Чёрный город - Борис Акунин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я пока буду говорить с собака. — Гасым легко поднял с пола Арташесова, отнес в угол, кинул в кресло. — Буду объяснять, что надо правда говорить.
— Только б-без шума, ладно?
Гочи зашептал что-то неласковое, нависнув над Месропом Карапетовичем, который утирал рукавом исцарапанное лицо, а Фандорин нажал на шее Валидбековой точку «мэдзамэ».
Женщина сразу открыла глаза. Взгляд, в первое мгновение затуманенный, прояснился.
— Где Турал?
— Сейчас узнаем. Гасым! Он понял насчет правды?
— Почему не понял? Всё скажет.
Гасым замахнулся на миллионера — тот вскинул руки.
— Конечно, скажу! Саадат-ханум, произошло досадное недоразумение. Я понятия не имел, что у вас такие покровители! Признаю, что я, что все мы… то есть, в первую очередь я, — залепетал Арташесов, видя, что Валидбекова движется к креслу. — Я виноват, виноват! И готов за это заплатить. Я компенсирую вам моральный, материальный, эмоциональный ущерб!
— Итак, похищение устроено вами и вашими партнерами, — констатировал Фандорин. — Зачем?
— Как зачем? Эта ду… — Месроп Карапетович шлепнул себя по губам. — …Эта достойнейшая женщина нарушила капиталистическую солидарность. Ее податливость в переговорах с рабочими принесла бы всем нам огромные убытки! Вот и возникла идея… сделать ее более покладистой.
— Гувернер Кауниц был с вами в сговоре? Где он?
Арташесов захлопал глазами, испуганно покосился на Гасыма. Тот задумчиво почесал кулачище.
— Я не знаю. Ей-богу! Я не вхожу в такие детали. Мне известно лишь, что наши люди при захвате немного погорячились…
— То есть австриец убит?
Хозяин пожал плечами. Его это не интересовало.
Фандорин нахмурился. Неужели Кауниц ни при чем? Если так, всё было зря. Это не тот хромой, нить не протянется к Одиссею-Дятлу.
Нет, не зря, мысленно поправил себя Эраст Петрович, поглядев на Валидбекову. Она смотрела на Арташесова грозно, но отчаяния в глазах уже не было. Только ярость.
Господи, она снова вытащила свой пистолетик!
— За Франца ты тоже заплатишь!
Успев перехватить тонкое запястье, Фандорин отвел оружие от физиономии магната.
Тот примирительно выставил ладони:
— Конечно заплачу. Общий баланс возмещения ущерба сто пятьдесят тысяч. Вы довольны?
— Ха! — презрительно фыркнула госпожа Валидбекова.
Эраст Петрович на всякий случай не отпускал ее руку. Оскорбленные материнские чувства — материал горючий, а идиот Арташесов своим цинизмом еще и подливал масла в огонь.
— Сто семьдесят пять, — сказал Месроп Карапетович.
Вдова провела Фандорина — взяла и перехватила пистолет левой рукой.
— Нет! Мне нужна возможность пользоваться вашим керосиноперерабатывающим заводом!
— Хорошо. — Промышленник уставился на черную дырочку дула. — Не надо, а? Уберите эту штуку, пожалуйста.
— Неограниченная, в любых объемах! Вне всякой очереди!
— Хорошо, хорошо! Договорились!
Саадат убрала оружие.
— Теперь я хочу видеть сына.
— Уф. — Арташесов перевел дух. — Один телефонный звонок, и его к вам доставят.
— Нет, пусть меня к нему отведут.
— Как угодно…
Подойдя к аппарату, Месроп Карапетович сказал по-русски:
— Это ты, Сурен? Как наш дорогой гость?.. Какой-какой, сын уважаемой Саадат-ханум. — Он покосился на Валидбекову. — Нет, пускай спит. К нему мама приехала. Сама разбудить хочет… Да, договорились. Снова друзья. Ты сюда иди. Встретишь, проводишь.
Оставив Гасыма присматривать за магнатом, Эраст Петрович спустился с госпожой Валидбековой вниз. Зафар следовал за ними в пяти шагах.
— Я не понимаю. Вы так легко согласились п-простить его. В обмен на какую-то керосинопереработку…
— «Какую-то»? — удивилась Валидбекова. — Вы действительно ничего не понимаете. Завод Арташесова напрямую соединен с Керосиновой станцией. Она казенная, ее тщательно охраняют, забастовка там исключена. Если у меня будет нефть плюс неограниченный доступ к переработке и трубопроводу, я стану царицей топливного рынка!
— Обязательно станете. У вас есть для этого все необходимые к-качества, — с поклоном сказал Фандорин. — Это за вами. — По дорожке к дому рысцой кто-то бе-жал. — Я возвращаюсь к Арташесову. Буду ждать от вас звонка, всё ли в порядке.
Саадат, подобрав подол платья, бросилась навстречу провожатому. Перс — за ней, сохраняя всё ту же почтительную дистанцию.
— С госпожой Валидбековой вы п-проблему решили. Посмотрим, удастся ли вам так же легко удовлетворить меня…
Эраст Петрович сидел на стуле напротив хозяина, закинув ногу на ногу.
— Сколько? — настороженно спросил Месроп Карапетович. — Назовите сумму, и мы ее обсудим.
— Не «сколько», а «что». Абсолютно п-правдивые ответы — вот что мне от вас нужно.
— Я тебе объяснял, да? — прогудел Гасым, стоявший позади арташесовского кресла.
— Если вы будете отвечать с предельной откровенностью, я оставлю вас в п-покое. Вы меня не интересуете.
— Это очень хорошо. Я совсем не хочу вас интересовать. — Магнат немного расслабился. — Спрашивайте.
— Вопрос первый. Покушения на меня — ваших рук дело?
Отвечать Месропу Карапетовичу ужасно не хотелось. Но Гасым положил ему руку на плечо, и миллионер сжался.
— Виноват. Пал жертвой родственных чувств. Левончик — он как цветок. Я берегу его. Когда он влюбился в вашу жену, я навел справки. Я всегда навожу справки, я осторожный. Связь с замужней женщиной — это всегда риск. Особенно если муж опасный человек. А вы очень опасный человек, мне рассказали… У меня есть филиал в Москве. За вами следили. И когда вы неожиданно отправились в Баку, я очень испугался… Я сделал заказ Хачатуру Однорукому… Это была ужасная ошибка! — поспешно прибавил Арташесов. — И я готов за нее заплатить. Только скажите, сколько.
Тягостное разочарование — вот чувство, которое сейчас испытывал Фандорин. Всё мимо цели? Никакого следа нет и не было?
Однако смертельно раненный анархист говорил, что однорукий главарь шайки встречался с человеком по прозвищу Дятел!
— Вы знаете революционера по кличке Дятел?
— Слышал, как же, — закивал Месроп Карапетович, демонстрируя готовность к сотрудничеству. — Это большевик. Но я не имею дела с революционерами. Никогда им не платил и не собираюсь. От революционеров откупаются мелкие и средние предприниматели, а с моей охраной бояться нечего… Разве что такого льва, как вы. — Он приложил руку к сердцу. — Но Фандорин на свете, слава богу, только один.
Испуганная искорка мелькнула в глазах Арташесова: как собеседник — не обиделся? Эраст Петрович нетерпеливо качнул головой: продолжайте.
— Ни я, ни Манташев, ни Гаджи-ага Шамсиев, никто из людей нашего уровня революционерам не платит. И они нас не трогают, кормятся рыбешкой помельче. В свое время, еще лет десять назад, чеченцы господина Мухтарова проучили большевистского вождя Кобу. Не убили, а хорошенько отмолотили. Чтобы показать: такую букашку даже убивать не стоит. Большевики усвоили урок. Это умная партия. Они никогда не кидаются на добычу, которая им не по силам.
Всё заново, с нуля, подумал Эраст Петрович и скрипнул зубами.
Разговор с чертом
Одно досаждало: вынужденная неподвижность. Каждые два-три дня на всякий случай он менял явки, но, перебравшись на новое место, старался оттуда не выходить. Слишком многое поставлено на карту. Всякий лишний риск непростителен.
Отлучаться было нельзя еще и потому, что вместе с ним из одной точки в другую перемещался центр координации. Связные (каждый стократно проверен и испытан) приходили с донесениями, уходили с распоряжениями. Вокруг всё бурлило и колыхалось, тучи наливались лиловой мощью, первые порывы надвигающегося урагана гнули деревья и срывали крыши — но там, где находился он, было тихо и безветренно, как в оке тайфуна.
Ночью он не спал. Лежал, смотрел в потолок. Там чернела тень, которую отбрасывала прикрытая матерчатой салфеткой лампа. Тень была похожа на голову с рожками.
Настроение у черта сегодня было приподнятое, благодушно-дурашливое.
— Что, птичка-невеличка, неужто слона заклюешь? Вот это будет штука, — посмеивался воображаемый собеседник.
Дятел улыбался. Но сердце билось чаще обычного. Из-за торжественных мыслей.
Подготовка к охоте шла отлично. Маленькие и немаленькие осложнения лишь делали жизнь более интересной. Слон пасся, шевелил ушами, не подозревал, что ему скоро конец.
Торжественные мысли, заставлявшие сердце сжиматься, были вот какие. Елки зеленые! То самое, о чем мечтали тысячи героев, отдавших свои жизни ради невообразимо далекой цели, произойдет совсем скоро. И своротят махину не Степан Разин и не Пугачев, не Рылеев с Пестелем, не Желябов, не Плеханов. Это сделаешь ты. Не в одиночку, конечно. Но замысел твой. И реализация замысла тоже твоя.