Зеркало смерти - Анна Малышева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да ведь у меня и правда ничего не взяли, – отвечала Наташа, хватая сына, который в этот миг намеревался самостоятельно посетить какой-то кабинет. – Хуже всего обошлись с часами, но…
– Да какая им цена, твоим часам!
«Да не скажи, – думала женщина, покорно следуя в очередную контору. – Знала бы ты, какая начинка была в этих часах! Кто же все-таки в них копался? Не думаю, что Дмитрий. Если он обобрал Анюту, так какой смысл повторять попытку? А вдруг Татьяна?»
Будь то три дня назад, она бы не задумываясь отправилась в библиотеку и задала прямой вопрос. Тогда она еще верила, что может получить искренний ответ. Но теперь…
«Да она меня попросту оскорбила, дурой назвала. Что ж, только дура могла так довериться чужому человеку…»
– Быстрее! – подгоняла ее Елена Юрьевна. – Там закрывают в четыре!
Наташа прибавила шагу и взяла сына на руки, чтобы тот не отставал. Ребенок был упитанный, и эта приятная тяжесть на время отвлекла ее от тревожных мыслей. Сын был здоров, дела как-никак да шли, а будущее не обещало больше никаких неприятных сюрпризов.
К пяти женщины расправились со всеми бумагами. Все произошло так ошеломляюще внезапно, что Наташа даже не смогла в полной мере оценить предприимчивости своей соседки. Зато та безмерно собой гордилась.
– Если бы ты сама попробовала все это провернуть, так прошаталась бы по инстанциям месяц! – говорила та, жадно попивая лимонад из горлышка. Соседки отдыхали в маленьком скверике, напротив здания городской администрации. Скамейки вокруг были заняты молодыми мамашами с колясками. Подошла бродячая собака, посмотрела глупыми доверчивыми глазами, Елена Юрьевна слегка топнула на нее ногой. Собака втянула голову в плечи и криво потрусила прочь.
– Молись богу, что попала на меня, – самодовольно продолжала та. – Я уж все эти инстанции не раз проходила. Сперва Ольгу замуж отдала – нужна им была квартира или нет? Потом вторая дочь… Спроси, чего мне все это стоило? Ну а теперь сын…
Она сунула опустевшую бутылку в пакет. Наташа улыбнулась про себя. Экономность Елены Юрьевны порой доходила до нелепого. «Собирается выложить двадцать пять тысяч долларов, но пятьдесят копеек ей потерять жалко…»
– Вот теперь я с ним и разберусь, – довольным тоном говорила Елена Юрьевна. – Совсем от рук отбился, шалопай! А все потому, что живет не со мной, все шляется по своим бабам. Ко мне не заходит, да и не звонит почти. Думаешь, мне это легко видеть? Ну, зато теперь все – женится, будет на глазах…
Наташа молча следила за сыном, который помогал какой-то девушке катать коляску. Мамаша выглядела так молодо, что ей самой впору было иметь няньку. Ваня переваливался вслед за коляской на толстых кривоватых ножках. Это нехитрое транспортное средство будило в мальчике сладкие воспоминания. Его самого не так давно лишили коляски, и теперь он с завистью смотрел, как в ней катается другой счастливчик.
– Да, детки… – вздыхала Елена Юрьевна, глядя в ту же сторону. – Сперва-то им радуешься, а потом, как начнут свой нрав показывать… Пошли? Поешь у меня, у тебя-то в доме разгром, даже приготовить не из чего. И зачем они все раскидали, гады?
Наташа знала зачем, но не издала ни звука.
Они миновали продуктовый магазин, где работала Людмила, и лицо Елены Юрьевны приобрело очень странное выражение. На нем было написано какое-то кисло-сладкое торжество, как будто она и хотела сдержаться, не выдавать своих чувств, да не могла. Наташа даже улыбнулась, отчего соседка мгновенно вспылила:
– Думаешь, я все делаю ей назло? Нет, милая. Если жить назло, так и умрешь нехорошей смертью! Я просто о своей семье забочусь.
– Разве я что-то сказала?
– Не сказала, а подумала.
Ваня неожиданно оживился. Ему, по всей видимости, очень не понравилось такое обращение с матерью, и он крепко стукнул Елену Юрьевну кулачком под коленку. Та едва не споткнулась и громко охнула.
Тут уж Наташа не вытерпела и расхохоталась. Неожиданно ей сделалось очень весело и легко. Чего еще желать? У нее растет милый сын, она замужем за хорошим человеком, и бояться ей нечего.
– Полтора года щенку! – изумлялась Елена Юрьевна, оглядывая бутуза, который с храбрым видом стоял перед ней, выставив вперед кулачки. – А уже руки распускает! Как ты его воспитываешь?!
– Да он же за меня заступился, – небрежно ответила мать. – Вы уж очень сердито говорили.
Соседка поджала, было, губы, но, вовремя сообразив, что ссориться невыгодно, снова заулыбалась. Они дошли до библиотеки и как раз собирались перейти дорогу, как вдруг Ваня снова заплакал. Сегодня он на удивление часто выходил из себя – ребенка наверняка нервировала окружающая обстановка. Он не мог не чувствовать, что взрослые вовлекли его в какие-то неприятные дела, и потому расстраивался. Однако сейчас мальчик указывал куда-то в сторону барака:
– Мам! Мам!
Женщины замедлили шаг. Елена Юрьевна удивленно что-то пробормотала.
Возле входа в библиотеку на корточках сидела Лариса и за обе руки держала рвущуюся в дверь Олечку. Девочка была в настоящей истерике. Ее платьице было застегнуто криво, на ногах – домашние тапочки, а отросшие до плеч волосы перепутались, как клубок колючей проволоки. Было видно, что ее одели наспех, кое-как, неумелой рукой. Оля кричала:
– Пусти меня! Пусти меня, алкашка!
– О боже ты мой, – причитала испуганная Лариса. – Ну перестань, мамы там нет!
– А ты все равно пусти меня!
Лариса хватки не ослабила, зато Наташа, растерявшись, выпустила сына. Тот, как истинный рыцарь, мигом бросился на помощь даме, которая была старше его вдвое, и даже сделал попытку напасть на Ларису… Но тут упал, не удержавшись на ногах, и заревел сам. Его басистый, густой плач как будто привел в себя заплаканную девочку. Она с удивлением посмотрела на мальчишку, валявшегося в пыли, а потом резко дернулась и освободилась из рук Ларисы.
Елена Юрьевна сочла, что должна вмешаться.
– Что тут творится? – очень авторитетно и холодно спросила она, критически осматривая фигуру кандидата физических наук. – Почему она плачет?
– Да понимаете, – совершенно упала духом Лариса, – Ах, здравствуйте, Наташа… Я не знаю, что с ней делать. Библиотека закрыта, а она говорит, что ее мама там.
– А где она? – спросила Наташа. Она уже успела извлечь из пыли ребенка и теперь шепотом уговаривала его замолчать. Ваня ревел, крепко стиснув кукушку, и при этом не переставал рассматривать Олю. Зато та успокоилась совершенно и глядела на него с холодным превосходством маленькой женщины.
– Да я не знаю, – оправдывалась Лариса. – У них все было тихо до полудня, а потом Оля проснулась и стала плакать. Мы с мужем поняли, что ребенок заперт… Долго ждали, говорили с ней через дверь, а потом сломали замок. Нельзя же было ее так оставить!
Лариса лепетала что-то невпопад, как будто сознавая свою неправоту. Елена Юрьевна смотрела все более сурово. Она властно привлекла к себе девочку, и та неожиданно послушалась твердой руки.
– А кто вас просил приставать к ребенку? – жестко спросила женщина. – Сто раз вам говорили, чтобы ни к кому не лезли. Вечно в чужие дела суетесь.
– Но раз ее заперли…
Ваня всхлипнул в последний раз и потянулся к Оле, с явным расчетом поиграть с красивой девочкой. Но та заносчиво мотнула кудрями и неожиданно отпустила забористое ругательство в его адрес.
– Ах, ты! – Елена Юрьевна крепко, по-хозяйски стукнула девочку по затылку.
Все замерли. Ожидали бури, новых слез, а Наташа со страхом вспоминала, каким взрывным нравом отличается Олечка… Но девочка как будто осталась довольна перенесенным наказанием. Она сделала вид, что ничего не заметила, и разом приняла вид примерного, идеально воспитанного ребенка.
– А где же Татьяна? – все тревожней спрашивала Наташа. – Почему она оставила дочь одну? Она так боялась этого… Даже меня попросила с ней посидеть, потому что…
«Потому что соседи алкаши», – прозвучало у нее в голове, но, конечно, женщина не сказала этого вслух.
– Не знаю, ушла куда-то, а ее заперла, – оправдывалась соседка. – Она давно ушла – Оля долго плакала, правда, маленькая? Мы дверь только через два часа сломали!
– Мама вчера вечером ушла, а мне велела спать! – неожиданно выкрикнула девочка.
– Погоди, – Наташа начала медленно холодеть. – Вчера вечером? Но вчера вечером она была у меня…
И напоролась на ледяной взгляд Елены Юрьевны. Выждав паузу, та заговорила сама, обращаясь исключительно к Ларисе:
– Я ее вчера видела. Она сказала, что идет к своим абонентам, чтобы потребовать невозвращенные книги. А потом пойдет домой, потому что дочь заперта.
– Ничего не знаю, – искренне расстраивалась Лариса. – Не может быть, чтобы она на всю ночь исчезла, наверняка пошла куда-то с утра. И зачем мы только сломали дверь? У самих же будут неприятности… Но девочка так плакала. Киска, ты же плакала?
Оля показала ей язык, но так, что Елена Юрьевна ничего не видела. Зато Ваня видел и немедленно высунул язык в ответ.
