Главный свидетель - Фридрих Незнанский

– Нет, – вздохнул Гордеев.

– Жаль, – развел руками Грязнов и будто потерял к Юрию всякий интерес. – Ладно, мне с тобой все ясно. Приедут Костя с Саней, ты им еще разок эту историю про ксиву свою расскажи, пусть тоже посмеются…

– Ну, дядька, ты у нас садист! – засмеялся Денис. – Зачем же человека мучить?

– Я знаю зачем, – как-то непонятно многообещающе отмахнулся Вячеслав Иванович. Но объяснять не стал.

Между прочим, встреча с Меркуловым и Турецким была бы Гордееву более чем кстати. Он и сам, едучи сюда, хотел напроситься, предварительно, естественно, посоветовавшись с Вячеславом Ивановичем, на прием в Генеральную прокуратуру, к Меркулову. И поэтому лучшего способа сформулировать свою просьбу, нежели сделать это во время застолья, просто не существовало. Как говорится, на ловца и зверь бежит.

Юрий полагал, что собранных материалов было вполне достаточно, чтобы в Управлении по надзору за уголовно-судебными делами той же Генпрокуратуры истребовали дело Репина из Мосгорсуда, изучили внимательно и внесли протест в порядке надзора в вышестоящую судебную инстанцию, каковой является Верховный суд Российской Федерации. Гордееву казалось, что, опираясь на имеющиеся у него показания Репина, Ознобихина, Юлии Поспеловской, а также Лукина, он смог бы доказать невиновность Андрея. Зато вину Носовых доказывать совсем не его дело. Не его компетенция. Этим должен заниматься не адвокат, а следователь. И в этой ситуации наиболее разумный, оптимальный, так сказать, вариант могли бы подсказать именно Меркулов с Турецким.

Ждал их с большой надеждой Юрий Петрович, даже от предварительной рюмки отказался, чтобы постараться изложить свою просьбу максимально внятно: головка-то все же побаливала еще. И пластырь на выстриженном темени выглядел этакой еврейской шапочкой – кипой, которая при абсолютно славянской физиономии Гордеева смотрелась вызывающе глупо. Чего, естественно, не мог не отметить вслух повеселевший от чего-то Вячеслав Иванович.

Ну, словом, ждал. И дождался.

Меркулов был, конечно, как всегда, спокойным, вежливым и вообще достойным человеком – в том плане, что не позволял себе откровенно насмехаться над несчастьями себе подобных. Чего никак нельзя было сказать о том же Грязнове-старшем, не говоря уж об Александре Борисовиче. Последнего хлебом не корми, дай только всласть поиздеваться над ближним! И он, естественно, хохотал как ненормальный, слушая печальную исповедь своего же товарища. Юрий хотел было уже обидеться, но потом вспомнил, с кем имеет дело, и обреченно махнул рукой.

Но при этом он заметил, что старшие его товарищи как-то довольно странно переглядываются, будто знают некую тайну, недоступную ни ему, ни Денису.

Отсмеявшись и тяпнув за новоявленного «обоссанного адвоката», который, по всем понятиям, должен был теперь жить долго-долго и счастливо – обычай какой-то отыскался, – Грязнов уже спокойным голосом спросил Турецкого:

– Ну хорошо, смех смехом, а ты что на это скажешь, друг мой Саня? Ничего не напоминает?

Меркулов живо, с хитроватой улыбочкой, которая особенно делала его лицо мудрым аки у змия, поглядел на них и заметил, что многие достаточно опытные преступники попадались именно на таких вот совершенно идиотских, вызванных исключительно наглой оборзелостью – во загнул! – проколах.

– Ну, Александр, – закончил он, – что ж ты молчишь? Забыл?

– Да автограф этот я помню, – скучным голосом ответил Турецкий. – Фигурант никак не наклевывается. Птичье что-то. Сорокин? Воронин?

– Воронцов, – улыбнулся Меркулов. – Ворон щербатый. Два передних зуба вставные.

– Ага, вспомнил! – воскликнул Гордеев. – Он вроде ощерился вот так, слегка, когда я повернулся к нему и сразу отключился. Блеснуло у него что-то.

– Похоже, он? – сказал и Турецкий, добавив Гордееву: – Ленечка Воронцов – вот как зовут того засранца. Чего там у него было-то, Славка?

– Две ходки. Обе по старой еще сто сорок шестой – за разбой. Возле трупа оставлял свою метку. Недавно засветился по сто пятой, правильный товарищ…

– Так это ж… – удивился такой нелогичности Гордеев.

– Если ты про мочу, то это, брат, цинизм, – наставительно заметил Турецкий. – Но ты возьмись и докажи, что убивал именно он!

– Так он как, еще и меня убил, что ли? Как надо понимать? – обескураженно спросил Гордеев.

– Понимай как хочешь, – хмыкнул Грязнов-старший. – Может, просто шума не хотел лишнего. Приложил-то ведь, сам говоришь, основательно? Опять же и за сугроб закинул, чтоб не нашли с дороги. Сугробы-то высокие?

– А то! Пока перелез, думал, сдохну. В горах такого напряжения не было.

– Ну вот, а я о чем? Замерз бы, что и требовалось. И никаких тебе убийств. Значит, и киллера искать не надо. Скажут: этот вот хрен куда-то лез, да хоть и на тот же забор, сорвался и башку разбил. Потому и замерз. Какой же тут криминал? По местным-то понятиям? Вот только с удостоверением нестыковочка… Непонятно. Любой же прохожий…

– Так ведь где я, а где мое удостоверение? Его в сотне метров, в стороне, нашли.

– А-а, ну тогда и спорить больше не о чем. Ты сам его по пьяни и выронил, мимо собачка бежала, хвостиком махнула, ножку приподняла…

– Ага, а потом раскрыла, прочитала и стоймя в сугроб воткнула?

– Ну, значит, не собачка, – терпеливо закончил Грязнов. – Ты, часом, снега с мочой для анализа не прихватил с собой?

– Я похож на идиота?

– Вообще-то… не очень, – засмеялся Грязнов. – Ладно, закрываем тему. Когда мне Дениска пересказал эту историю, я, честно скажу, стал думать, что меня в ней зацепило. Вот тогда и вспомнил. И послал в Вологду нашим парням, на всякий случай, фотографию Ленечки Воронцова. Он же у нас опять в розыск объявлен… Найдут – слава богу, не найдут – он же все равно сюда вернется. А вот что касается твоего парня, Юра, тут у меня все-таки сомнения не исчезли. Ты этому Предыбайло веришь сам-то?

– Хотелось бы…

– Ну посмотрим.

– Вот что, дорогой товарищ, – решил действительно положить конец проблемам Юрия Петровича Меркулов, – давай-ка наливай, а то, я чую, грязновские котлеты в духовке с минуты на минуту совсем сгорят, но завтра утром со всеми своими материалами пожалуй ко мне. Тебе ведь это требуется, я прав?

– Точно! – обрадовался Гордеев. – Только я все прикидывал, как напроситься, чтобы…

– А ты без «чтобы» – приезжай к половине второго, и все обсудим. Саня, и ты загляни. На всякий случай, как говорит твой друг Вячеслав, ладно?

– Во-во, нашлась дурная голова, на которую всякую тухлятину можно повесить!

– Ты не понял, – улыбнулся Меркулов. – Я ничего на тебя не вешаю, просто подумал, что совет опытного «важняка», понимаешь?..

– Очень даже хорошо понимаю, – тяжко вздохнул Турецкий. – Но учти, Юрочка, ты теперь у меня одним ведром водяры не отделаешься! Славка, ты свидетель, а я, видит Бог, предупредил…

У каждого из этой веселой компании было, как обычно, своих дел по горло. Но случись трудная ситуация – и они, то фырча, то жалобно канюча, включались в очередные дела, иной раз даже не дожидаясь просьбы товарища. Примерно так случилось и на этот раз.

Дело о защите невинно осужденного, по собственной инициативе подставившего башку под топор Фемиды, вызвало определенный резонанс у присутствовавших на вечерней пирушке друзей Вячеслава Ивановича. Ну явная же несправедливость! А усугублялось все тем, что уж больно нагло повели себя истинные преступники. Точнее, возможные пока преступники. Не доказано – нельзя беспочвенно обвинять. Это Меркулов всегда ставил во главу угла. Хотя, честно говоря, бывали, конечно, случаи, бывали… Но в прошлом. Когда надежда оставалась на интуицию. Которая, кстати, подводила чрезвычайно редко. Так что не все казалось совсем беспочвенным…

На следующий день, ознакомившись с собранными Гордеевым и «Глорией» показаниями, Константин Дмитриевич, придав лицу непривычно вредное, брюзгливое выражение, вызвал к себе начальника Управления по надзору за уголовно-судебными делами Генеральной прокуратуры государственного советника юстиции второго класса Вадима Ивановича Калинцева.

Тот скоро явился. Шутливо отдал честь Турецкому, сдержанно кивнул Гордееву и присел к длинному столу, у которого сидели Меркулов со товарищи.

– Слушаю, Константин Дмитриевич. Если позволите?

– Давай, – кивнул Меркулов.

– Да вот, судя по составу присутствующих, так понимаю, что мы опять куда-то вляпались? Дела будем поднимать?

– Вот что значит настоящий профи! – Меркулов с уважением показал присутствующим на Калинцева. – Угадал, Вадим Иваныч. Будем. Я тут тебе кое-что приготовил. Юру нашего ты еще не забыл?

Калинцев молча подмигнул Гордееву.

– Так вот вскрыл он одно дело, которое может иметь серьезные последствия. Для некоторых высоких товарищей. Я тебе папочку передам. Вместе с указанием истребовать это дело и изучить его. Не сам, нет, есть же у тебя помощники. А пока будете изучать, адвокат, – он кивнул на Юрия, – подсоберет для тебя недостающие улики. Ну и примем решение, да? Не хочу пока предвосхищать, но полагаю, ты составишь протест в Верховный суд, на имя Сидоренко. Туда-сюда, думаю, на все месяца вам хватит?