Убить Сталина - Евгений Сухов

Интересно, как «панцеркнакке» будет смотреться в рукаве этого кожаного плаща? Щелкнув замками, Петр открыл чемодан. В специальной ячейке, укрепленный ремнями, лежал небольшой ствол, в тряпичном кармане был упрятан кожаный манжет, при помощи которого ствол закреплялся в рукаве. Он обшит специальной материей, которую можно легко принять за подкладку. В ствол помещался портативный реактивный снаряд. Сейчас вместо него легкая болванка. Оно и правильно, еще ненароком выстрелит и разнесет половину гостиницы. В небольшой бумажной коробке помещалась электрическая батарея. Ее легко можно было спрятать в кармане. Достаточно нажать на кнопку, удобно выступающую на корпусе коробки, как тотчас сработает электрическая цепь и приведет в действие электродетонатор, а бронебойно-зажигательный снаряд, покинув ствол, отправиться точно в цель.

Распаковав ствол, он приладил его в рукав, закрепил манжетой, затем, положив батарею в карман, пропустил провод через специальное отверстие, после чего надел значительно потяжелевший плащ. Глянул на часы и, к своему удивлению, обнаружил, что, даже не торопясь, сумел уложиться в установленный норматив — ровно две с половиной минуты. Можно было бы, конечно, управиться и побыстрее, но необходимости в этом не было.

Критически посмотрел в зеркало.

С виду все выглядит вполне естественно, неброский фасон и никаких подозрительных примет, даже рукава выглядели не такими уж и широкими.

Маврин поднял руки. Невольно поморщился: в этом случае «панцеркнакке» обнаруживал под плащом свою зловещую форму, а если заглянуть в рукав, то можно было рассмотреть какое-то замысловатое сооружение. Впрочем, не страшно, не будет же он ходить с поднятыми руками!

Маврин вытащил снаряд-болванку и аккуратно упаковал ствол в картонную коробку. Рядом так же тщательно уложил электрическую батарейку. Щелкнув замками, закрыл чемоданчик. После чего снял плащ и повесил его на вешалку.

Грейфе обещал завтра подогнать мотоцикл. Есть возможность вспомнить озорную молодость, а заодно и покатать по городу «супругу».

Разведывательная школа близ Варшавы была одной из самых образцовых и подчинялась непосредственно руководству «Цеппелина». На территории разведшколы, раскинувшейся на десяти гектарах, размещались мастерские для производства фиктивных документов самого высокого качества, стрельбища, различные лаборатории и стенды, но особой гордостью был мощный радиоузел, куда стекались радиограммы от агентов, заброшенных в глубокий тыл противника.

Огороженную территорию разведшколы охраняла рота СС. Внешне — обыкновенный лагерь для военнопленных, каких по всей Польше можно было бы насчитать не один десяток. Вот только в отличие от остальных никому из жителей не приходилось видеть его обитателей — их привозили в закрытых грузовиках и так же скрытно увозили.

Подполковник Роман Николаевич Редлих посмотрел на часы — стрелки неумолимо приближались к четырем часам утра, а шифрограмма еще не поступала. Он уже хотел было поднять телефонную трубку, чтобы узнать о шифровке, но раздумал. Если она действительно пришла, то его должны будут оповестить в первую очередь. Это была одна из самых сложных операций за последние полгода, а кроме того, ее курировал лично Вальтер Шелленберг.

Весьма серьезная фигура!

В случае неудачи вся ответственность падет на Редлиха как на начальника разведшколы, и никого совершенно не будет интересовать то, что десятки выпускников его школы успешно работают в глубоком тылу русских, внедрены в военные и государственные учреждения и верно служат на благо рейха.

Подполковник Редлих выглянул в окно. Могучая антенна, замаскированная среди высоких тополей, ждала сигнала коротковолновой портативной рации из России. С улицы ее невозможно было рассмотреть: антенна была видна разве что со стороны школы, да и то самая меньшая ее часть, строптиво торчащая из кроны. Кончик, подкрашенный в тон светло-голубому небу, практически не был различим даже с близкого расстояния. Сейчас антенна рассекала на неровные части далекую желтую луну и терялась где-то на высоте пятнадцати метров.

Если от командира группы Терехина через час не поступит шифрограмма, то отправление Маврина к русским придется отложить на неопределенное время. На экстренный случай был предусмотрен вариант дополнительной связи, но к нему следовало относиться с настороженностью, так как группа в данном случае может работать уже под контролем противника. Таким сообщениям не будет веры, и по возвращении людей из группы, даже в случае благоприятного исхода операции, они будут подвергнуты самой тщательной проверке.

Раздался телефонный звонок. Дождавшись, когда прозвучит третий гудок, Редлих поднял трубку и, стараясь скрыть нетерпение, ответил:

— Подполковник Редлих слушает.

— Господин подполковник, — узнал он голос начальника радиоразведки, — только что пришла шифрограмма от группы триста двадцать семь.

— Хорошо, — нейтральным голосом отозвался подполковник. Разведчику в любой ситуации полагалось сохранять самообладание. И тем же самым спокойным голосом спросил: — Вы заметили какую-нибудь странность во время сеанса связи?

— Ничего особенного. Почерк нашего радиста. Никаких условных предостерегающих знаков.

— Хорошо, — отозвался Редлих, машинально посмотрев на часы. — Как только расшифруете, немедленно доставьте ее мне.

Через пятнадцать минут в его кабинет постучался начальник шифровального отдела, весьма милый молодой человек, выпускник Боннского университета и, положив на стол шифровку, вышел.

Редлих развернул листок и прочел: «Сатурну. Приземлились благополучно. Готовы встретить груз. Юпитер».

Глава 30 ПРИЕМНАЯ СТАЛИНА

Пошел уже третий час, как Берия сидел в приемной Сталина. Поначалу он даже обрадовался, когда Поскребышев сообщил ему о том, что придется некоторое время подождать, — выпадала возможность детально ознакомиться с документами (более тихого места, чем приемная Сталина, невозможно было найти во всей Москве). Раскрыв портфель, вытащил документы и начал читать их, делая пометки на полях красным карандашом. Но когда были просмотрены все бумаги, а Сталин так и не пригласил его в кабинет, Лаврентий Павлович заметно сник. Так долго Сталин не держал его в приемной ни разу — очередной повод, чтобы призадуматься.

— Ты не знаешь, это надолго? — спросил Берия у секретаря.

Об отношении к тебе Хозяина можно судить по тому, как к тебе относится его челядь. В этот раз всегда любезный Поскребышев сделал вид, что не расслышал вопроса, и с серьезным видом углубился в разложенные на столе бумаги. А ведь было время, что он из штанов выпрыгивал, только чтобы угодить всесильному министру внутренних дел.

Приемная Сталина — не самое подходящее место, чтобы выражать неудовольствие, а потому следовало взять себя в руки и промолчать.

Часто большие выводы заключаются в маленьких вещах, например, как на тебя посмотрел секретарь Хозяина и сколько тебя продержали в приемной. А если учесть, что пошел уже третий час ожидания, то дела складывались скверно.

В прежние времена Лаврентий Павлович по-дружески интересовался у Поскребышева, кто именно находится в данный момент у Хозяина, но сейчас у него не было даже желания смотреть в сторону секретаря. Да и нет никакой гарантии, что тот ответит, — возьмет и опять сделает вид, что не услышал вопроса. А оплеуху от обыкновенного секретаря получать не хотелось.

Что ж, надо набраться терпения и ждать.

Неожиданно прозвенел звонок. Поскребышев поднял трубку.

— Да, товарищ Сталин. Здесь. Слушаюсь.

И аккуратно, будто имел дело с хрупкой вещью, положил трубку на рычаг. Аппарат дзинькнул предостерегающей ноткой, и равнодушные глаза Поскребышева остановились на министре внутренних дел.

— Товарищ Сталин сказал, что не сможет принять вас сегодня. Встречу переносит на завтра, в это же время.

Лаврентий Павлович не сомневался, что Поскребышев был осведомлен о том, что его не примут, с самого начала, а теперь он разыгрывает перед ним театральную сценку, выражая сочувствие. По законам жанра следовало изобразить сожаление. Для большей убедительности можно даже крякнуть, но Берия, не сказав ни слова, вышел из комнаты с подчеркнуто равнодушным видом. Наверняка Сталин расспросит секретаря о том, с каким настроением министр покидал приемную. Интересно, что ответит Поскребышев?

Самое неприятное заключалось в том, что история могла повториться и, продержав министра в приемной, Сталин вновь может переназначить встречу. Именно с таких, казалось бы, непримечательных вещей начинается опала.

Лаврентий Павлович вышел на улицу. Свежий воздух пьянил. На первый взгляд территория Кунцева выглядела нежилой, но Берии было известно, что охрана Сталина состояла из трех колец оцепления, а еще есть и секреты уже за территорией дачи. Но вместе с тем Кунцево являлось одним из самых уязвимых мест в охране Хозяина. Атаковать дачу следовало, конечно, большими силами, и если к этому делу подойти с большой выдумкой, то кунцевская дача может оказаться капканом для Сталина.