Натюрморт с дятлом - Том Роббинс

Несколько лет назад Дуд Рэнгл покорил сердце молоденькой преподавательницы философии из колледжа имени Уитмена, и она променяла Спинозу на сатира в потной рубашке, ранчо с некрашеными стенами и весь уолла-уолльский сладкий лук, который теперь могла есть сколько душе угодно (до того, как устроиться преподавательницей в колледж Уитмена, она считала, что «Уолла-Уолльские Луковки» играют в бильярд против «Толстяков» из Миннесоты). У Кэтлин было прелестное личико, светлая голова и никуда не годные маточные трубы. Несмотря на все старания, забеременеть она не могла, поэтому готовый младенец, которого подарил ей Дуд, вызвал у нее бурю восторга. Кэтлин поспешила выкупать ребенка, а потом уложила к себе в кровать и всю ночь просидела, не сводя с него глаз. Перед тем как заснуть, малыш чуть-чуть покапризничал, но утром выглядел бодрым и явно не имел желания воссоединиться с сукиными детьми.

Все это происходило в долине Уолла-Уолла, на востоке штата Вашингтон, в двухстах милях и двух сотнях зевков от Сиэтла, где яблоки на ветках стукаются друг о друга, а небо просто до неприличия синее. На языке местных индейцев уолла означало «вода». Когда индейцы, пробираясь через мертвые скалы, обнаружили плодородную долину, где ручьи и речки пели йодлем, они тут же назвали ее Уолла-Уолла, то есть «Место, где полно воды», или «Великое изобилие воды, какое мы и не надеялись найти в этих пыльных горах», или на корявом диалекте, который так нравится бледнолицым, – «Земля большой воды». Будь в долине и вправду много воды – каналов, болот, лагун, – индейцы скорее всего назвали бы ее Уол-ла-Уолла-Уолла-Уолла, а то и Уолла-Уолла-Уолла-Уол-ла-Уолла. Случись тем же индейцам оказаться в Пьюд-жет-Саунд в разгар сезона дождей, они так бы и уоллили до конца своих дней.

Дуд Рэнгл родился и вырос в Уолле-Уолле. Может быть, именно этим объяснялась досадная привычка все повторять по два раза, развившаяся у него с детства. «Можно мне погулять? Можно мне погулять?» «Ненавижу вонючие тушеные помидоры. Ненавижу вонючие тушеные помидоры». «Хочу пи-пи. Хочу пи-пи». Даже с возрастом он не избавился от этой дурной привычки, и неудачу в кино по большому счету потерпел как раз из-за нее. Режиссерам не нравилось, когда шериф говорил отряду полиции «Хватайте их у перевала!» два раза подряд, да и напряженная атмосфера ночной сцены на территории команчей как-то портилась после слов героя «Да, сегодня все спокойно. Да, сегодня все спокойно». Да, Рэнгл, все было спокойно, пока у тебя не заело пластинку.

Усыновленный Рэнглами малыш привык к повторениям Дуда и, наверное, поэтому много лет спустя так свободно чувствовал себя на Гавайях с их лома-лома и маи-маи.

На луковой ферме рыжеволосый подкидыш выучился философии у Кэтлин, а от Дуда перенял замашки провинциального щеголя. Все в Уолле-Уолле называли его просто Малышом – другого имени у него не было до пятнадцати лет, когда приемные родители решили отправить его в какой-то немыслимый частный колледж в Швейцарии, так как Кэтлин не хотела, чтобы он оставался в уолла-уолльской глуши, а Дуда сильно огорчали все более частые проказы и дерзкие выходки сына в школе. Вечером накануне отъезда в Женеву Дуд и Кэтлин выпили на троих с Малышом кварту картофельного виски и окрестили его Бернардом Мики.

На следующий день, страдая легким похмельем, они приехали в споканский аэропорт с большим опозданием, и чтобы успеть на рейс, Бернарду пришлось бежать сломя голову. У выхода на посадку он завопил: «Младенца забыли! Младенца забыли, сукины дети!», потом оглянулся на своих приемных родителей, громко расхохотался и послал им воздушный поцелуй.

Кэтлин и Дуд засмеялись в ответ и тоже послали ему поцелуй.

– Веди себя хорошо, сынок! – со слезами на глазах напутствовала Бернарда Кэтлин, а Дуд прогундосил:

– Не подведи нас, слышишь? Не подведи нас, слышишь?

Несмотря на сплошные удвоения, окружавшие его с детства, логично было бы предположить, что для задержания такого хиппового парня, в которого вырос Бернард Мики Рэнгл, алжирскому охраннику с автоматом хватило однократного окрика «стой». Что, вы так не думаете?

87

Ли-Шери узнала о смерти Бернарда только через месяц, и виной тому оказалась королева Тилли.

По просьбе Хулиетты родная страна Макса выплатила ему значительную сумму, чтобы он мог достойно провести остаток дней и не зависеть от правительства Соединенных Штатов. Макс немедленно поделил деньги – половину отдал Тилли, а вторую половину взял с собой в Рино, где намеревался играть в азартные игры до тех пор, пока его клапан не лопнет. Он поселился в недорогом отеле и каждое утро обходил все казино, позволяя колесу фортуны переезжать его. Дважды в неделю он звонил супруге и уверял ее, что регулярно выигрывает и прекрасно себя чувствует. «Вдали от ежевики мне гораздо лучше», – говорил он. Королева подозревала, что Макс привирает, дабы успокоить ее, и потому по пути на свадьбу дочери решила заехать в Рино.

К своему удивлению, Тилли обнаружила, что ее муж – любимец всего города. В этом сезоне ему невероятно везло на выигрыши, и все в Рино, начиная от администраторов казино и конферансье и заканчивая водителями такси, каждый день раскланивались с ним. Король Макс был нетребователен и щедр на чаевые. Он делал пожертвования местным благотворительным обществам, угощал выпивкой швейцаров и посылал официанткам такие роскошные букеты, которые другие везунчики дарили танцовщицам из варьете. Что же до его тефлонового сердца – чух-чух, пых-пых, оно потихоньку работало, хотя доктора предупреждали, что клапан может отказать в любую минуту. «Я лишь молюсь, чтобы это случилось, когда я буду играть в рулетку, – сказал Макс и бросил в чашку с чаем третий кусок сахара, точно глубинную бомбу. – Я поставлю все до последнего цента на чертову дюжину и, выиграю я или проиграю, отойду в мир иной, как подобает монарху».

Тилли как раз сидела в холле отеля, ожидая, пока Макс спустится к завтраку (он играл до трех часов ночи), когда на глаза ей попалась статья. Незадолго до этого она подобрала экземпляр малотиражной газеты «Филадельфийский барабанщик», забытый в холле бородатыми молодыми людьми с рюкзаками. Тилли намеревалась расстелить газетку на полу, чтобы ее чихуахуа сделала на ней свои маленькие дела, не пачкая ковер. Запихивая «Барабанщика» в сумочку, она вдруг заметила статью об инциденте в Алжире. Согласно эксклюзивному сообщению, алжирские стражи порядка расстреляли из автомата гражданина США Бернарда Мики Рэнгла, тридцати двух лет, известного под кличкой Дятел, который в конце шестидесятых – начале семидесятых годов возглавлял знаменитую банду террористов, выступавших против войны. Алжирские власти пытались скрыть случившееся, говорилось в статье, но в Касбе ни для кого не было секретом, что Рэнгла, ранее арестованного за нарушение паспортного режима, застрелили при попытке к бегству.

– Ох-ох, макаронный бог! – пробормотала Тилли. Дальнейшее ее высказывание потонуло в жалобном визге собачонки, соскользнувшей с королевских колен.

88

– Знаешь, Тилли, мне почему-то немного жаль Рэнгла. – Король полил вафлю кленовым сиропом. Сироп заполнил углубления вафли так же, как желание заполняет извилины мозга. – Его воззрения мне противны, но следует отдать ему должное: он имел хоть какие-то собственные взгляды, был готов разрезать жаркое, не дожидаясь, пока кто-нибудь сверху швырнет ему кость. Он был лучше всех этих защитников природы с постными лицами, которых Ли-Шери постоянно водила домой. Если, конечно, не вспоминать, что Рэнгл мечтал засадить ежевикой крыши в Сиэтле. Боже мой, какое варварство! – Сердечный клапан Макса издал звук, похожий на тот, которым сопровождается процесс дефекации у робота. – В этой статье говорится – будь добра, передай масло, – что Рэнгла подозревали в причастности к угону самолета на Кубу в семьдесят первом. А ведь он не был марксистом и сделал это просто из презрения к правительству. Что заставляет умного, храброго человека до такой степени не уважать закон? Даже в карточных играх есть правила. Они придают покеру его четкую форму, его смысл, напряжение, азарт. Без правил покер потеряет смысл и станет неинтересным. Тех, кто мухлюет, нельзя пускать за игровой стол. Раньше их просто стреляли. Думаю, то же самое случилось с нашим мистером Рэнглом. Еще сиропа, пожалуйста.

– Здорофье тоже иметь прафила, – сказала королева, – и ты есть еще худше нарушать их. Нет! Хфатит сироп, преступнозаконник!

– Когда я нарушаю предписания врачей, Тилли, это влияет только на меня одного. Если же я пойду против правил в покере, это коснется всех партнеров по игре. Так поступил и Рэнгл, поэтому он мертв. Само собой, я тоже скоро умру, но я на сорок лет его старше, и смерть для меня не наказание, а награда. – Улыбка, словно усталостная трещина фюзеляжа, прорезала самолетоподобное лицо Макса. – Что ж, если мне суждено встретить его в ином мире, мы славно поболтаем. Он был…