Великий и Ужасный 4 - Евгений Адгурович Капба

столько времени, столько сил и эмоций вложил — а она такой дурой оказалась, как же так, неужели, не может быть! Вот где кортизола и мелатонина было хоть залейся! Я только часа через три за рулем успокоился. А тут — не ледяное спокойствие, нет! Глубоко внутри — кипучая ярость, которая копится до того момента, как я найду того, кто во всем этом виноват — и отгрызу ему голову. И тогда мне станет легко и радостно, ага. А пока — можно гречки с мясом поесть. Мозгом понимаю, какая бяка произошла, а вот чисто физически, эмоционально… Гораздо, гораздо легче! Уруки — толстокожие животные, нас хрен пробьешь! Но убить кого-нибудь хочется, просто ужас как.

Наверное, так древний урук-хай копил свою ярость, совершая марши на огромные расстояния по сто или двести километров без продыху, а потом обрушивал ее на головы застигнутых врасплох врагов. В этом мире Рим наверняка разрушили не вандалы. Здесь и вандалов-то никаких не было… Я уверен — его разгромили черные уруки.

— Определенно, мне гораздо проще принять ситуацию как есть, чем тебе или какому-нибудь человечку! — кивнул я. — Все на самом деле очень просто: я намереваюсь карать невиновных и награждать непричастных. У меня есть пара козлов отпущения, которых я решил винить в произошедшем и выпотрошить сразу, как только получу мало-мальски подходящие доказательства их вины. И мне сразу станет совсем легко… Потому что у уруков выработка норадреналина на порядок выше, чем у любого другого гоминида на планете, и с этим нужно как-то справляться… Это если тебе нужно биологическое объяснение.

— Ермоловы? — спросил он. — Не понимаю, как можно было заключить перемирие с темными ублюдками…

Конечно, он лежал в коме, в настадрене. Откуда ему было знать про особенности национальной политики.

— Ермоловы хоть и мерзавцы первостатейные, но и сами в некоторой степени пострадавшая сторона, — зачем-то объяснил ему я. — Есть некий кукловод, и я думаю, что знаю, кто это. И намереваюсь выставить ему счет. В конце концов — не начни он дергать за ниточки — и Эсси не уехала бы из Сан-Себастьяна без меня…

Глупость и ребячество? Определенно — да! Но мне хотелось хотя бы таким образом закрыть гештальт с путешествием на Байкал, раз не удалось спасти прекрасную принцессу и стать королем эльфов… Хотя последнее не больно-то и надо, ну бы их нахрен, таких подданых, тьфу-тьфу через левое плечо и стук-стук по дереву. Потому я и решил дать Риковичу какие угодно показания про Бурдугуз и про войну на Байкале, и поставить его в известность о том, что собираюсь заняться Нахичеванскими вплотную. Наглость? Конечно.

Я рассчитывал, что он будет меня отговаривать и найдет способ, как устроить встречу с Келбали Ханом таким образом, чтобы мы не вцепились друг другу в глотки в первые секунды общения.

* * *

Конвертоплан Сыскного приказа прибыл минут через десять после того, как я прикончил гречневую кашу. Приземляться летающая машина не стала: оттуда просто спустился трос с зацепами. Ничтоже сумняшеся, я усадил Брегалада на квадроцикл, защелкнул где надо крепления и помахал Риковичу, который с обалдевшим видом выглядывал из люка и орал что-то злобное. Наверное, не понимал на кой хрен мне эльф, квадроцикл и бочка. Конечно, я делал вид, что ничего не слышал! Двигатели гудели, Байкал шумел, костер трещал и всё такое.

Пришлось им второй раз спускать трос. Но черта с два я поднялся на борт летательного аппарата до того, как затушил костер дедовским способом. Не спрашивайте — каким. Главное, чтобы лесного пожара не случилось, а методы — это всего лишь методы. Закончив с этим делом, накрутил какую-то загогулину на конце троса, сунул в нее ногу, ухватился руками и, влекомый силой лебедки, взмыл в воздух, чтобы спустя секунду оказаться лицом к лицу с Иваном Ивановичем. Люк захлопнулся, конвертоплан тут же рванул вперед.

— Это что — эрниль Брегалад, сын главы клана Росомах? — рыжий менталист был преисполнен любопытства.

— Нет, — отмахнулся я. — Никакой не эрниль. С недавних пор — просто Брегалад Ронья, брат главы клана Росомах.

— Что?! — мне очень нравилось смотреть, как Рикович приходит в состояние ступора.

— У Росомах теперь другая глава, — житейским тоном пояснил я. — А мне тут больше находиться не стоит, иначе я устрою еще один межнациональный конфликт. Просто из принципа. Остроухие меня выбесили капитально.

— Так… Ты делал этому не-эрнилю защитные татау от ментального воздействия? — уточнил Рикович, сразу же схватывая суть.

— Нет, защитные — не делал. Только целебные.

— Тогда — садись куда хочешь, подожди, я сейчас разберусь с ним… — он прямо рукава засучивать начал, ей-Богу.

— Только без жертв, Иван Иванович, ладно? — даже не стараясь быть убедительным, попросил я.

Рикович даже слушать не стал, просто подошел к Брегаладу и положил растерявшемуся эльфу руку на лицо. И тот пла-а-авненько так осел на пол, и лицо его приобрело самое безмятежное выражение. Менталист уселся рядышком, не убирая ладонь с его физиономии, и замер так минут на пять. Его лицо то краснело, то бледнело, из носа потекла струйка крови. Я уже думал помочь ему, леща, что ли, дать крепкого, или газировкой из банки окропить, но тут сыскарь открыл свои глаза с полопавшимися капиллярами и проговорил:

— Помнишь, я говорил тебе, что читать разум урука — это то же самое, что нырять в сортир?

— Нет, не помню, — откликнулся я. Конечно, я помнил.

— Так вот, — ему было пофиг, что я там ответил. — Вместо мыслей в башке у лаэгрим — серпентарий со змеями. Полная дрянь. Никогда до этого не пытался читать эльфов. И правильно делал, наверное…

Только сейчас я понял, что целая куча секретов Ород-Рава теперь уплыла к одному из самых талантливых менталистов Государства Российского. А значит — Сыскному приказу, Рюриковичам и Грозным. С другой стороны — если бы Государи не могли держать лаэгримский анклав под контролем — его бы уже уничтожили, так что, может быть, в целом ничего удивительного не произошло. Да и с чего бы мне теперь заботиться об эльфах?

— Ну, предположим, с твоей ситуацией все понятно, Бабай. Хреново вышло. Но не думаю, что это какая-то тонкая интрига с ее стороны. Скорее всего, девочка хотела как лучше, а получилось как всегда… — на его лице застыло печальное и сочувствующее выражение.

— Как-как ты сказал? — удивился я.

— Это не я. Это глава Посольского приказа Черномордов сказал, в прошлом веке еще… Я про то, что ты на нее зла не держи. Ей и так досталось, судя по всему.

— Добрый ты