А потом третий мой сын умер… — продолжал Ошмёток. — Умер с голоду, а я смотрел и не мог ему помочь… У меня на глазах, король, сын умирал с голоду, а я остался жить!

И, весь дрожа, он забормотал невнятно, как безумный, полузакрыв глаза:

— С голоду… С голоду… С голоду…

Но король, подняв скипетр, сказал:

— Я должен судить тебя со всей сторогостью, ибо ты совершил тяжкое преступление. Украденное зерно было семенное, предназначенное для такого же бедняка, как ты, у которого тоже голодные дети. Пусть свершится правосудие!

— Смерть! Смерть преступнику! — вскричал Кошкин Глаз.

— Смерть! — в один голос рявкнули Хватай с Запираем.

Ошмёток стоял как громом поражённый, дрожа и поводя обезумевшими глазами.

Король отвернулся и хотел спуститься в зал, но из толпы вдруг выскочил Петрушка и упал ему в ноги.

— Даруйте мне голос в защиту осуждённого, ваше величество! — молил Петрушка. — Вы сами хотели дать мне его! Не надо мне нот — только голос в защиту осуждённого!.. Помилуйте его! Скажите, что вы его прощаете! Это и будет моей песней! Никакой другой мне не надо!

— Будь по-твоему, — сказал король, которого тронула доброта Петрушки, и, склонившись над ним, коснулся его скипетром в знак согласия. — Ты победил! Пусть исполнится твоё желание!

И, подняв скипетр, он приказал:

— Отпустите беднягу на свободу и накормите его детей. Отныне дети его будут получать еду с моего стола. А семена сегодня же отдайте пахарю и земле, которая ждёт их.