Фэнтези-2011 - Сергей Булыга

— Дети, прочитайте молитву Семерым, — подсказала Савика, и близнецы, торопясь, пробормотали положенную благодарность.

Обед был не то чтобы изобилен, но весьма приличен, а воздушный пирог с сыром вообще оказался выше похвал. Как и догадывалась Гальда, Лаубода регулярно отправляет человека в город за припасами, а заодно и отправить письма… Может быть, и выезжает сама? Столько лет на этом клочке земли… на праздниках в Димне принято скрывать лица, и так легко сохранить репутацию отшельницы, если тебя никто не видит… если ты притворяешься кем-то…

Голос Магне прервал ее размышления:

— А что это за ларец с лучами у вас над дверями?

Не успела Гальда одернуть сына, как Бернардин ответил:

— Это не ларец, а геральдическое чудовище Адранов, молодой господин.

Тут он спохватился, что забежал вперед госпожи, и умолк. Но дама Адран не разгневалась.

— Расскажи ему, Бернардин.

— Молодому господину известно, — начал управляющий, — что в прежние времена моря и океаны были населены подводными дивами и гадами?

— Конечно! Кракены… и рыбодраконы… и рароги? Или они не морские? Но, в общем, неважно, они же уже все вымерли.

— Да, господин, сейчас их уничтожили, но прежде моря кишели чудовищами. Одним из них был непостижимых размеров моллюск, именуемый адраном. Он жил в пещерах у побережья Лейры. И был он так велик, что своими щупальцами — а то, что вы видели, выходящее из створ, вовсе не лучи, а щупальца — затягивал в пещеру целые корабли и острыми створками переламывал их пополам, точно сухие щепки. Некоторые даже говорят, что так же он убивал китов, но я думаю, что это неправда — в тех краях китов никогда не водилось. В пещере чудовища скопились немалые сокровища с потопленных кораблей. И вот один отважный мореплаватель спустился в пещеру, убил монстра и забрал сокровища. Более того, в сердцевине моллюска нашлась жемчужина, равной которой не имелось в мире, — она была величиной с человеческую голову и во тьме светилась, как огонь маяка. И мореплаватель продал жемчужину марзбану Лунных островов, а сам перебрался в Димн, где на вырученные деньги возвел этот остров и этот дом, а себя и свой род назвал в честь своей победы Адраном.

— Так рассказывают, — произнесла Лаубода. — Хотя мой покойный супруг склонен был трактовать эту фамильную легенду в том смысле, что род Адранов сделал состояние на торговле жемчугом с Лунными островами. — Она скомкала льняную салфетку. — Дорогая, твоя старшая дочь не явилась к столу. Это меня беспокоит. Может быть, послать ей ужин в комнату?

— Не стоит потакать ее капризам. Если бы она действительно была голодна, пошла бы с нами. Пусть привыкает жить по правилам дома.

— Ну, развлечений для молодой девушки здесь маловато… Ее можно понять.

— Она может усовершенствовать свои навыки в рукоделии. Или музыке. В таком роскошном доме наверняка найдется какой-нибудь музыкальный инструмент.

— Я раньше играла на спинете… но потом забросила, так что он наверняка расстроен. Возможно, есть еще что-то… с прежних времен. От мужа осталась приличная библиотека, но вряд ли книги из нее будут интересны Бине — там сочинения больше натурфилософские и теологические.

— Бедная! — Гальда думала совсем не о дочери. Той как раз лучше читать что-то помимо романов. — Значит, у тебя в жизни нет никаких развлечений?

— А как же зимний сад? — встряла Модо.

Хозяйка улыбнулась.

— Вот видишь, дорогая, твои дети понимают — чтобы занять себя, есть другие способы. К сожалению, на острове невозможно развести полноценный сад, но цветник и оранжерея под крышей у нас вполне достойные.

Мона Гальда вздохнула. Подобное увлечение не было для Димна редкостью. В этом городе катастрофически не хватало земли, многие дома строились на сваях — какие уж там сады и цветники! Так что если в доме можно было развести какие-то растения, то это служило показателем определенного статуса. Но Гальде подобное всегда было чуждо, и она никогда не могла оценить, что увлекательного дети находят в том, чтоб выращивать цветы в горшках и чахлые деревца в дворике их прежнего дома. Но, по крайней мере, это увлечение избавит ее от лишнего беспокойства.

Однако Магне от беспокойства избавлен не был, он вертелся на стуле, как угорь на сковородке.

— Госпожа Лаубода, а вы покажете нам сад?

— Я же обещала. А я всегда выполняю обещания. — Она обернулась к моне Гальде. — Ты не устала?

Откровенно говоря, дама Токсилла предпочла бы вернуться в отведенную ей комнату и вздремнуть. Но в первый же день выказать слабость, оставив детей на попечении Савики? Неприемлемо.

— Что ты, дорогая! Я и сама с удовольствием взгляну на это чудо.

Они поднялись из-за стола. Управляющий проследовал с ними, держась рядом с хозяйкой. Гальда меланхолически предположила, что этот тип тоже может служить развлечением вдовы, но сразу отвергла это предположение — слишком уж невзрачен. Впрочем, мы еще не видели второго слугу…

Снова пришлось преодолеть коридоры и лестницы — Гальда уже начала к этому привыкать.

Сад располагался там, где раньше в особняке, вероятно, был внутренний двор. Затем это пространство было забрано под крышу, но для наилучшего освещения — из толстого стекла. Не целиком, но большей частью. Предполагается, что такую крышу надо регулярно мыть, но с тех пор, как хозяйка сократила штат прислуги, вряд ли это производилось часто, а еще вернее, стекло омывалось разве что дождями, отчего стало изрядно мутным. Но в дневное время здесь все же было достаточно светло.

Однако уже наступили сумерки — зима ведь. Не совсем темно, можно разглядеть ряды кадок с деревьями и кустарниками и цветники — сколько же пришлось насыпать сюда земли, чтоб их разбить?

Магне и Модо не нужно было и освещение. Они ринулись по дорожкам, рассматривая и трогая, чуть ли не пробуя листья и соцветия на зуб, переговариваясь между собой и лишь иногда обращаясь с вопросами к Лаубоде, благодушно наблюдавшей за их восхищением. Мона Гальда оказалась несколько в стороне. Она вынуждена была признаться себе, что и при полном освещении вряд ли опознала бы большинство растений. Вот это — лимонные и оранжевые деревца, их дети выращивали в собственном садике. Этот кустарник — мерхистанская сирень, а вот это вроде бы — алоэ… но большинство из них было неизвестно даме Токсилла и могло даже напугать мясистыми листьями, хищными шипами, свисающими гроздьями соцветий. С цветами — то же самое, вдобавок от сильного аромата начало ломить в висках и затылке. Никогда она не любила запаха лилий, даром что этот цветок почитается любимым богами. Хорошо еще, что сирень сейчас не цветет… да и для лилий не сезон… хотя сад отапливается, пусть это и не очень ощущается среди цветочных и травяных испарений. Чтобы протопить такое пространство, требуется немало дров. И как это в таком количестве доставляется с большой земли?

Мысли о быте, о повседневном позволяли привести голову в порядок, изгоняя тревогу, приносимую чуждыми и непонятными картинами и запахами. Гальда уже окончательно успокоилась, когда услышала крики близнецов, убежавших вперед по усыпанной гравием дорожке. Она хотела сказать, что совершенно незачем так шуметь, особенно в чужом доме. Голоса детей под стеклянным куполом отдавались особенно резко и пронзительно. Но тут Гальда увидела, как Бернардин, заглянувший за цветник, рванулся вперед, потом остановился, посмотрел на госпожу. На лице его явно читался страх.

Еще не осознав причины переполоха, Гальда, подхватив юбки, бросилась за близнецами.

Они стояли, держась за руки, над телом, распростертым у гранитной кромки цветника.

Бина лежала навзничь, разбросав руки. Пятно, расплывавшееся под ее затылком, в полумраке казалось черным.

Она все-таки задремала под утро в кресле, хотя была уверена, что не уснет. Предшествующие часы прошли как в бреду, и воспоминания о них чередовались, словно горячечные видения. Ужас, пронзивший все ее существо, сменившийся радостью, когда Савика, пав на колени рядом с телом девушки, сообщила, что та жива. Смутно вспоминалось, как металась по саду Лаубода, почему-то первым делом устремившаяся к забранному решеткой колодцу… Как Бернардин приподнял Бину за плечи, чтобы можно было ее осмотреть. Рана оказалась не так страшна, как представилось Гальде в первый ужасный миг. Похоже, падая, девушка ударилась затылком об острый угол каменного бортика.

Лаубода погнала управляющего за помощью, приказав заодно принести воды. Савика что-то заикнулась насчет колодца, но ей было сказано, что здесь вода годится только для полива и не вполне чиста. Сама же хозяйка оборвала листья с неких ведомых ей одной растений и велела Савике выжать сок на рану, заверив, что это непременно поможет. Тут и близнецы вышли из ступора. Затем явилась Кирмиса в сопровождении мрачного молчаливого детины, имевшего со служанкой несомненное внешнее сходство — сын, не иначе.