Полнолуние - Сергей Антонов

Сначала сантехник откинул крышку с инструментами, сунул за пояс молоток и только после этого повернул ключ в замочной скважине.

Галстук стоящего на пороге гостя съехал на бок, а из-под измятого пиджака торчал край белой сорочки. Голосовые связки только что проснувшегося мужичка нуждались в основательной смазке пивком.

– Мне Клавдию Семеновну. Я – сосед, – дрожащая рука указала вверх. – Федорчук фамилия…

– На кухне, – сантехник пропустил мужчину в квартиру и последовал за ним, на ходу вытаскивая из-под резинки комбинезона еще сырой молоток.

Сильнейшее похмелье помешало соседу правильно оценить ситуацию. Он смотрел на сантехника, одновременно указывая пальцем на торчавшие из-под стола ноги в вязаных носках и тряс головой, как паралитик.

Удар молотка пришелся ему точно в висок. Федорчук кулем рухнул на пол у ног мертвой старушки.

Сантехник долго рассматривал расплывшиеся по линолеуму темно-красные лужи, а затем широко улыбнулся родившейся в голове идее. Он снял с мужчины брюки и трусы, одним рывком сорвал со старушки ее клетчатую юбку, повесил одежду на спинку стула, затем взгромоздил свою вторую жертву на первую.

Несколько раз убийца отходил в сторону, скептически осматривал получившийся натюрморт, качал головой и, присев на колени передвигал коченеющие ноги и руки мертвецов. Он был истинным художником и не хотел, чтобы его непререкаемый авторитет подмочила какая-нибудь мелочь.

Спускаясь по лестнице, сантехник прислушивался к малейшему шороху и двинулся к выходу, только убедившись, что подъезд пуст.

Мужичок, забившийся в угол между дверью в подвал и батареей центрального отопления, старался не дышать, но человек со стальным чемоданчиком в руке почувствовал присутствие постороннего. Он замер в шаге от двери и, не оборачиваясь, простоял на месте около десяти секунд.

Они оказались самыми самой длинными в жизни Валентина Кузьмичева, который прятался в подъезде со свежеукраденным велосипедом. За эти секунды перед Валиком с калейдоскопической быстротой пронеслась вся его жизнь.

Он горько пожалел о том, что не удосужился сходить в церковь и выпросить отпущение всех грехов. Это было очень важно, потому что человек в синем комбинезоне являлся ангелом смерти.

Это Кузьмичев понял сразу. Он возблагодарил Всевышнего за все его милости после того, как блондин распахнул дверь и растворился в потоке хлынувшего в подъезд солнечного света.

Новый кабинет Платова помимо ряда преимуществ имел многочисленные недостатки. Сам капитан считал главным из них два телефонных аппарата в красном и черных корпусах. Они звонили беспрерывно, не позволяя сосредоточиться, и с периодичностью в пять минут оповещали Ивана о новых проблемах, свалившихся на его голову. А их хватало и без телефонов.

Так, например, сегодня Платову пришлось решать участь сразу трех своих подчиненных. Первые двое решили отправиться на рыбалку в рабочее время. Прихватили с собой развеселую гражданку, большую специалистку по эротическому массажу и оральному сексу, а также не меньше пяти бутылок водки.

Ловля рыбы проходило столь бурно, что лодка перевернулась. Вылавливать из реки горе-рыбаков и их спутницу пришлось местным браконьерам. Они спасли для УВД ценнейших сотрудников, но теперь Платову приходилась решать, как поступить с самими спасателями, в лодке которых было найдена груда сетей и мощная электроудочка.

После долгих размышлений, капитан принял почти Соломоново решение: браконьеров передал в руки сотрудников ведомства рыбоохраны, а любителей экстремальной рыбалки, от греха подальше, отправил в отпуск с последующим добровольным увольнением.

Наложив соответствующую резолюцию, капитан снял трубку телефона внутренней связи и коротко бросил дежурному:

– Треухова ко мне!

В ожидании посетителя, Платов вооружился расческой, подошел к настенному зеркалу и привел в относительный порядок свою рыжую, живописно украшенную прядями ранней седины шевелюру.

Капитан Глеб Треухов обладал недюжинным умом, оперативной хваткой волкодава и, как выяснилось, крайней забывчивостью, которая стала для него фатальной.

Откомандированный в одну из школ областного центра, Глеб прекрасно выступил перед учениками и преподавателями с лекцией о видах правонарушений, распространенных в молодежной среде. Припугнул школьников внушительным перечнем статей уголовного кодекса, согласно которым они имеют все шансы угодить за решетку, и сошел с трибуны под настороженное молчание зала.

Беда пришла к Глебу оттуда, откуда он ее меньше всего ожидал. Он уже собирался покинуть филиал Страны Знаний, когда к нему подкатилась молоденькая и весьма смазливая учительница. Делая вид, что сгорает от смущения, она предложила пожилому милиционеру поучаствовать в праздничном застолье, посвященном Дню учителя.

– От имени всего педагогического коллектива! – веско присовокупила она.

– Ну, раз от имени, – развел руками Треухов. – Придется поучаствовать.

Проблемы начались примерно в районе восьмой или девятой рюмки. Глеб выдал несколько очень двусмысленных спичей, а затем поинтересовался у присутствующих, чем отличается педагог от педофила. Как ни морщили лбы учителя, ответить на каверзный вопрос капитана никто не смог.

– Никто не любит детей так сильно, как педофил! – громогласно объявил Треухов.

Возможно эта шуточка сошла бы капитану с рук, не почувствуй он сильное желание освободить мочевой пузырь. Пьяного лектора бережно взяли под руки и отвели в туалет, где он уснул, не сходя с унитаза. Проспал Глеб всего ничего, но о нем успели напрочь позабыть. Однако капитан заявил о своем присутствии таким неожиданным образом, что содрогнулись даже видавшие виды стены школы.

Пробуждению сопутствовала легкая амнезия. Треухов покинул нагретый задницей фарфор и принялся устанавливать свое местонахождение. Он двинулся на шум гулянья и произвел своим появлением даже не фурор, а настоящую панику.

Убеленные сединами ветераны педагогики, их совсем желторотые коллеги сбились в общую кучу в углу зала, и смотрели на капитана так, словно у него на голове выросли ветвистые оленьи рога.

Бог миловал Глеба от такой напасти, но не смог помочь ему в другом: встав с унитаза, капитан забыл вернуть на законное место брюки и трусы.

Прошло несколько роковых минут, прежде чем Треухов понял свою оплошность. За это время вся школа успела вдоволь налюбоваться богатырскими размерами капитанского фаллоса.

Жалоб на Треухова никто не писал, но слухи о приключениях Глеба достигли ушей милицейского начальства, которое потребовало от Платова немедленного расследования.